Виталий Сертаков - Свиток проклятых

Он махал руками, попытался встать, но не удержался на ногах. Женечка сидела в углу, запахнувшись в халат, и смеялась. Смеялась не только над несчастным Факельщиком, а сразу над собой, и над ним, и над Канцлером, и над злой жадной Наташей, и никак не могла остановиться.

– Чему ты радуешься, нечисть? – он смешно приосанился, снова схватился за оружие, и рванул в атаку.

Да только ничего не получилось. Опять промахнулся, не удержался на ногах, упал на четвереньки, затем на бок, и наконец, ненадолго успокоился. Устроился напротив Женьки, в противоположном углу подвала, и злобно сверлил глазами три ее отражения. Кроме глаз, Вожатая ничего не видела. Лицо и голову Факельщика закрывало нечто вроде шлема – в форме головы ящерицы.

– Сам ты нечисть, – ответила Женька.

Щелкнула пальцами и зажгла все свечи. Свечей здесь оказалось немало, остались, наверное, с того шабаша, что устраивала мерзкая Наташа. Вожатая запоздало испугалась, что увидит трупы тех мерзких тварей, которых убили псы Привратника, но в подвале было сухо и чисто. Правда, и подвал стал другим – готичный «танцзал» снова превратился в низкую, сырую, кривую комнатенку.

Факельщик что-то сделал. Морщинистая голова ящера сползла с его головы. А он ничего, отметила про себя Женечка. Наверняка покраснела, но не смутилась. Красивый. Неужели все греки такие? Или он вовсе не грек?

– Где мы? Куда ты принесла меня? Клянусь Многоликой, я не позволю тебе взять верх! – с третьей попытки он вскочил на ноги.

– Это подвал моего дома, – Вожатая нащупала на пыльном полу кожаную сумку. – Это дом моей бабушки.

Она снова засмеялась.

Получилось!

У нее все получилось!

Оракул не соврал – достаточно захотеть. Она хозяйка, хозяйка этого дома и этого тела.

Сумка валялась там же, где ее бросила Вестник. И вещи никто не тронул. Книги, фломастеры, наручные часы… Женечка прислушалась к вою ветра.

Никого. Дом был покинут. Проклятая Наташа рассыпалась в песок, и после ее гибели сбежали все порождения мрака. И кошмарный зал провалился куда-то, в иное измерение. Женька не хотела сейчас думать, куда именно пропали трупы, и оркестр уродов, и перевернутый крест. И куда делись стены в синих зеркалах… Правда, тот толстяк с золотыми зубами, Наташин хахаль, не погиб. Он жив, Женечка ощущала его злобу, но где-то далеко. Пока что он был неопасен.

Кажется, наверху хлопала дверь, и не одна. Девушка чувствовала еще кое-что. Морок вокруг бабушкиного дома никуда не делся. Наверняка соседи и залетные воришки боялись подходить. Что ж, это даже к лучшему. Вот только ужасно холодно. Ветер свободно швырял снег через распахнутую дверь подвала, даже лесенка наполовину заросла белой крошкой.

– Я тебя спасла от смерти, – попыталась объяснить Женька. – А ты ведешь себя как ребенок.

– Ты не смеешь со мной так говорить! – Факельщик прямо-таки побелел от злости. – Я Мануил Закайя, сын наместника Таврии, мой отец – императорский стратиг! Ты должна звать меня «эгемон» или «дука».

Он еще маленький, поняла вдруг Женька. С виду взрослый, а внутри – какой-то чересчур обидчивый, и не сдержанный.

– Я запомнила имя Мануил, – ответила Вожатая. – Если тебе не нравится твое имя, придумай другое.

Женька внимательно рассматривала его. Парень очень хотел снова на нее накинуться, и причинить ей боль. Но не смел. Знал, чем кончится очередное нападение. Знал, что промахнется. Он жутко не любил, когда над ним смеются. Но интересно, что и она не могла нанести ему вред. Из-за пятнистой шкуры. Из-за беленькой ящерки у него не шее.

– Я ухожу, – заявил он. – Ты не сможешь меня удержать!

– Валяй, – устало махнула рукой Женя. – Как замерзнешь – возвращайся.

Она собрала вещи с пола в сумку, и пошла следом. На первом этаже пощелкала выключателем. О, радость, в кухне горел свет! Ежась от холода, Женечка высыпала на стол все, что собрала на полу. Похоже, гадкая Наташа ни разу даже не помыла дом, который так самонадеянно считала своим. Всюду гарь, пыль, жирные следы. При бабуле и при папе никогда такого не было. Ну, ничего, хозяйка вернулась, и теперь все исправит!

Вот оно!

Вожатая покрутила кран, но воды не было. Пришлось оторвать кусок занавески. Она поплевала в центр пластмассового квадрата, аккуратно протерла реликвию с обеих сторон. Да уж, реликвия, ничего не скажешь. Сердце билось в груди, все сильнее. Да, она не ошиблась. Она нашла то, что искала. Невероятно.

