Сергей Бузинин - Часовой Большой медведицы

В.В. Бешеный отвел Марину в ординаторскую, посадил на диван, налил стакан воды, велел дежурному врачу не спускать с нее глаз и вышел в коридор. В.В. Бешеный, потомок настоящего тибетского йети и горной баньши, хорошо знал, когда наступает время чудес.

Он ушел в дальний конец больничного коридора, где его никто не слышал, достал телефон и набрал нужный номер.

— Мама? Доброй ночи, мама. Извини, что я тебя побеспокоил. Мам, ты знаешь, я никогда ни во что не вмешивался… Никогда… И не собираюсь… Мама, у меня к тебе будет просьба. Пожалуйста, как бы тебе этого ни хотелось, не плачь сегодня ночью. Я тебя очень прошу. Я тебя умоляю, мама. Делай со мной что хочешь, только не надо плакать сегодня ночью…

— Он уже идет, — сказал орк, опускаясь на колени перед Ришкиной постелью. — Слышишь?

Мишка понял вдруг, что во всей больнице настала странная тишина; послышался где-то вдали волчий вой, а из коридора донеслись тяжелые шаги, эхом отдававшиеся под потолками больничных помещений. У Мишки потемнело в глазах; взглянув искоса, увидел он какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека невеликого роста. Весь был он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело шагал он, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Мишка, что лицо было на нем железное. Он подошел и встал возле Ришкиной постели.

— Приглашение ваше срочным весьма для меня оказалось, — сказало существо. — Ни комбинезона, смазкой заляпанного, ни даже маски сварочной снять не успел я. Разоблачиться мне помогите и к церемонии подготовиться…

Мишка помог существу снять длинную накидку, сварочную маску и прибор ночного видения с проводами переносного аккумулятора, свисавшими почти до самой земли и казавшиеся в полумраке веками.

С невероятным удивлением Мишка узнал в древнем и таинственном существе маленького механика из мастерской Остапа Флинта, потомка пикси и гоблина.

Существо порылось в кармане и поставило на тумбочку потемневшую серебряную миску, нож и вилку.

— Готов вполне к церемонии я, — величественно произнес малыш, усаживаясь на больничный стул.

— Начнем, — сказал орк и засучил рукава.

Шаман медленно повел своими зелеными лапами по волосам Ирины. Потом по плечам. По рукам, вытянутым вдоль тела. Потом его лапы скользнули на живот. Видно было, что движения даются орку с немалым усилием.

Мишка видел, как вены на теле девочки сделались абсолютно черными. Тело Иринки выгнулось. Орк медленно приподнял руки от ее диафрагмы. Казалось, что в его руках лежит что-то очень тяжелое.

Ришка вдруг шумно вздохнула. На ее лице враз запылал румянец. Прерывистое дыхание стало спокойным и ровным.

Орк сжал ладони и отступил от постели. Приподняв одну руку, он показал Мишке то, что лежало на его ладони — темный маслянистый шарик величиной с грецкий орех. Шарик был не просто черного цвета — он казался воплощением мрака, крохотной черной дырой, поглощавшей любой свет.

Орк, тяжело переставляя ноги, подошел к древнему и таинственному существу и положил на тарелку перед ним извлеченный из тела Ирины сгусток.

— Да будет с черной силой покончено, — сказал малыш, беря в руки нож и вилку. — Темную сторону силы постиг я детально. Даже метаболизма моего страшится она. Скоро желудочный сок мой его превратит в…

— Не знаю, чего я бы без него делал, — прервал его орк, вытирая руки о свой комбинезон. — Про помесь пикси с гоблином это я специально слух пустил. На самом деле он самый настоящий вий, а их, говорят, почти уже и не осталось. Этого мы разыскали давным-давно, в одной далекой… далеко, в общем. Тут ведь как — мы, орки, машины любим до умопомрачения. А в технике не понимаем ничего. А парень молодец, в технике рубит лихо. Вот я его и отправил в учение к Флинту. Пусть ума набирается… Но, главное, он способен любое зло поглощать и растворить без остатка, свойство у него такое есть. А ему — хоть бы что!

— Прелесть! — сказал маленький вий, уплетая сгусток зла за обе щеки. — Моя пре-е-елесть!

— Мама, я вас прошу… Что? Не собиралась сегодня плакать? Мама, я вас умоляю — либо ваш сын круглый дурак, либо вы добрейшая на свете баньши, причем на втором пункте я даже не настаиваю и готов ограничиться только первым… Да, мама. Спасибо, мама. Обязательно зайдем. Да, Олег приехал с соревнований. Да. Нет. Мама, пусть сегодня все будет по-вашему. Только, ради бога, не расстраивайтесь.

Мишка поглядел на Иринку. А Иринка, придя в себя, глядела на Мишку.

— Миш, я больше никогда не буду доедать за Маринку мороженное, — сказало чудушко виновато. — Болеть, оказывается, так уныло… А я уже выздоровела?

Мишка поглядел на орка. Орк кивнул головой.

— Да, красавица. Ты уже почти совсем здорова. Но пока еще полежи. Тем более, на улице ночь.

— А Маринка где?

— Отдыхает, где же еще? Она три дня от тебя не отходила, не пила и не ела!

— Миш, а Миш… — сказала Ришка и жестом попросила его нагнуться. — А это кто такие зачудительные?

— А это наши друзья, Ириш. Они помогли нам тебя выздоравливать.

— А чего этот маленький кушает?

— Пр-релесть! — довольно сказал вий и промокнул губы салфеткой. — С темною силой покончил я способом кулинарным. Могу ощутить я свободным себя на сегодня?

— Ой, как он разговаривает смешно! — улыбнулась Ришка. — Это тоже наш друг, Миша?

— Радостно ощущать на себе мне дружбу людскую, — зажмурился от удовольствия вий. — Гладит по шкуре меня она словно добрый хозяин лохматую кошку. Я убываю, но в гости вас жду непременно.

— Да свыдания, дуруг! — сказал и орк, в очередной раз меня манеру разговора и протягивая Мишке лапу. — Рад памочь был, да! Еще встрэтимся, дуруг!

В палату заглянул доктор Бешеный. Увидев Иринку, весело болтавшую с Мишкой, доктор шарахнулся в коридор, словно от привидения. Потом очень тихо подошел к постели, сел на краешек, своими ручищами, способными смять в кулаке альпинистский карабин, очень бережно потрогал Иринину шею, живот и подмышки — Ришка весело захихикала — присвистнул и вышел в коридор. Там он прислонился лбом к стеклу, постоял так минуты три и промолвил сам себе:

— Есть многое на свете, друг прозектор, что и не снилось нашим мудрецам… И чего я вообще тут делаю? В горы. В горы. В горы. Завтра же.

Но прежде чем отправиться в горы, Владимир Викторович зашел в ординаторскую.

Оставшись наедине с Иринкой, Мишка присел на стул. Он почти не чуял пола под ногами. Ему казалось, что стоит оттолкнуться посильнее — и он поплывет по воздуху. Словно воздушный шарик, Мишка был наполнен чистым, простым и незамутненным счастьем.