Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – эрцфюрст

– Фортескью? – догадался я. – Да, верно, самый подходящий. Он еще в первый день, когда я его увидел, это было в замке герцога Готфрида, а я тогда только баронил, показался мне единственным разумным, здравомыслящим и рассудительным человеком, который наперед просчитывает последствия любого поступка. Как своего, так и чужих. Вы правы, барон! Подготовьте все документы – и мне на подпись.

Он чуть-чуть опустил краешек губы, словно я его обидел, бароном назвал ни за что, хотя он и есть барон.

– Я могу идти, ваше высочество?

– Да, – разрешил я, – но не слишком далеко. Вечером пир в честь возвращения героев.

– Ваше высочество?

– Увильнуть и не думай, – предупредил я. – Будет расценено как неуважение. Чтобы пил, улыбался, кланялся, говорил комплименты, снова улыбался, как дурак, произносил тосты…

Он спросил с тоскливым вздохом:

– А можно без тостов?

Я вздохнул.

– Чем ты лучше меня?.. Ладно-ладно, не отвечай, по глазам вижу, что думаешь и что ответишь.

Он спросил ровным голосом:

– Значит, разрешаете?

– За это, – предупредил я, – отработаешь внеурочно. В выходной.

– Спасибо, ваше высочество! Вообще-то я счастлив работать на вас.

– Иди-иди, – сказал я, – хреновый из тебя подхалим.

Зазвонил колокол, я насторожился. Если бы трубы, то, понятно, кто-то из особо знатных лордов, они без этих знаков внимания не могут, сразу чувствуют себя оскорбленными, но чтоб колокола…

Выйдя на балкон, я увидел, как вдали распахнули ажурные ворота из толстых металлических прутьев. Под аркой с гербом короля Кейдана проехала на конях целая процессия, а в середине на смирном муле с торчащими ушами священник в малиновом одеянии служителя церкви высшего ранга.

Я охнул, рассмотрев отца Дитриха, вихрем выбежал из кабинета, пронесся по лестницам и выбежал наружу, когда отцу Дитриху помогали покинуть седло.

Отпихнув слуг, я ухватил его руку, пожал, а затем смиренно поцеловал.

– Отец Дитрих, как я по вам соскучился!.. Ну что там за новости в Риме? Как Ватикан?

Он перекрестил меня, холодок во взгляде растаял, видит же, как я радуюсь ему, как щенок.

– Сын мой, – произнес он сдержанно, – я не знаю, каким путем ты сумел передать в Ватикан свои требования…

– Требования? – изумился я. – Ватикану? Самому папе?.. Отец Дитрих!

Он смотрел пристально, но каким-то образом учуял, что мое удивление в самом деле искреннее, лицо смягчилось.

– Значит, – произнес он задумчиво, – это инициатива самих кардиналов?.. Гм… Как интересно…

– А что случилось, отец Дитрих? – испуганно спросил я. – Ну что стряслось?

– Меня вызвали в Ватикан, – пояснил он. – Весьма срочно. Пришлось прервать здесь важные дела. Оказалось, конклав решил после долгого совещания и обсуждения моей кандидатуры удостоить меня… сана архиепископа.

Встречающие радостно зашумели, послышались вопли и воплики, что теперь мы еще ещее.

– Правда? – воскликнул я ликующе. – Как здорово… Поздравляю! Безумно рад!

Его глаза внимательно изучали мое лицо.

– Ты в самом деле не связывался с Ватиканом?

– Нет!

– Не посылал им гонцов?

– Господи, – сказал я искренне, – я даже не знаю, в какой стороне этот Ватикан!

– И не требовал, – продолжал он неумолимо, – чтобы архиепископом в Сен-Мари назначили меня?

Я замотал головой.

– Отец Дитрих! Вы же знаете меня. Я мог что-то ляпануть сгоряча или по дурости, но не приму ни единого решения насчет вас, если не посоветуюсь с вами лично и не получу полного и ясного одобрения!

Окружающие снова зашумели, мол, их лорд Ричард, такой честный и открытый, без всякой хитрости, с солдатами из одного котла как-то ел, разве такой соврет?

Отец Дитрих подумал, кивнул.

– Значит, – проговорил он, – простое совпадение.

– Ну да, – вскрикнул я.

– Гм…

– Отец Дитрих!

– Но не говорит ли это о том, – произнес он медленно, – что ты, сын мой, обладаешь даром предвидения?

– Это не предвидение, – возразил я. – Это ощущение целесообразности. Я чувствовал, что при нашей растущей мощи и разрастающихся территориях должен быть иерарх церкви более высокого ранга, чем аббат или епископ. И не сен-маринским архиепископом будете, дорогой отец Дитрих, а… ну, у вас отныне побольше охват. Считайте своими приходами Армландию, Турнедо, Варт Генц и даже Скарлянды…

Он задумался, я ждал ответа, наконец слабая улыбка проступила на его бледных губах.

