Василий Шахов - Тень Уробороса.Фарс

По спине Буш-Яновской прошел холодок: зеркала были такими же темными, как облицовка здания ВПРУ. К тому же установки охлаждали здесь воздух настолько, что еще чуть-чуть — и можно будет увидеть пар от дыхания. Арестованная же сидела на металлическом стуле в тонких летних брюках и маечке без рукавов. На ее руках заметно проступила «гусиная кожа», тонкие темные волоски стали дыбом, губы побледнели.

— Капитан Полина Буш-Яновская, специальный отдел, — представилась Полина, как того требовали должностные и процессуальные инструкции. — Вы — Фаина-Ефимия Паллада. Подтверждаете это?

Капитан и арестованная некоторое время смотрели друг на друга. Наконец прикованная к столу кивнула и опустила глаза. Буш-Яновская прошла на место, предназначенное для ведущего допрос офицера. Она выложила папку, извлекла из нее несколько листков. Паллада оторвалась от созерцания своего наручника и поглядела на подругу. Та стискивала челюсти настолько, что это было заметно даже стороннему наблюдателю — о мужчинах в таком случае принято говорить, что у них катаются желваки.

— Фанни… — Полина села. — Ты все помнишь? Я имею в виду, ты вменяема?

Фанни слегка удивилась. Или сделала вид, что удивилась.

— Помню то, что мне не затерли в башке, — откликнулась она, стараясь, чтобы негнущиеся от холода губы выговаривали слова четко и правильно. — Не заблокировали, вернее…

Наблюдавшая за ними, Лора Лаунгвальд сузила глаза и взглянула на часы.

— Это необходимая мера, госпожа подполковник, — опередила какие-либо ее действия американка Стефания Каприччо. — По требованию Конвенции ее вменяемость должна быть установлена и запротоколирована.

Лаунгвальд взглянула на нее через плечо. В глазах подполковника американка прочла нескрываемое презрение. У служащих различных ведомств и уж тем более, разных стран отношения всегда были натянутыми. Спецотдел и контрразведка мирно не сосуществовали никогда — и так повелось с незапамятных времен. Истоков неприязни уже никто и не помнил.

Теперь ситуация осложнилась еще тем, что в вотчину ревностной служаки Лаунгвальд вторгся агент враждебного отдела, да еще из Нью-Йорка. А уж истоки этой неприязни насчитывали более тысячи лет, еще с довоенной эпохи. Отчасти из-за того, что политическое поведение западного правительства спровоцировало Завершающую… Изменилась обстановка, однако то, что вживлено в людей почти на генетическом уровне, трудно вытравить в течение всего-то тысячи лет. Открытие Космоса и гиперпространственных тоннелей не отменяло извечного разделения Земли на страны и даже сектора.

Тем временем Полина обстоятельно зачитывала арестованной ее права и предупреждала о всевозможных ответственностях в случае некорректного поведения. И делала она это настолько тщательно, что у подполковника начало складываться впечатление, будто капитан пытается тянуть время. Однако Устав запрещал кому бы то ни было, даже старшему по чину, прерывать офицера, ведущего допрос, если тот не допускал никаких нарушений. А нарушений Полина не допускала.

— Итак, — Буш-Яновская наконец-то приступила к основной части допроса. — Когда вы, Фаина-Ефимия Паллада, в последний раз виделись с вашим отцом, Аланом Палладасом?

Арестованная задумалась, припоминая.

— Кажется… — она шмыгнула носом. — Месяца три назад, не позже никак… Примерно… в конце февраля…

— Вы можете указать более точную дату?

— Затрудняюсь, — покачала головой Паллада, а потом украдкой утерла под носом.

— Громче! Я убедительно прошу вас отвечать четче и громче. Ваши ответы фиксируются…

— Можешь мне не объяснять… — невесело усмехнулась арестованная и, старательно размяв посиневшие губы, почти заорала: — Я затрудняюсь назвать точную дату своей последней встречи с отцом, Аланом Палладасом, 946 года рождения, госпожа капитан Буш-Яновская!!!

Стефания Каприччо за стеклом осталась невозмутима, а вот лицо подполковника Лаунгвальд потемнело от гнева.

— Что он сообщал вам в тот день, когда вы видели его в последний раз? — не обратив внимания на провокационную выходку подруги, продолжила Полина. — Постарайтесь припомнить досконально, это в ваших интересах…

Казенный язык Уставом приветствовался. И здесь Лаунгвальд не могла придраться к оговоркам своего исполнителя, хотя эти, по сути — лишние, фразы и растягивали время допроса.

— Да ничего, наверное, особенного он мне не сообщал, — поежилась Фаина. — Вы ведь знакомы с ним не меньше моего, капитан.

— Отставить, Паллада! — одернула ее Буш-Яновская, будто все еще считая, что перед нею, капитаном, сидит старший сержант-«провокатор». — Отвечайте по существу. О чем вы разговаривали с ним в день вашей последней встречи?

— Ни о чем мы с ним не разговаривали. Он, как обычно, заперся в своем кабинете, а на следующий день уехал.

— Куда? Он вам не сообщил?

— Нет.

— И у вас нет никаких предположений на этот счет?

— Не-е-ет, — в голосе Фаины послышалась издевка, и она, опершись локтем свободной руки о столешницу, развалилась поудобнее. — А разве это имеет значение для следствия? Ну, будь у меня на сей счет какие-либо соображения? А? Капитан?

— Хорошо. Давайте по-другому. Что вы знаете о деятельности некой организации под названием «Подсолнух»?

На губах арестованной мелькнула улыбка:

— А я должна о ней что-то знать? После того, как вы пропустили мои мозги через эту вашу сраную мясорубку? А?

— Значит, вы отказываетесь говорить? — уточнила капитан.

— Я не отказываюсь. Просто я могу отвечать лишь на те вопросы, ответы на которые мне известны, — столь же категорично отчеканила арестованная и ухмыльнулась. — У вас есть что-то против меня? Если нет, вы не имеете права меня задерживать более трех часов. А я могу потребовать какого-нибудь адвоката, ворюгу-пройдоху, как они все!

Несмотря на блокировку памяти в ней осталось много от прежнего управленца специальности «провокатор»…

— Капитан Буш-Яновская! — послышался голос, и Фаина невольно огляделась, пытаясь найти его источник: еще бы — даже измененный программой, этот голос был узнаваем для нее. И ненавистен. — Выйдите из комнаты в операторскую!

— Слушаюсь! — Полина не могла не подчиниться приказу шефа, даже нарушающего процессуальные нормы.

Зеркало снова разъехалось и поглотило капитана. Фанни задумчиво уставилась на «браслет», вяло утирая слякоть под носом.

Покинув «зеркальный ящик», замерзшая Буш-Яновская первым делом обратилась к блондинке-лейтенанту:

— Поднимите температуру в камере.