Женька отодвинула шпингалет, распахнула закисшую раму. Ледяной вихрь ворвался в кухню. Несчастный Факельщик стоял по колено в сугробе, посреди бабушкиного двора, и смотрел на нее снизу вверх. С самым затравленным видом. Правда, похоже, пока не замерзал. С ним что-то происходило там, внизу, на морозе. Вместе с одеждой, он снова стал пятнистый, точно исхудавший динозаврик. Удобная шкурка, ничего не скажешь. Что-то вроде второго мышечного скелета, вспомнила умное слово Женька. Ей просто повезло, что пацан не сломал ей кости. Похоже, в этом скафандре он сам не чувствует, что творит.

– Эй, – закричала Женька. – Как тебя там? Наместник-дука-эгемон! Давай в дом, пока не околел!

Он ввалился на кухню, и стоял позади, лязгая зубами. Смотрел, как Женька разжигает огонь в печи. К счастью, под комодом нашлись таблетки сухого спирта и несколько поленьев. Зажигать свечи Евгения Бергсон научилась щелчком пальцев, но раскочегарить целую печь ей пока было не под силу. Или по силам. Но мог загореться весь дом.

– Я не могу тебя убить, – то ли с сожалением, то ли с радостью, произнес он.

– Я тебя тоже, – улыбнулась Женька.

– На твоем теле – запретные письмена, – хрипло продолжал он. – Это Свиток, но я не могу его прочесть!

Женька обернулась, и ненадолго потеряла дар речи. Она думала, что после приключений в компании с Оракулом ее уже нечем удивить.

Пятнистая кожа сползала с него, сворачиваясь в крохотную каплю на горле. Он снова остался в широких расшитых штанах, и пестрой рубахе, прикрытой грудным доспехом. Кудрявые черные волосы, еле заметные усики, смуглый, высокий, сильный. Железные наручи, наколенники, шипы на плечах. Смешные туфли с острыми носами. Он, не стесняясь, снимал с себя мокрую одежду.

– Теперь на тебе нет Свитка, – он откровенно уставился на ее шею. – Как ты это делаешь?

– Да, Свиток… – она уселась спиной к печке, надеясь хоть чуточку согреться. Дрова уже вовсю трещали внутри. – Татуировка находится внутри, под кожей. Она проступает, когда я волнуюсь, или боюсь. Когда надо драться. Неважно. Ты называешь ее Свитком? Я слышала про Свиток Проклятых. Но это не то, что ты думаешь.

– Откуда тебе знать, что я думаю? – нахмурился он.

– Ты думаешь, что твое призвание отпереть… – Женька задумалась, все же греческий не давался легко, приходилось подбирать самые простые слова. – Ты хочешь отпереть двери наружу. И ты думаешь, что я твой враг. Но это не так. Вот Канцлер бы тебя убил. А я тебя спасла.

– Кто такой канцлер?

Женечка недолго подумала.

– Ты слышал о храме Изиды в стране Гардар? Они защищают Золотой Рог от воинов ночи.

– Слышал. Наставник рассказывал мне, но это лишь сказки.

– Тогда и ты из сказки.

– А кто же ты? Ты колдунья из рода склавенов? – он капельку расслабился. – И где находится твой дом? Ты отнесла меня в край снежных дэвов? Тут столько снега, как на горных перевалах. Но я видел огни, недалеко есть люди! Это твой народ? Это русы? Ты похожа на водяную нимфу!

– Я попробую тебе объяснить, – Женька задумалась. – Вот смотри. Это игра. Точнее, демоверсия.

Она положила на стол упаковку с диском. Мануил приблизился бочком, готовый в любой миг отпрыгнуть, ногтем прикоснулся к пластику.

– Игра? На что ты хочешь со мной сыграть?

– Ни на что, – Женька снова с болью ощутила бездну, разделявшую их. – Здесь – не край снежных дэвов, это другая планета, понимаешь? Мы на другой Земле. Я родилась здесь, а ты – там…

Женька оторвала прозрачную пленку, бережно переложила диск в упаковку от музыкального сборника.

– Смотри, Мануил, что здесь написано?

– Я не понимаю ваших колдовских букв!

– Здесь по-русски написано – «Свиток проклятых». Две тысячи пятнадцатый год. Дальше – название фирмы, их электронный адрес… Это компьютерная игра… точнее, демоверсия, только начало… Ах, как же тебе объяснить? Ну, карту-то ты узнаешь?

Женька развернула вкладыш. У Мануила глаза вылезли на лоб.

– Откуда у тебя это? – парень был потрясен. – Только наместники фем, высшие сановники империи имеют такие карты! У моего отца…

Он словно подавился, вспомнив об отце. Женька не стала спрашивать, что случилось с его родителями. Какое-то время они вместе разглядывали вкладыш. Да, почти то же самое, что в кабинете Канцлера. Только, конечно, никакого интерактива, ничего не двигалось, и не приближалось, и огни не горели.

– Значит, это не игра, а книга судьбы? – Мануил попытался грязными пальцами вытащить диск из коробки, Женька едва успела его опередить. – Что тут странного, Евгения? Пустынники и жрецы составляют книги судеб. До того как я родился, об этом было записано на языке Мертвой империи…