Отверженный. Дилогия (СИ) - Опсокополос Алексис

Прежде чем думать, как взломать замок я решил обойти строение, в надежде, что отдыхающие забыли закрыть какое-нибудь окно. К моей радости, с южной стороны я такое заметил. Окно было маленькое и вело в парилку. Скорее всего, его специально оставили приоткрытым — для проветривания.

Не без усилий, но я смог в это окно влезть. Сразу же его закрыл, чтобы не уходило тепло после чего прошёл в предбанник, окна которого выходили в сторону леса, и открыл одно из них, чтобы Мила тоже смогла забраться внутрь.

Мы обнаружили в шкафчике в предбаннике чистые простыни, обернулись в них, сняв и побросав промокшую одежду, и отправились в парилку отогреваться.

Отогревались мы минут тридцать, и это казалось каким-то блаженством, особенно после пережитого стресса, встречи с бандитами, беготни по лесу и стояния под ледяным дождём на ветру. Меня так разморило, что даже потянуло в сон. Милу судя по её довольному лицу тоже.

Отогревшись, мы развесили возле каменки вещи для просушки и отправились осматриваться. Строение состояло из непосредственно бани, с предбанником и парилкой, комнаты отдыха, где стоял стол со стульями и диванчиком и небольшой комнатки с кроватью. Ну и, разумеется, имелись туалет и душевая.

Парочка забыла выключить в душевой свет, и он через открытую дверь неплохо освещал комнату для отдыха. Снаружи через окна этот свет был незаметен, но внутри он был очень кстати — бродить по комнатам в полной темноте было бы неудобно.

Ещё, согревшись, мы поняли, что хотим есть. Обнаружили холодильник с довольно большим запасом закусок и чайник. Пока я заваривал чай, Мила перетащила на стол из холодильника почти всё, что там было. Я разлил по кружкам чай, и мы принялись ужинать.

— Хорошо, — сказала Мила, отхлебнув чай из большой керамической кружки, и даже немного зажмурилась от удовольствия.

— Бывало и лучше, — заметил я. — Но учитывая, что мы могли сейчас мокрые бродить по холодному лесу — всё просто замечательно.

Девушка улыбнулась, сделала ещё глоток и сказала:

— Жаль, конечно, что не смогли вещи забрать, но хорошо хоть, я сумочку с документами сразу с собой взяла.

Это я заметил — Мила бегала по лесу с довольно большой женской сумочкой через плечо. Я тоже остался при документах — когда получил ID-карту, догадался положить её в карман, а не в сумку. И хорошо, что все документы были из пластика, бумажные к окончанию беготни под дождём превратились бы в кашу.

Большая кружка с чаем приятно обжигала ладони, я поднёс её к губам и сделал большой глоток, обжёгся. Мила это заметила и улыбнулась.

— Осторожнее! — сказала она и сделала несколько маленьких глоточков из своей кружки.

Я наблюдал, с каким блаженством Мила пьёт чай, и это зрелище вызывало во мне ощущение уюта. Мне уже не верилось, что эта закутанная в простыню милая хрупкая девочка с влажными волосами цвета мокрой соломы и бездонными зелёными, немного наивными глазами пару часов назад убила камнем вооружённого бандита.

Смотреть на Милу было приятно, и в голове у меня начали возникать мысли определённого характера, какие обязательно должны были появиться у нормального шестнадцатилетнего парня при виде полуобнажённой девушки. А ведь всего лишь час назад, стоя под дождём, я крепко обнимал эту девчонку, и у меня в голове ничего подобного не возникало. Зато теперь, в тепле, всё было иначе.

Я смотрел на неё и не мог отвести взгляда. Потому что, откровенно говоря, смотреть было на что: помимо красивого личика, Мила могла похвастать отличной фигурой с не по годам развитой грудью. Не настолько большой, чтобы она казалась неестественной, но в самый раз, чтобы притягивать восхищённые взгляды сверстников. И вся эта красота была едва прикрыта простынёй.

Иногда простыня съезжала от движений Милы, и девушка поправляла её, лишь когда грудь обнажалась чуть ли не полностью. Я почувствовал, как участился мой пульс. Даже есть расхотелось. Сама Мила, похоже, не понимала, как это всё выглядит со стороны. Возможно, она не отошла ещё от пережитых приключений и мыслями была далеко отсюда. А вот мои мысли всё больше крутились вокруг спадающей простыни.

