Александр Сивинских - Гончий бес

– Ещё бы мне это не удалось, – сказал Луизианский Лев на чистейшем русском. – Ведь я, как-никак, придумал этих красавцев.

– Простите, сэр, но их придумал Горгоний Мочало, – пробормотал я. – Более века назад.

– Ну, так я и есть Горгоний.

– И вам полтораста лет?

– Сто сорок шесть, если быть точным.

– Но ведь инженер Мочало умер? От тифа, кажется.

– Я выжил, – сказал сенатор.

…Тиф на Горгония Мочало подействовал необычно. Не убил, а ввёл в состояние ле-таргии. К счастью, врач его лечил превосходный, профессор Коломенский. Он быстро оп-ределил, что к чему, и взял любопытного пациента под опеку. В те годы медицина актив-но изучала летаргию. В обществе тема летаргического сна тоже была модной. Коломен-ский, пользуясь этим, вывез спящего инженера в Европу. Сначала в Берн, затем в Берлин. Перед второй Мировой переправил в США, в Мэрилендский университет Джона Хопкин-са. Сам профессор в Балтимор, к сожалению, не приехал. Горгоний пылился в универси-тете до семидесятого года. Потом очнулся и сбежал. Его даже не искали. В Россию воз-вращаться не хотелось, и он решил стать стопроцентным американцем. Вроде бы получи-лось. Жаль, пришлось пожертвовать длиной имени. Но для англосаксов произнести Гор-гоний – сложнее, чем признать независимость Гаити. Так и появился мистер Джи.

– Похоже на сказку, – недоверчиво сказал я.

– Кто бы говорил, – пробасил дядя Миша.

Я погрозил ему кулаком. Он загоготал.

– Ладно, будем считать, что сказка стала былью, – сказал я. – Что дальше-то?

– Поступило предложение загрузиться на поезд и проехаться до конечной станции, – сказал Конёк-Горбунок. – Надо же выяснить, кто заказывает музыку этому хору хитино-вых мальчиков. Да и господин сенатор недоволен тем, как используются его игрушки.

– А загрузиться в автомобили и рвать отсюда когти предложений не поступало? – спросил я.

– Поступало и такое. От мистера Фишера. Но подавляющим большинством голосов оно было отвергнуто. Поэтому больше не рассматривается.

– Где Америка – там подлинная демократия, – ехидно сказал я.

– Именно так, – согласился сенатор. – Ты с нами, сынок?

– Обязательно. Мне ещё капитана Иванова выручать. Как-никак мой отец.

– Кстати, мне показалось, или он действительно вошёл в стену? – спросил мистер Джи.

– Вам показалось, – сказал я, честно глядя ему прямо в глаза. – Там есть дверца. Батя вообще известный фокусник. Меня зачал так, что мама об этом догадалась только на третьем месяце беременности. Или взять Семёныча. Отец его вовсе не прирезал. Только сделал вид. Так что придётся тащить с собой и этого гада.

– Зачем? – удивилась Дарья. – Он просто чудесно умеет висеть на цепи. Будто создан для этого.

– Ты страшный человек, Даша, – сказал я.

– Временами, – ответила она.

Через десяток минут экспедиционный корпус был готов к отправке. Локомотив та-рахтел, пуская сизый дизельный дым. В кабине сидел Игорь Годов. На первой платформе, очищенной от ящиков и ломаных досок, с комфортом разместилась вся наша гвардия. Зловредный Семёныч, спелёнатый бинтами как личинка шелкопряда, висел на гофриро-ванных воротах, через которые сам же привёл нас на склад. Цепь гуманно охватывала его под мышками и вокруг талии. Думаю, ему было удобно. Впрочем, этого гада так напичка-ли всякой медицинской химией, что ему было бы удобно даже на дыбе.

Наконец поезд дёрнулся, лязгнул сцепками, и пополз вперёд.

Под колёсами хрустели саранчуки.

Марк втайне надеялся, что ворота, под которые уходит железнодорожный путь, не откроются. Но они открылись. Плавно заскользили вверх по блестящим от смазки поли-рованным колоннам, а когда состав проехал, снова опустились. Тоннель оказался узким и низким – локомотив едва не задевал потолок изогнутой как шея гусака трубой. Дым и гарь из трубы летели в глаза, забивали нос. Как видно, пассажирское движение в тоннеле не предусматривалось.

Ехали долго. Мелькали редкие фонари, освещавшие серые, покрытые дизельной ко-потью стены. Раненый Дядюшка Джи успел задремать под стук колёс, да и Марк клевал носом. Иногда ему казалось, что за стенами глухо рокочет текущая вода. Он вскидывался и испуганно прислушивался, но шум успевал исчезнуть.

Потом впереди показался яркий свет, состав выехал в просторный прямоугольный зал и остановился. Дальше пути не было. Концы рельсов загибались вверх, как полозья у детских саней. Между ними была вварена толстая труба, раскрашенная косыми белыми и чёрными полосами. На трубе висела табличка с залихватской надписью, набитой через трафарет: «Выгружайся, бабы! Приехали!».

Зал был пуст. Лишь рядом с местом, где остановился локомотив, находилась стек-лянная будка диспетчера, да у дальней стены на низких трёхколёсных тележках стояло несколько десятков знакомых ящиков. Судя по откинутым крышкам, они пустовали. Под потолком виднелись решетчатые конструкции мостового крана. Из зала выходил один-единственный коридор, начинавшийся широкой арочной дверью.

Выгружаться было просто, перрон располагался вровень с железнодорожными плат-формами. Марк бросился помогать Дядюшке Джи, но там обошлись и без него. Здоровяк Горбунов просто подхватил его на руки как младенца и перенёс на перрон. Кажется, он готов был нести его и дальше, но Дядюшка Джи возмущённо рявкнул, и Горбунов поста-вил его на ноги. Сенатор пошатнулся, но устоял.

– Дело бяка, мистер Горгоний, – огорчённо сказал Горбунов. – Куда вы пойдёте с та-кими ранами? Давайте-ка вот что. Я сейчас по-быстрому сбегаю на разведку, а потом вер-нусь и всё доложу. Тогда и решим, что дальше делать. Вы как раз успеете отдохнуть.

– Не хочется отпускать тебя одного, парень, – сказал Дядюшка Джи.

– Я пойду с ним, – сказал Павел. Его собачонка требовательно гавкнула. Он добавил: – Ну, и мой волкодав, конечно.

Подумав, Дядюшка Джи согласился.

– О’кей. Но будьте осторожны. Встретите саранчу, возвращайтесь. Без меня вам её не одолеть.

– Договорились, – сказал Горбунов и они быстро ушли.

Марк и Декстер по просьбе Сильвии принесли несколько ящиков, попутно заглянув одним глазком за арочную дверь. Ничего особенного там не было. Облицованный кремо-вой плиткой коридор загибался по плавной дуге направо, и кажется, уводил ещё глубже вниз.

Ожидание затянулось. Прошло почти полчаса, а разведчики не возвращались. Дя-дюшке Джи тем временем стало хуже. Он заметно побледнел и, не в силах более изобра-жать героя, прилёг.

– Сынки, – сказал он. – Декстер, Марк и ты, Годов. Я думаю, вы должны идти. Боюсь, с нашими друзьями приключилось что-то скверное. Надо их выручать. Девочки присмот-рят за мной.