Владимир Прягин - Дурман-звезда

– Давай отойдем, Криста.

Аристократка пожала плечами и поднялась следом за ним к форштевню. Посмотрела, как псы носятся вокруг корабля, а за забором всадники удаляются по дороге. Сказала тоскливо:

– Эх, не того я прирезала…

– Сейчас не время об этом спорить. Пора выбираться.

– Попробуем, конечно. Наломаем досок, сделаем факелы. Но нас слишком мало, а эти псы огня почти не боятся – только хлыстов. Так что сам понимаешь…

– Я подниму корабль.

– Не выйдет. Корабль спит. Без капитана он – обычная деревяшка.

– И все-таки я попробую.

Ясень дотронулся до форштевня. Прожилки из живого металла едва виднелись на темной поверхности. Да, деревянного змея заранее усыпили, чтобы он не сошел с ума, когда на землю прольются слезы. Но придется ему проснуться. В конце концов, у Ясеня это уже не первый корабль…

Закрыв глаза, он мысленно позвал змея. Отклика не последовало, словно под ладонью и впрямь было простое бревно. Значит, так просто не добудишься? Ладно. Сейчас ты увидишь сон, который тебя встряхнет.

Ясень плотнее прижал к «чешуе» ладонь, сосредоточился. Вспомнил хлысты у всадников. Потом представил, что хлыст теперь у него в руке. Только не фиолетовый, а ослепительно-красный, будто свитый из раскаленной проволоки. И этой огненной плетью мысленно стегнул по деревянной шкуре.

Над пустырем как будто прошла волна – даже псы заткнулись. Корабль вздрогнул, и Ясень ощутил его боль. Обожженный змей, проснувшись, завыл беззвучно и жалобно.

«Ты взлетишь, – Ясень не сказал это вслух, но знал, что змей его понимает. – Взлетишь или сгоришь прямо здесь».

И деревянная туша начала подниматься.

Ясень открыл глаза. Металлические прожилки ярко и тревожно мерцали, над форштевнем вился лиловый дым. Дракониха стояла рядом, отвесив челюсть.

Причальные тросы, про которые Ясень совсем забыл, натянулись, не давая подняться в воздух. Досадуя на себя, он подхлестнул корабль огнем. Змей, обезумев, рванулся вверх. Канаты лопнули, словно тонкие нити. Палуба накренилась, люди падали друг на друга. Криста, вцепившись в Ясеня, проорала:

– Как ты это сделал?!

Он не ответил, пытаясь выровнять крен. Корабль стремительно набирал высоту, не желая слушать приказы. Когда Ясень, наконец, затормозил подъем, земля была далеко внизу. Желая всего лишь перескочить забор, он явно перестарался.

– Ясень, – сказала Криста хладнокровно, – посмотри назад.

Она показала куда-то вдаль, за корму. Там над морем будто простерлось исполинское воронье крыло – широким строем ползли грозовые тучи. Шторм шел с юго-запада, урча раскатистым громом. С каждой секундой ветер крепчал.

Ясень понял, что сесть обратно они уже не успеют. Ураган опрокинет их.

– Криста, вы сможете поднять паруса?

– Зачем?

– Просто скажи, сможете или нет? Ты знаешь, как это делается?

– Знаю. Корабль небольшой, на мачты лезть не придется.

– Командуй!

– Но только поднять – маневрировать уже не смогу!

– Надеюсь, и не понадобится! Ветер попутный!

– Что значит – попутный? Куда ты хочешь лететь?

Он ткнул пальцем вперед на северо-восток. Она поняла:

– До плоскогорья две сотни лиг! Не успеем!

– С таким ветром – успеем!

– Даже если так, корабль взбесится на подлете! Там жилы, забыл? Надо сесть раньше, в каком-нибудь городе, и найти убежище!

– Я понял тебя! Не трать время!

Уже не слушая Кристу, он опять терзал летучего змея, чтобы смять, стиснуть в кулаке своей воли этот недоделанный разум, оставить ему единственный путь – вперед, не отклоняясь от курса.

Ясень словно выпал из времени. Внизу проплывали рощи и убранные поля, излучины рек и дорожные перекрестки, за кормой катился грозовой вал в царапинах молний. Но он, Ясень, почти ничего не воспринимал, гоня корабль все дальше. Минуты слипались в часы. Ураган слабел.

Впереди показался город, и Криста что-то кричала в ухо, пытаясь отодрать его пальцы от деревянной шкуры, но он будто прирос к кораблю, стал с ним единым целым. Она отошла, и город исчез из виду, а на корабль уже надвигался горный хребет, огромный и длинный, будто позвоночник дракона, околевшего поперек континента.

