Евгений Старухин - Лесовик. Рудники

Все немного расслабились от немудреной шутки, улыбнулись. Сирано же подвел общий итог:

– А если серьезно, то, похоже, ты пытаешься надуть нашего брата, а мы ведь к тебе со всей душой, даже задание помогли сделать. Может, подробности расскажешь?

– Подробности обязательно будут, но после ответа на мой вопрос. Ну, что за награда-то?

– Ну вот, скоро каждый шкет будет диктовать свои условия, – пробурчал Сирано себе под нос, что-то доставая тем не менее.

Другие тоже начали что-то вытаскивать. Вскоре у каждого в руках был маленький зверек, уже не детеныш, но и не взрослый. Лисенок у Бармаклея, барсучок у Сирано, бобренок у Арсена Люмпена и небольшой дятел у Грум Бараша.

– И? При чем здесь уел? Леший выдал вам питомцев в награду за Хрюшу, а я тут с какого боку?

– А при том, что в корзине, где копошились эти крохи, лежала записка, что имена придумал для них ты.

Внимательно приглядевшись к питомцам, я разглядел-таки их имена. Все сразу стало намного понятнее: лисенка звали «Китайса (Ли Си Цын)», барсучка – «Кафе для собак», бобренка – «Рычащий горох», а дятла – «Птыц-пионер». Я не выдержал и заржал. Вскоре ко мне присоединились и остальные. Смеялись мы минут пять, не меньше.

Наконец, отсмеявшись, Сирано смог произнести:

– Значит, имена все же не твоих рук дело?

– Нет, это, похоже, мой наставник развлекается.

– Тебе-то что-нибудь обломилось?

– Ну да, классом наградил. Лесной шибздик называется.

Буквально секунду они стояли, уставившись на меня, а потом лесную тишину опять разорвал дружный хохот. На сей раз смеялись дольше.

– Точно, наставник твой не без юмора, – вытирая непрошеную слезу, произнес Бармаклей. – А что ты там говорил об освобождении? И почему ты там играл под своим аккаунтом?

– Освободила меня корпорация, она оказалась чрезвычайно заинтересованной в моем освобождении, потому мое дело отправили на перерасследование и даже нашли настоящего виновного, ну а меня освободили. Предупреждая последующие вопросы, всякие «как» и «почему», сразу говорю: все это я раскрывать не должен, так как это в интересах корпорации.

– А я говорил, что без этих, хитро… – заметив неодобрительный взгляд Бармаклея, Грум Бараш сбился. – Хм, ухих. Да, хитроухих, здесь не обошлось.

– Ну что дальше делать-то будем, камрады? – Сирано обвел всех глазами.

– Ребят, мне срочно надо на выход, меня там адвокат дожидается.

– Нет, вы посмотрите на него! – всплеснул руками Сирано. – Он опять хочет сбежать. В прошлый раз пошел за цветами для девушки, а вернулся через три недели. Сколько же мы теперь его дожидаться будем, когда его там адвокат поджидает?

– Человека заставлять ждать действительно неправильно, – поддержал меня Бармаклей. – Так что шуруй, но не пропадай больше так надолго, а то сам видишь, как наш Сирано переживает.

Дальнейшую шуточную перебранку слушать я не стал. Выход.

Когда кокон открылся, на меня укоризненно смотрели техник с адвокатом. Техник даже махнул на меня рукой, чего, мол, еще от него ожидать. Адвокат от таких жестов воздержался, только в очередной раз вытер свою лысину платком.

– Молодой человек, ну надо же, в конце концов, иметь совесть, мы вас тут уже двадцать минут ждем. Вам не кажется, что это неуважение по отношению к окружающим?

– А вам не кажется, что я имею право написать письма своим друзьям и объяснить им, почему меня не было три недели и куда я вообще пропал на этот срок. Люди же волновались.

– Сколько же у вас друзей, если вы так долго делали рассылку?

– Немного, всего четверо, – тут я вспомнил, что так и не прочитал письмо от Димыча. Впрочем, никуда оно не убежит. Прочитаю в следующий раз. – Просто они настояли на личной встрече, а я не смог им отказать.

– Понятно, но теперь-то нас ничто не задерживает?

– В принципе нет, кстати, ответьте на вопрос: а где можно разжиться таким же прибором, который у вас поломался?

– К сожалению, нигде, такие приборы выдаются только сотрудникам корпорации. Вот если все же заключите договор, тогда не исключено, что получите.

На этот раз до выхода идти было гораздо ближе.

На прощанье техник пожелал:

– Прощай, Евгений! Надеюсь, что больше мы с тобой не увидимся.

– И вам, Дмитрий Олегович, всего самого доброго. – Вот странно: человек не сделал для меня ни хорошего, ни плохого, просто выполнял свою работу, а оставил о себе самые лучшие впечатления. Неужели это такая редкость в наше время?

Мы загрузились в поджидающий нас автомобиль. Он был не в пример комфортабельнее того, на котором меня сюда привезли. Впрочем, сравнивая воронок тюремщиков и представительский автомобиль адвоката, предпочтение явно не могло быть отдано первому.

Мы удобно устроились на заднем сиденье, а шофер плавно тронул машину.

– Евгений Георгиевич, могу я поинтересоваться вашими дальнейшими планами?

– В каком смысле?

– Ну, вот мы сейчас приедем в наш офис. За вас возьмутся зубры нашего маркетингового бизнеса и оформят вам контракт на минимальную сумму из всех возможных. А вы при этом будете счастливы, что смогли с них хоть что-то выцыганить. Ну вот, к примеру, на какую сумму контракта вы рассчитываете?

– Откровенно говоря, я об этом еще не думал, я еще даже никак не привыкну к тому, что уже на свободе.

– Вот и я о том же! И пока вы весь из себя такой тепленький, они вас и прихватят за жабры так, что и не дернетесь никуда.

– Я так понимаю, у вас есть что мне предложить…

– С вами очень приятно иметь дело, Евгений Георгиевич, вы все прекрасно понимаете. Мне бы очень хотелось представлять ваши интересы в этом деле, но, к моему прискорбию, не получится. Ибо, как вы знаете, я сам являюсь частью корпорации. Зато у меня имеется весьма талантливый племянник, сын моей любимой сестры Розы. Так вот, этот мальчик прекрасно разбирается в нынешних ценах на этом рынке и может вас просветить по этому поводу всего лишь за скромные тридцать процентов от вашего будущего гонорара.

– Я правильно вас понял, что он меня только просветит по поводу цен, а помогать не будет, и все это за тридцать процентов.

– Вы все прекрасно поняли.

– Бронислав Яковлевич, я разве давал повод считать себя идиотом?

– Что вы! Как можно!

– Тогда зачем вы пытаетесь меня таковым выставить? За простую информацию, которая имеет смысл всего один раз, никто и никогда не будет платить постоянно тридцать процентов от своего дохода.

– Ну что вы! Я совсем не имел этого в виду. – Но отчего-то мне казалось, что именно это он в виду и имел. – Разумеется, подразумевалось тридцать процентов от вашего первого гонорара.

– Это другое дело, но тридцать процентов все равно весьма много, не находите?

– Ну как же много? Это же всего один раз, а потом вы будете получать полностью все свои законные сто процентов.

– Видите ли, я предполагаю, что данная информация не является тайной за семью печатями и ее прекрасно можно найти в сети, правда, придется немного повозиться и порыскать по разным источникам.

– Но вот именно для того, чтобы сократить ваши затраты времени на поиски необходимой информации, а также чтобы вы могли поверить во всю серьезность намерений моего племянника, гонорар берется именно в процентах от вашего будущего гонорара, а не в четко фиксированной сумме. Это прекрасно доказывает, что он будет кровно заинтересован в предоставлении вам как можно более точной информации.

– Что ж, вполне разумно, но, полагаю, тридцать процентов – это весьма большая сумма.

– А вот это уже будет полностью зависеть от вас. Кроме того, моему племяннику пойдет только двадцать пять процентов, а пять процентов пойдет в мой карман, как приведшего клиента к нему. Кроме того, его ставка является фиксированной и изменению не подлежит. Ну так что, мы поедем к моему племяннику или вы таки берете скорбный труд поиска на себя, также находя для себя самостоятельно место проживания в данном городе?

Грамотно, ой грамотно действует Гугенштейн. Последнюю пакость подложил на самый конец, как гвоздь в крышку гроба заколотил, вот бы кого отправить торговаться за свой контракт… Эх, мечты…

– Конечно, я согласен, Бронислав Яковлевич.

– Что ж, прекрасно. Прекрасно, что я в вас не ошибся и вы вполне разумный молодой человек. Мишенька, ты слышал этого молодого человека? Мы едем к Яше.

– Так точно, Бронислав Яковлевич, – ответил шофер и почему-то подмигнул мне в зеркало заднего вида.

Все оставшееся время пути адвокат распинался, какой хорошей информацией владеет племянник, а также что он прекрасно умеет собирать ее по крупицам из разных источников, отсеивать лишнюю и преподносить только то, что нужно.

Мы приехали во двор обычной пятиэтажной хрущевки. Подъезд был также ничем не примечательный. Подошли к обычной немного обшарпанной железной двери. Что-то пока не похоже, что у племянника моего адвоката были серьезные доходы. Дверь нам открыл Гугенштейн Бронислав Яковлевич, только без его брюшка, и седины в кудрях, обрамляющих лысину, было значительно меньше.