Но превращать опасное приключение в романтическое — было не самой лучшей затеей. Если мы хотели выжить, нельзя было отвлекаться ни на что. К тому же я понимал: если нам удастся спастись, Мила с её замечательной грудью никуда от меня не денется. Поэтому я решил продолжить разговор, чтобы таким образом отвлечься от неуместных мыслей.

— Красивое у тебя имя, — сказал я и понял, что пока отвлечься не очень-то получается, навязчивые мысли повлияли даже на тему разговора.

— Вообще-то, я Милослава, — ответила девушка. — Но мне не нравится полная версия. Мила лучше.

— Надо нам, Мила, распланировать наши дальнейшие действия, — я всё-таки перевёл разговор на правильную тему, подошёл к окну, посмотрел на непрекращающийся ливень и добавил: — Но пока выходить на улицу что-то не хочется.

— Мне тоже, — сказала девушка. — Может, подождём окончания дождя?

— Или рассвета, — поправил я. — Если к рассвету, ливень не прекратится, всё равно надо будет отсюда уходить. А сейчас надо ложиться спать. Нужно восстановить силы по максимуму.

— Спать будем по очереди? — спросила Мила.

— Не думаю, что в этом есть необходимость. На двери есть засов, мы можем закрыться изнутри, спящими нас не застанут. Не смогут сразу открыть дверь, подумают, что с замком что-то. Будут с ним возиться, а мы за это время через окно, в которое ты влезла, убежим в лес.

— Хороший план, — похвалила меня Мила.

— И я думаю, что спать нам лучше в одежде, она явно уже просохла у камней. Времени одеться не будет. И надо сейчас собрать еды и воды в дорогу, неизвестно сколько ходить будем.

— Сейчас я соберу, — сказала девушка. — Там кто-то сумку спортивную оставил в предбаннике. В неё всё и сложу.

Мила отправилась складывать в чью-то сумку продукты и бутилированную воду, а я перетащил диванчик из комнаты отдыха прямо к входной двери, чтобы наверняка расслышать, когда в замке начнут проворачивать ключ.

Через пять минут мы уже улеглись: Мила на кровати в маленькой комнатке, я на диванчике у входа.

К моему удивлению, сразу уснуть несмотря на большую физическую усталость, не получилось. В голову лезли разные мысли, вытесняя друг друга: про Милу и её красивую грудь, про убитого бандита, про предстоящий путь и будущую жизнь, про прошлую жизнь и бывший родной дом. Всё это чуть ли не взрывало голову, и я попытался думать о чём-то одном, чтобы успокоиться и всё же уснуть.

Когда я принял решение оставить в голове лишь одну мысль, мозг решил, что это будет воспоминание о доме. Это было жестоко с его стороны, настроение сразу испортилось, но зато я быстро уснул.

Проснулся я от громкого разговора на улице. Причём переговаривалось несколько человек. Быстро подошёл к окну и осторожно посмотрел в него, стараясь, остаться незамеченным. Увиденное одновременно и обрадовало, и испугало: на большой поляне между домом и баней, где накануне стояли лишь машины отдыхающих, теперь припарковались два полицейских автомобиля.

С одной стороны, это избавляло нас от возможных долгих блужданий по лесу, можно было выйти и попросить помощи, но с другой — мы вчера убили человека, и пусть это была самооборона, и никто этого не видел, но при виде полицейских стало не по себе. Захотелось убежать.

Я пошёл и разбудил Милу, рассказал ей о полиции. Немного посовещавшись, решили, что правильней будет выйти к полицейским — если мы собирались стоять на позиции, что ничего не совершали, то убегать было глупо. Нас могли заметить и поймать, а побег сразу навёл бы на подозрения. Однозначно надо было выходить.

— Ладно, — сказал я Миле. — Давай утвердим общую версию событий. Было всё так: я прыгнул на бандита и сбил его с ног. Это отрицать глупо, это подтвердят все, кто там был. Вопрос: видел ли кто-нибудь, как ты его камнем припечатала?

— Точно никто, — ответила Мила. — Они убегали так, что только пятки сверкали, даже этот с подвёрнутой ногой.