– Так вот что имел в виду кардинал Мадзони, – произнес он, – когда обмолвился как бы вскользь насчет распространения очищающей веры на земли, где прошел Карл…

– Вот видите, – воскликнул я. – Они там держат руку на пульсе. И сами поняли необходимость облечь вас более высокими полномочиями. У нас не конфликт с Ватиканом, а полнейшее взаимопонимание! Полнейшее. Не сговариваясь, действуем одинаково, ибо цель общая. В общем, отдыхайте, отец Дитрих, а потом, когда будете готовы, я посвящу вас в некоторые детали насчет укрепления, расширения, упрочения, углубления и возвышения.

Он кивнул, но на губах улыбка почему-то проступила грустная.

– Времени не терял?

– Я не только времени не теряю, – сообщил я. – Надо быть шустрым, пока самого не обшустрили. Отец Дитрих, пришлите ко мне гонца, когда отдохнете.

– А ты, сын мой?

– Я найду время поговорить с вами, – сказал я, – даже если дворец охватит пожаром.

Его увели, уговаривая хорошо отдохнуть с дороги. Я вернулся в кабинет, где сэр Жерар деловито доложил, что трех часов прибывшим из Гандерсгейма хватило, чтобы понять, где будут ночевать сегодня, если сумеют выбраться из-за праздничного стола, а сейчас уже по одному и группами стягиваются во дворец.

Я кисло скривился.

– И что, одевать все регалии?

– Положение обязывает, ваше величество… Можете даже надеть…

– Какое-такое величество?

– Ох, простите, – сказал он подчеркнуто виновато, – что-то я забежал вперед… Ваше высочество!

– Я выше правил и церемоний, – гордо сказал я. – Но на рожон не полезу, одену. И даже надену.

– Спасибо, ваше высочество.

– Пожалуйста, – ответил я сердито. – Придет время, вообще все одежды отменю высочайшим декретом!

– Ваше высочество?

– Вы против Библии? – спросил я с угрозой. – Адам и Ева ходили голыми, как и повелел Господь! Одежда – это следствие грехопадения, но и его когда-то преодолеем в годы полного расцвета демократии и гуманизма.

– Как скажете, ваше вели… ох, ваше высочество.

– Как и скажу, – буркнул я грозно и подвигал бровями. – Лорды на заседание Тайного Совета как?

– Собрались, ваше высочество.

– Все?

– Почти, ваше высочество.

– Хорошо, – сказал я милостиво, – идите. Шкуру сдеру позже.

После его ухода я привел в порядок те бумаги, что успел проверить, покинул кабинет и, пройдя по коридору личных апартаментов, остановился, чтобы посмотреть через окошко вверху, как в том небольшом зале, убранном со сдержанной пышностью, собираются лорды в уже расширенном составе: старые – бароны Альбрехт Гуммельсберг и Фортескью, первый держится сдержанно, однако по-свойски, второй уже не мнется, привык, как и барон Торрекс Эйц. С достоинством вошел и сразу сел за стол отец Тибериус, настоятель цистерианского монастыря.

Отдельной группой держатся земляные магнаты, чьи владения и по отдельности превосходили земли короля Кейдана, а сейчас превосходят мои – верховный лорд Джералд Бренан, Джеймс Гарфильд, лорд Уильям Дэвэнант и лорд Томас Фуллер…

Справа от моего трона барон Альбрехт и барон Эйц, неизменный сэр Растер, сэр Жерар, это как бы понятно, старые и преданные соратники, немного неловко чувствуют себя в столь высоком собрании барон де Брюс и трое командиров, которых Ришар прислал еще до высадки пиратов, хотя все четверо уже не первый раз здесь…

Отец Стоундерий, строитель башен в порту, сидит с очень озабоченным лицом, он добавочно опекает теперь еще и учебные лагеря, в которых молодых парней, массами прибывающих из вербовочных пунктов Турнедо, Варт Генца и Скарляндов, обучают обращению с оружием, ходьбе строем и умению сражаться плечом к плечу с себе подобными и во взаимодействии с конницей, лучниками, копейщиками, ратниками.

После ремонта башен оставшись на какое-то время без работы, он настойчиво прививает рекрутам мысль, что для Господа нет турнедцев, вартгенцев или скарляндцев, все мы – христиане, что значит – единый народ, и здесь сплавляемся по воле Господа в то, что угодно Творцу, что он и хочет от нас.

Я вошел быстро и упруго, сюзерен должен каждым жестом демонстрировать силу, энергию и жизнестойкость, все-таки в человеческом обществе сильна эта доминантная черта. В прежние времена теряющих силы вождей вообще убивали и съедали, а сейчас делается хоть все то же самое, но чуточку завуалированнее.

Они все встали, если кто успел сесть, склонили головы в почтительном поклоне и стояли так, не двигаясь, пока я шел к своему месту во главе стола.