Ирина Шрейнер - Кое-что к вопросу о привидениях

Оно уже давным-давно покинуло древний замок, где появилось на свет. Давным-давно… А может быть — только что? Оно все еще так и не разобралось, что такое время. Оно никуда не спешило и ни к чему не стремилось, кроме, пожалуй, одной цели: оно хотело стать человеком.

Дело в том, что я — привидение. Да, кажется, лучше всего воспользоваться именно этим словом, потому что объяснять, что же я такое на самом деле, не возьмусь. Видите ли, я этого тоже, по-моему, не знаю. Но тем не менее, я не оставляю надежды когда-нибудь стать человеком. Вот потому-то я и сижу сейчас в этом кресле вместо того, чтобы тихо плавать под потолком.

Итак, тем вечером я шел по лесной дороге, стараясь касаться ногами земли и при этом не забывать их переставлять. Куда как легче было бы просто скользить меж темных стволов, но люди так себя не ведут. Приходилось идти. Кстати, я давно уже привык говорить о себе в мужском роде, хотя по-прежнему не очень понимаю, что это значит. Собственно, когда-то меня к этому приучил Эрлинг, но о нем — позже. Это был первый человек, ставший моим другом! До того я много раз пытался подружиться с людьми, но, кажется, делал это как-то не так: я старался принять тот образ, который находил в глубине их сознания, чтобы больше понравиться, но увы… Все они вели себя как-то странно: начинали дергаться и кричать или убирали куда-то глаза, кажется, это называется «закатываться». Или «закатывать»? А потом они начинали лежать. Что? Ах, да, верно — падали. Наконец я решил больше не менять свой изначальный облик — облик человека и вести себя, как положено людям.

Ну так вот. Было уже довольно поздно, когда я дошел до какого-то маленького городка теперь мне следовало отыскать трактир. Это оказалось несложно, но я сразу столкнулся с очередным препятствием: было бы так легко пройти сквозь дверь! Но люди так почему-то не делают. Пришлось ждать, пока кто-нибудь решит войти или выйти, чтобы проскользнуть внутрь.

Середину зала, тускло освещенного огнем очага и несколькими масляными светильниками, занимал длинный стол у стен стояло несколько столиков поменьше. Оглядевшись, я направился к одному из них. Правда, за ним уже кто-то сидел, но этот кто-то, кажется, был не склонен обращать внимание на что-нибудь, кроме своей кружки. Мысли его полностью занимало некое неизвестное мне создание, именуемое «дура», которое по неясным мне причинам выгнало его из дому. Я сел, стараясь следить за тем, чтобы не парить над табуретом, и стал наблюдать за людьми. Результаты наблюдений были неутешительны — я по-прежнему не понимал половины их действий.

— Чего желаете?

Я повернул голову и увидел служанку в грязном фартуке, недружелюбно смотревшую на меня. Надо было отвечать. Но что? Что бы на моем месте сказал человек?

— Проснись, парень! Чего тебе?

И тут меня спас мой сосед. Подняв голову, он взглянул на служанку налитыми кровью глазами и мрачно сказал:

— Не вишь, что ли, коза? Вина ему… да и мне тоже, — он тяжко вздохнул и добавил вслед уходящей служанке: — Все бабы стервы.

Я не понял, но кивнул и улыбнулся. Немногим позже служанка вернулась и с грохотом обрушила на стол передо мной здоровенную глиняную кружку. Все бы хорошо, подумал я, но вот что мне теперь с ней делать? Как я завидовал людям, которые могли что-то взять, тогда как мои руки просто проходили сквозь любой предмет. В задумчивости я раз за разом пытался ухватить кружку, не замечая, что сосед пристально на меня смотрит. Вдруг лицо его посветлело, он грустно улыбнулся, пригрозил мне пальцем и сказал необычайно ясным голосом:

— Так вот оно, значит, как… Не пейте, вьюноша, никогда не пейте этого проклятого зелья! — а потом вдруг уронил голову на руки и тихо заплакал.

Единственное, что я, Эрлинг эр Лорнэ, твердо понял за последнее время, так это то, что я терпеть не могу родственников! Спору нет, они замечательные люди… когда до них не меньше месяца пути. И пришла же мне в голову идиотская мысль проехаться на север, в Ригедо, раздобыть записки отца! Если б я только знал, чего мне это будет стоить! Добрейшая тетушка едва не женила меня сразу на всех окрестных девицах, а уж о том, сколько крови попортил мне двоюродный братец, решивший, что я приехал делить какое-то мифическое наследство, я и вспоминать не хочу.

Вчера я, наконец, убрался оттуда и, само собой, мне теперь требовалось посидеть где-нибудь спокойно и привести свои мысли в порядок, к тому же в этом заведении были свободные комнаты и подавали неплохое вино. Не спорю, выпил я прилично, но и голова и желудок у меня крепкие, так что… Провалиться мне на этом месте, но только во-он с тем парнем в дальнем углу что-то не в порядке! Решив, что выпивка все же ударила мне в голову, я на минуту зажмурился, а потом осторожно открыл глаза. Вот быть мне лесным троллем, но пальцы этого парня проходят СКВОЗЬ кружку! И все бы ничего, я бы даже смирился с тем, что мерещится всякое на ночь глядя, но судя по остановившемуся взгляду соседа этого я-уж-там-не-знаю-чего, он видел то же самое. Н-да, интересное место — Ригедо.

Какая все-таки жалость, что я не могу пить вино! Насколько я понимаю, люди это делают, чтобы быть пьяными. Пить я не могу, но, может быть, мне попробовать просто так? Я видел достаточно пьяных, чтобы суметь скопировать поведение. Приняв решение, я встал и двинулся к общему столу, сосредоточившись на том, чтобы пошатываться на ходу.

Так, теперь, кажется, надо уцепиться за край стола… Главное, проследить, чтобы руки не прошли сквозь дерево, а то люди опять начнут кричать и падать. Ага! Ну, вроде, можно начинать!

— Я… ик… П-паслушайте, шо я вам… ик… ща скажу! Ик… о чем это я? Ну так вот, иду этт я стал ть… — признаться, не очень-то я понимал, о чем вся эта история, но повторял в точности, как слышал однажды. Мне даже голос удалось передать в точности! Разговоры затихали, ко мне оборачивалось все больше людей. Кажется, я понял, зачем быть пьяным, и мне это нравилось все больше и больше.

Немного погодя этот похмельный кошмар встал, шатаясь, двинул на середину зала и принялся…лась…лось травить какую-то не очень, хм, приличную историю про хоръеннских моряков. Да уж, для этого надо было прилично набраться! Потому как за столом сидела довольно большая компания этих самых моряков, а нрав у них крутой, в особенности на пьяную голову. А этих назвать трезвыми было никак нельзя. «Что-то здесь сейчас начнется», — подумал я, забрал свою кружку и убрался в угол, от греха подальше. Только я устроился, смотрю — встает один из морячков этих, красный весь, кулаки со здоровую гирю. «Вовремя», думаю, а этот говорит тихо так, на весь зал: