Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – эрцфюрст

Воины на воротах, как рассмотрел наконец, в доспехах из черной кожи с металлическими нашлепками. Не очень богат здешний вожак, надеюсь, хоть у него будут рыцарские доспехи, пусть даже из самого дрянного железа.

Я красиво и мощно протрубил, на воротах смотрят вниз с великим интересом, но не открывают, пока кто-то из важных не явился и не прикрикнул. Ворота распахнулись, я пустил коня вперед, спокойный и безмятежный, хотя, конечно, в желудке все сжимается от страха: а вдруг какой дурак разрядит арбалет в спину?

Двор широк, земля утоптана, построек, помимо донжона, немного. Едва я проехал под аркой ворот, дорогу загородили трое с копьями в руках. Сбоку подошел крепкий воин в кожаных доспехах, но покрытых широкими стальными пластинами, на боку короткий меч наподобие римского гладиуса, штаны кожаные, а сапоги из хорошей кожи.

– Слезай, – велел он грубо. – Меч сдать, лук тоже.

Я проговорил медленно:

– Меч… понятно, но лук? В замке из него не постреляешь.

– Таков порядок, – отрубил он.

Я пожал плечами.

– Ну, против порядка не поспоришь. Я тоже за порядок.

Он придирчиво наблюдал, как я соскакиваю, снимаю меч с перевязью, затем лук, принял молча, передал одному из воинов и тогда лишь буркнул с прежней неприязнью:

– Все вернут на этом же месте.

– Здесь все такие приветливые? – спросил я.

Он уставился на меня в недоумении.

– Чего?

– Можно не отвечать, – разрешил я. – Уж понял, вежливость – признак слабости. Пойдемте к здешнему сатрапу.

– Чего?

– Властелину, – перевел я на понятный язык. – Он в замке?

Он буркнул:

– Да. Только тебе это может не понравиться.

– У меня широкие вкусы, – сообщил я. – Мне многое нравится. Посмотрим, вдруг да буду завтра командовать всеми вами?

Он скривился, но на всякий случай промолчал.

На пороге донжона появился крупный мужик, лохматый, чернобородый, с недобрым взглядом исподлобья. Плечи широкие, массивные, но живот еще шире, уже начинает переваливаться через пояс.

Я пошел к нему, заранее улыбаясь во весь рот, сказал приподнято бодро:

– Как приятно видеть в этом скучном мире отважного человека! У вас наскоро построенный замок… похоже, привели в порядок брошенный кем-то?.. У вас мало людей, но ухитряетесь расширять владения и нагибать соседние племена, заставляя платить дань… Это рискованно, однако уважения достойно! Так поступают только отважные люди.

Он поморщился при упоминании, что замок плох и что людей маловато, но кивнул нехотя.

– Верно. Я здесь недавно. Но собираюсь создать свое…

– Королевство?

Он зло зыркнул из-под мохнатых бровей.

– Может, и королевство… со временем. Кто помешает? А пока нужно заставить на себя работать окрестные племена, а потом и те, что за ними. Будет крепкая власть – будет все, что нужно.

Я спросил вежливо:

– А что нужно?

Он посмотрел с раздражением.

– Непонятно? Еще большая власть!.. И чем крупнее владения, тем власть должна быть крепче.

– Почему?

– Иначе не удержать, – прорычал он. – Разве непонятно?

Я покачал головой.

– Нет. У церкви, к примеру, совсем нет мечей и войск, но власть ее сильна. Сердца можно завоевать и по-другому…

Он поморщился.

– Зачем мне сердца?

– Власть надежнее, – сказал я, – когда властителя любят.

– Пусть ненавидят, – буркнул он, – лишь бы боялись. Ладно, я все сказал! Теперь о тебе. Готов ко мне на службу? Судя по тому, как разделался с Заозерным, с оружием обращаться умеешь. Мне все рассказали, как ты показал себя. Мне такие люди нужны.

– Не только с оружием умею, – сообщил я. – Я вообще многого успел навидаться. Сам удивляюсь. Но я предпочитаю служить господину, которого буду уважать. Не люблю бояться. Я слишком долго был свободным и служить кому-то буду только из уважения… ну, и за плату, конечно, но я не хочу бояться.

Я видел, как он постепенно накаляется, злобно зыркает по сторонам, наконец взмахом руки послал стражей прочь.

Один сказал встревоженно:

– Но, ваша милость, с ним оставаться опасно… Он и без меча, наверное, сущий зверь…

Барон сделал свирепое лицо:

– Я кому сказал?

Обоих словно вымело от донжона к защитной стене.

– Боятся, – заметил я.

Он чуть понизил голос:

– Одно время по молодости я сам собирался в странствующие. Хотел вершить справедливость, а потом подумал, а оценят ли это свиньи? Еще и облают, что не так сделал. Потому да, понимаю. Но жизнь такова, что надо играть по ее законам. Ты держишься чересчур свободно, а это дурной пример для моих людей. Слушали, что ты говорил, и теперь если дам поблажу тебе, остальные захотят того же.

