Эва Бялоленьская - Маги Второго Круга

Драконы были самыми удивительными и выносливыми созданиями из всех, кого знала Ягода. Ну может, за исключением морских звезд — из разрезанного на части этого иглокожего спокойно себе вырастало несколько новых особей. Ягода не представляла себе, чтобы кому-нибудь когда-нибудь удалось разрезать на части дракона, но уверенно могла бы побиться об заклад, что дракон, даже лишенный многих частей тела, наличие которых считается совершенно необходимым для продолжения существования, все равно как-то выкрутился бы и остался жив. Только, возможно, стал бы несколько меньше и наверняка очень, в самом деле, очень сильно разозлился. Но вот если в тело дракона попадал яд, все происходило совершенно иначе. Ослабленный ядом организм Пожирателя Туч не в состоянии был регенерировать с обычной скоростью. Если б Ягода с отцом не появились вовремя, чтобы дать ему воды, молодой дракон, скорее всего, умер бы, если не от пропитавшей его отравы, то попросту от обезвоживания. Так или иначе болезнь его продлилась гораздо дольше, чем обычно. Раны заживали медленно, а Пожиратель Туч, весь перевязанный, лежал в доме Соленого в жару и без сознания в течение двух дней. Даже болезненная процедура смены повязок не вырывала его из бесчувствия. Раненый дракон от истощения погрузился в глубокий сон. Этого требовало его тело, и лучше ему было не перечить. К сожалению, разум и сердце часто ходят поврозь. Ласка и Коготь охотнее всего не отходили бы ни на шаг от своего ребенка, и только жесткие территориальные законы удерживали их от окончательного переселения на земли у залива, которые официально принадлежали Дождевому Пришельцу и Крылатой. Зато они ежедневно приносили добытых ими мелких животных — Мускусных крыс, поссумов или даже более крупных ящерок, надеясь, что их сын наконец очнется и что-нибудь съест. Но вся эта добыча попадала в горшок Лунного Цветка. Драконам не слишком нравилось, что за их сыном ухаживают люди, но тот облик, в котором находился Пожиратель Туч, вынуждал их пойти на уступки. Над заливом все было проникнуто духом печали и ожидания. Даже детям передалось это настроение, их игры стали спокойней и тише. Камушек чаще всего сидел у ложа Пожирателя и, опершись подбородком на ладони, вглядывался в друга и ждал. Если же к нему приставали с расспросами о его собственном треснувшем ребре, он только тряс головой: неважно. Ягода пробовала найти себе какое-нибудь занятие, но, в конце концов, внутренняя тревога и так приводила ее к Камушку, и они уже вместе, бок о бок ждали какого-нибудь знака, указывающего на улучшение.

Все знали, что организму дракона требуется энергия для регенерации, но откуда у Пожирателя Туч могли взяться силы, если он ничего не ел? Поэтому все по очереди поили раненого кровью, смешанной с водой и медом. Раствор был такой сладкий, что лицо перекашивало даже от одной его капли. Глотал Пожиратель совершенно бессознательно, не открывая глаз и не просыпаясь даже на мгновение. Ни у Камушка, ни у Соленого не было опыта лечения драконов, но Говорун вполне логично предположил: «Мы должны ему дать только горючее, а уж с остальным он справится сам. Во всяком случае, я на это очень надеюсь».

Оказалось, что он был прав. Ягода как раз сосредоточенно вливала Пожирателю в рот очередную ложечку этой странной микстуры, сотворенной из крови и меда, когда он вдруг широко распахнул глаза. Поперхнулся и раскашлялся, разбрызгивая по сторонам темно-розовые капли.

— Что… это та-кхо-е… кха-кха… Кха-кая фу-у-у гадость!

— Проснулся!! — пронзительно вскрикнула девушка, по тревоге поднимая всех вокруг.

— Ыги… — подтвердил Пожиратель, неуверенно ощупывая себя. — Что это за тряпки? Ой…

Соленый и Камушек одновременно очутились около него.

— У тебя что-то болит?

— Как ты себя чувствуешь?

Пожиратель Туч задумался на некоторое время, вслушиваясь в свой организм.

— Я голоден.

В последующие дни все обитатели дома над заливом позволяли тиранить себя, а молодой дракон с превеликим удовольствием использовал свое положение тяжелобольного. Прежде всего, он требовал мяса — в огромном количестве, с кровью, и притом немедленно. Родители приносили ему самые разные драконьи лакомства, готовы были бесконечно баловать свое чудом уцелевшее чадо. А Пожиратель милостиво позволял окружающим себя обслуживать и исполнять любые прихоти. Он явно был в восторге оттого, что ему уделялось столько внимания. Поначалу это терпеливо сносили, но потом уже даже Соленого до печенок достали капризы несносного дракона, не говоря уже о Камушке, который довольно быстро пришел в себя после душевного потрясения.

«Все мы очень волновались за здоровье Пожирателя Туч, но теперь надо признать, что вел он себя отвратительно. С тех пор как пришел в себя, он очень быстро стал восстанавливать свою прежнюю форму, но впервые в жизни его все так баловали. И это привело его в такой восторг, что паршивец решил продлить благодать как можно дольше. Конечно же и Ягода и Соленый прекрасно знали, что Пожиратель уже вполне выздоровел, и поделились своим соображением со мной. Поэтому когда этот поганец с миной несчастного потерявшегося щеночка послал меня к морю за мидиями — только чтоб были непременно свежими, не слишком большими и не слишком мелкими — я притащил ведро соленой воды и вылил его горемыке на голову, произведя тем самым чудесное исцеление. Мгновенно из полуживого страдальца Пожиратель Туч превратился в полного сил мстителя. Он метнул в меня ведро (к счастью, я успел отклониться), вывалял в песке, а от отгрызания уха меня спасла Ягода, поинтересовавшись у Пожирателя, не сражается ли он снова из-за нее. Мне случалось видеть Пожирателя смущенным, устыдившимся или растерянным, но в тот момент его мина намного превзошла все прошлые. Я долго не мог прийти в себя от смеха. Этот несносный драконище сперва долго дулся из-за того, что закончилось приятное времечко сладкой лени, но потом все-таки сообразил, что бывают занятия и поинтереснее, чем валяться целыми днями без дела. Ведь мы же открыли таинственный лабиринт в горе, и его еще предстояло тщательно обследовать. Тропическое лето заканчивается, и в любую минуту можно ждать первых ливней. Это напомнило мне, как давно я покинул свой дом. Бедный отец уже решил, наверное, что меня съели, и провел траурный ритуал. Ветер лохматит перистые кроны деревьев, развевает мои волосы. В воздухе чувствуется приближающаяся перемена погоды.