Горы вставали справа и слева, рудные жилы под землей просыпались, чуя добычу. Несчастный змей-деревяшка плакал, просил вернуться, но Ясень держал его цепко, сжимая шею. Показалось плоскогорье, и он погнал корабль наверх, хотя знал, что на такой высоте никто еще не летал. Змей завопил, и разум его угас окончательно, но остатки огня, зажженного Ясенем, еще мерцали в фиолетовой чешуе. И лишь когда корабль, тратя последние крохи сил, буквально вполз на каменный гребень, Ясень оторвал от шкуры ладонь и повалился на палубу.

Он почувствовал на губах вкус настойки из королевских роз и разлепил глаза. Криста, склонившись над ним, подносила флягу. Ясень полежал еще пару минут, приходя в себя, и приподнялся на локте.

– А где остальные?

– Уже спустились за борт. Нам тоже пора. Скоро начнется.

Дракониха помогла ему встать. Он прикоснулся к шкуре деревянного змея. Тот был мертв – окончательно и бесповоротно. Фиолетовые прожилки погасли. Ясень вздохнул и, опершись на Кристу, поковылял к лестнице.

– А ничего у вас тут, – заметила Криста, соскакивая на землю. – Приятно, тепло. И не скажешь, что Ледяной Стол.

– Я на тебя зимой посмотрю.

«Ссыльные» толпились у корабля. Со стороны пограничного форта уже мчалась целая группа всадников. Ясень издали узнал Тайю, скакавшую впереди. Светлые волосы развевались и будто светились в лучах закатного солнца. Девчонка спрыгнула с лошади и подбежала к нему, смеясь. Он подхватил ее:

– Говорил же, вернусь. А ты не хотела верить.

И Ясень увидел, как тает осень в ее глазах, растворяясь в чистой лазури.

Тем временем подъехали остальные.

– Господа, леди, – Угорь спешился, поклонился, потом повернулся к Ясеню: – С прибытием. Весьма эффектное появление.

– Спасибо. Я, похоже, несколько перевыполнил твое поручение. Знакомься, это леди Криста из рода Драконов, это лорд-арбитр и другие не менее достойные представители далекой столицы. Надеюсь, им не откажут в гостеприимстве.

– Ни в коем случае. Добро пожаловать, господа, это честь для нас.

– Я вас, кажется, узнаю, – сказала дракониха. – В свое время ваши портреты висели на каждой базарной площади. Правда, с бородой вы смотрелись несколько более… гм… загадочно.

– Те времена давно миновали, леди. И я уже совсем другой человек.

– Надеюсь, вы еще расскажете мне об этом. Но сейчас надо скорее укрыться, пока нас не сожгли слезы солнца.

– В этом нет необходимости, леди.

– Не понимаю вас.

– Слезы не прольются на плоскогорье. Они затронут только тех, кто внизу.

– Вы уверены?

– Безусловно. Взгляните сами.

Все вместе они подошли к обрыву. Здесь, наверху, было еще светло – солнечный диск едва коснулся линии горизонта. Внизу, у подножия, уже наступали сумерки. Появился лиловый дым, словно долины между горами вдруг превратились в гигантские костры без огня.

Дым, наполненный пеплом, поднимался к небу, но не достигал плоскогорья, а скапливался ниже, сгущался в тяжелые лилово-серые тучи. И тучи эти соединялись между собой, заполняя все пространство над континентом. Будто кто-то скатывал из клочков темной шерсти бескрайний войлочный полог.

Ясень стоял, представляя, как там, под этим покровом, обезлюдели улицы и сады, базары и замки и даже королевский купол на побережье. Жители спустились в каменные подвалы и, прикрывая душу ладонью, ждут, пока солнце выплеснет свою ярость.

– Да, – призналась Криста, – на такое зрелище я никак не рассчитывала.

– Смею надеяться, – сказал Угорь, – вы увидите у нас еще немало такого, что изменит ваши прежние представления. Завтра же приглашаю вас, леди, и всех ваших спутников для беседы…

– Погодите, – сказала Тайя. – Слышите?

Теперь и Ясень уловил непонятный звук, словно трещала ткань. Все застыли, недоуменно оглядываясь. Звук становился громче, скала под ногами дрогнула.

На секунду все стихло.

А потом взорвалась земля.

Это было похоже на фиолетовые фонтаны, которые забили в один момент. Или на чудовищные гибкие стебли, проросшие вдруг на великанской грядке.

Рудные жилы с треском ломились к свету.

Толстые стебли распадались на десятки отростков, которые хлестали по сторонам, будто плети, и подбирались к людям. Другие уже вгрызались в днище деревянного корабля, как черви в мертвое тело, прокладывая себе ходы в его внутренностях. Вдали фиолетовая трясина поглощала пограничный поселок.

Руда жрала и чавкала жадно, хрустела бревнами одноэтажных домов и досками корабля, сыто отрыгивала, опадала на миг, чтобы переварить добычу, и опять выдавливалась наружу.