Евгений Щепетнов - Перекресток судеб

Дело в том, что, когда Жересар проплывал через кирпич, у него возникло странное ощущение – он как будто чувствовал этот кирпич, ощущал его неровности, шероховатости, структуру искусственного камня, ощущал его «руками», невидимыми руками. И если он ощущал эти шероховатости, так почему тогда не мог воздействовать на тот объект, который «пощупал»? Может, конечно, не то время, чтобы ставить эксперименты, но у него есть несколько секунд, и, пока враг нерешительно крадется к телу, можно попробовать испытать свои возможности.

Лекарь и сам не знал, что он собирается сделать. Остановить врага? Наказать его за подлые намерения? Испытать свои силы? Вероятно – все сразу.

Внутри человека должно было быть темно, но Жересар видел все как днем – красную плоть, пропитанную живительными соками, мышцы, передвигающие тело хозяина туда, куда он пожелает, белые кости и все, что может «увидеть» душа лекаря, пробравшаяся в чужой организм. Мускулистый мешочек сердца бился часто, так часто, что казалось – сейчас он разорвется, проталкивая кровь по сосудам. Опытный глаз лекаря сразу увидел и язву желудка, грозившую прорвать его стенки насквозь, и увеличенную печень – результат неумеренного употребления дурного вина, и язву на кишке, которая должна доставлять много неприятных ощущений.

Лекарь протянул невидимую руку и сжал сердце мужчины, ощутив, как бьется этот теплый, гладкий комок плоти, а затем рванул его, опуская вниз, в полость живота, обрывая сосуды, как гнилые веревочки.

Человек еще не понял, что он умер, – резкая боль, схватился за грудь… Убийца умер так же верно, как если бы ему отрубили голову. Он упал возле ног тела Жересара и больше не шевелился.

Жересар-дух вышел из тела разбойника, удовлетворенный полученным эффектом. Совесть его не мучила. Этот человек с ножом знал, на что шел. Жересар-дух мгновенно переместился туда, где затаились сообщники убийцы, пославшие его на смерть. Секунда! И лекарь в теле следующего противника. Рывок! И еще один захрипел, падая на пол.

За пять секунд лекарь расправился с тремя заговорщиками, остановив их сердца. Поднялся к потолку, посмотрел сверху – в темнице мало что изменилось. Кто-то спал, кто-то разговаривал о своем, собравшись в кучку и не обращая внимания на остальных. Смерть убийцы и его товарищей, возможно, и привлекла внимание, но окружающие предпочли сделать вид, что ничего не видели. Так-то оно вернее… много знаний – много скорби.

Жересар вернулся в свое тело, втянувшись в него, как дым очага втягивается в трубу дымохода. Его волновало, сможет ли он восстановить контроль над телом, но все прошло нормально. Только подумал о том, чтобы двинуть руками и ногами, как что-то будто щелкнуло, зазвенело струной, и лекарь ощутил боль в отбитых ребрах и разбитой голове.

Впрочем, боль была уже не сильной, словно повреждения получены день-два назад и остались лишь синяки.

Подвигав конечностями, он облегченно вздохнул и замер, прикрыв глаза. Он был хорошим лекарем, просто великолепным, и последние события в его жизни не смогли выбить знания о лекарском деле и искоренить научный подход к делу. И теперь Жересар пытался сообразить: что же такое с ним случилось?

После получасовых размышлений пришел к выводу: теперь он умеет убивать, не двигаясь с места, и для него не служат преградой ни стены, ни земля, ни стальная броня. И первым желанием Жересара было оказаться там, где сидят люди из Совета, пощупать их грязные сердца! Увы, теперь он был в полутора тысяч ли от негодяев и не мог достать подлецов.

Лекарь даже застонал от разочарования – ну почему, почему умение проявилось только сейчас, а не тогда, когда он был в столице?!

Впрочем, еще полчаса размышления дали понимание – он не всесилен. Да, против него теперь нет защиты, нет укрытия. Если только не отойти на сто шагов. А еще – он не может убить толпу одним движением руки. Только по одному-два человека в секунду, и его тело при этом совершенно беззащитно – делай что хочешь. А вот что с ним будет, если уничтожить тело, Жересар не знал. Скорее всего, после смерти тела демон унесет его душу в преисподнюю, и лекарю пока не хотелось на тот свет. Не все дела завершены. Успеется в иной мир. Не все сердца подержал в руках.

Жересар не хотел думать о переменах, произошедших с его сознанием, – почему тайное убийство теперь не кажется противным и подлым делом? Почему он так холодно воспринимает смерть людей, пусть и негодяев, – словно он сорвал травинку, а не вырвал сердце у человека? Да, в глубине души лекарь осознавал – это ненормально. Это странно и страшно. Но загонял мысль глубоко, совсем глубоко, туда, где сидел демон, слившийся с его душой.

Через два часа загремели засовы дверей, зашумели, загомонили узники, выстраиваясь в очередь, – у всех в руках были плошки из глины, деревянные ложки, и люди оживленно переговаривались, предвкушая долгожданный ужин.

Похоже, что передачи с воли здесь были не приняты, – за все то время, что лекарь сидел в темнице, он не заметил, чтобы кто-то здесь ел или пил. Поел раз в сутки того, что выдадут тюремщики, – и хватит. Впрочем, какая разница, что тут не принято? Сейчас нужно что-то поесть – организм требует.

Жересар встал, оттолкнувшись рукой от грязного пола, – рука тут же вляпалась во что-то скользкое, и он с отвращением вытер ладонь о стену, оставив широкий красный мазок.

Перешагнул через труп убийцы, так и лежащий на полу, и пошел к очереди, выстроившейся возле входа. В голове очереди уже началась раздача еды – мужчина лет пятидесяти, с лицом, на котором жизнь оставила глубокие отметины-шрамы, большим черпаком доставал из котла на колесиках липкую белую массу с темными вкраплениями и шлепал ее в подставленные плошки. Туда же бросал ломоть темного хлеба, а из другого котла черпал пахнущий пряной травой отвар, переливая его в кружку заключенного.

Лекарь подошел к началу очереди, оттеснил плечом первого, кто стоял с пустой плошкой, и не обратил внимания на его злобное ворчание. Раздатчик налил отвара парню впереди и, опустив черпак, поднял глаза на Жересара:

– Ты кто? Когда прибыл?

– Он первый день здесь! – крикнул кто-то сзади. – К полудню его привезли, с базара! От Девада!

– Первый день? – хмыкнул черпальщик. – В первый день еды не положено. Завтра я принесу тебе чашку и кружку. Если раньше не осудят.

– Осудят, – хмыкнул стражник позади черпальщика. – Завтра его в суд поведут. Девад на него сильно зол. Парень челюсть сломал его брату, шум устроил на рынке. Могут и повесить.

– Не повесят, – буркнул другой стражник, довольно-таки доброжелательно глядя на Жересара. – Брюск обнаглел, зарвался! Средь бела дня уже начал людей щемить! Давно надо было ему укорот дать! Сюда ЕГО надо, а не этого мужика. Эй, дайте ему чашку и кружку! Пусть поест. Ему и так сегодня крепко досталось. Есть свободные чашки?

– Есть, Эбар! – Из очереди вышел парнишка лет двадцати с узким хитрым личиком. – Целых четыре чашки освободилось и четыре кружки! Четыре покойника у нас, парни.

– Это как так? – нахмурился стражник. – Кто? Зарезали, что ли?

– Да нет, – пожал плечами другой, мужчина лет сорока, с воспаленными красными глазами пьяницы, – никто их не трогал. Как сидели, так и сидят. Дохлые. А вон тот пошел к нему – поговорить, видать. И упал. Тоже дохлый. Мы их не трогали, как сдохли, так они и лежат.

– Этого еще не хватало, за него только что внесли… – пробормотал первый стражник. – Эй, не трогай труп! Я сам посмотрю! Вот не было еще проблем…

Жересар наелся липкой каши с кусочками мяса – как ни странно, еда была вполне приличной, съедобной. Поразмышляв, пришел к выводу, что, выдавая приличную еду, власть таким образом бережет своих «авторитетных людей» – иначе с кого получать деньги? Дойную корову нужно беречь, кормить. А что такое темница, как не загон с «дойными коровами»? Судя по тому, что Коста услышал от заключенного и от стражников, девяносто процентов тех, кто сюда попал, скоро выйдут на волю за большую или маленькую мзду. Останутся лишь те, кто не интересен власти. Он, Жересар, например. Или вон тот пьяница – если не найдет денег на взятку.

Ночью лекарь снова летал. Тем более что, как оказалось, в бесплотном состоянии спать ему не надо – тело-то ведь отдыхает, а чего отдыхать душе? Душа всегда бодрствует. Есть ей не надо, пить не надо, спать не надо.

Вообще-то Жересару даже понравилось быть бесплотным духом. Летишь куда угодно – чистый разум, свободный от страстей и боли. Ничего не хочешь, ничто не отягощает. Вот если бы только не был привязан к старому, избитому и поломанному телу, если бы мог существовать без него. Полетел бы тогда в столицу, и…

Картины одна ярче другой проплывали в воздухе – вот он убивает трех членов Совета, предателей, убивших своего короля и королеву, вот добирается до Великого Атрока – и она ничего не может с ним поделать.

Впрочем, может, она не виновна в убийстве его детей? Имар ведь дрался как раз с ее врагом, бывшим любовником этой страшной женщины. Страшной – когда-то. Теперь она лекарю не страшна. И кстати, можно было бы решить проблему Неда – угробить ее раньше, чем она доберется до паренька.