Я кивнул.

– Точно, захотят.

– Но они не ты, – сказал он, – сам видишь. Это тупой скот, злобный и ничего не понимающий, кроме пинков и зуботычин.

– Согласен, – ответил я. – Я не такой уж и гуманист, чтобы за права… любого человека. Но лично я хотел бы служить лорду, которого уважаю. Думаю, даже эти тупые люди служили бы такому охотнее.

Он поморщился.

– Ну и что? Таким, которого уважают, быть намного труднее, чем тем, которого боятся. А в жизни все выбирают самые прямые и короткие дороги.

– Если они не через пропасть, – согласился я.

Его лицо менялось все больше, я смотрел и понимал, что трудно сдерживать себя сейчас, когда привык не сдерживаться уже долгое время.

– Это все разговоры, – сказал он резче. – Давай решай сейчас.

– Что?

– Идешь ко мне на службу?

– На ваших условиях, – ответил я, – нет.

Он откинулся всем корпусом, некоторое время рассматривал меня люто, наконец вскинул руку и сделал некий знак.

Со стены сбежало несколько человек, почти дюжина, выставили копья так, что острия уткнулись мне в спину, под ребра, в грудь и живот.

– Разговор окончен, – провозгласил он. – Оденьте на него цепи! И бросьте в подвал.

Появился тот самый, которого я сбросил с коня, довольно оскалил зубы.

– Я его сам отведу, – сказал он услужливо. – К остальным?

Барон покачал головой.

– За тех получим выкуп, а потом заставим работать на нас. А этого утром вздернем.

Заозерный пробурчал:

– Я б его и сейчас…

Барон сказал резко:

– Молчи, дурак! Мне нужно, чтобы народ увидел, как я расправляюсь даже с рыцарями, кто не покоряется моей воле!

Быстро принесли цепи, и тут же кузнец надел на мои запястья тяжелые железные браслеты с длинной толстой цепью, склепал их намертво и отступил.

– Готово, ваша милость!

Заозерный сказал угрюмо:

– Надо бы с него кольчужку снять… На вид она так себе, но кто знает, слыхал я всякое о таких вот неприметных…

Барон досадливо махнул рукой.

– Надо было до того, как цепи одели! Теперь снимешь завтра, уже с трупа.

– Хорошо, господин, – ответил Заозерный и посмотрел на меня с ненавистью. – Наслаждайся жизнью, дурак!.. У тебя еще целая ночь впереди.

– Спасибо, – ответил я. – С вашего позволения я проведу ее в благочестивых размышлениях.

Он грубо захохотал.

В цепях и с тяжеленными кандалами на руках передвигаться настолько тяжело, что даже не знаю, как другие вообще ходят, мы спускались и спускались по вытертым тысячами ног ступенькам, я уже не чувствовал ног, а лестница все ведет вниз.

Замок в самом деле выстроен на месте более масштабного, в глубину еще больше, чем в высоту. Не представляю, что за махина высилась здесь раньше и что за сила ее смахнула с лица Земли.

Внизу в темноте зазвенело железо, появился толстый, заплывший жирком мужик с факелом в руке.

Заозерный велел отрывисто:

– Этого в отдельную камеру!

Толстяк охнул:

– Куда? Все забиты до отказа!.. Скоро дохнуть начнут!..

Заозерный бросил зло:

– Не мое дело, сам барон велел.

Он толкнул меня в спину, я сделал пару шагов, а там за цепь ухватил толстяк и потащил по узкому коридору между стенами из массивных серых глыб. Заозерный и остальные с обнаженным оружием двигались следом.

Двери в темницы кое-где из толстых досок, скрепленных железными полосами, в трех из толстых металлических прутьев. Последнюю толстяк отпер большим ключом, втолкнул меня и тут же захлопнул за спиной.

В тесной камере прямо на холодном каменном полу скорчился полуголый мужчина, я едва не наступил на него.

Сзади гремело железо, а Заозерный прокричал злорадно:

– Отдыхай! Мы еще увидимся, когда тебе накинут удавку на шею!

– Увидимся, – пробормотал я. – Не обрадуешься.

Он захохотал, хлопнул одного из напарников по плечу, все повернулись и медленно потащились обратно. Я слушал, как они покрикивают друг на друга, удаляясь, повернулся к лежащему.

– Эй, – спросил я тихонько. – Ты спишь?

В ответ раздался слабый стон:

– Какой сон… Меня колотит уже неделю, а этой ночью, надеюсь, Господь примет мою душу…

Я присел возле него на корточки, пощупал лоб. Горячий такой, что можно чайник вскипятить, крепкий мужик, что все еще не помер. Под моими пальцами жар начал медленно спадать, я спросил тихонько: