Темень (СИ) - Шашков Михаил

— Её не отправили с вами?

— Нет, она же не хизерийка, — после паузы, Саша продолжил, — в годы войны мы пахали, как проклятые, нормы выработки были совсем невероятными. Шахта начала расширятся, штреков и ходов становилось больше, вновь возобновили работу в правой части, решив копать глубже, чем ранние выработки — вдруг там воды нет. Автоматика в те годы работала, как проклятая. Ни разу после войны я не слышал, чтобы перфораторы гудели и кричали, как в те годы. Несколько раз даже цепь не выдерживала и ломалась, отчего руду приходилось тащить по старинке, в тачках, пока цепь не починят, — Саша остановился и блекло улыбнулся, будто рассказывает хорошую историю не из своей, а из чьей-то чужой жизни, — как думаешь, когда люди работают в такой потогонке, насколько неминуемой становится катастрофа? Тринадцать человек погибло под обвалом в нынешнем Озере. Среди них был отец Аси. Среди них был и мой отец.

— Соболезную.

— Спасибо, но это уже старая история, — Саша повеселел и широко улыбнулся, — жизнь стала попроще. Несильно, но по крайней мере потогонка исчезла. Жаль, что война кончилась ничем. Немного несправедливо это — кончать ничем войну, которая унесла столько народу. Но это лучше, чем если бы она ещё затянулась, — улыбка шахтёра стала сдержаннее, мягче, — мой отец умер от того, что не мог предотвратить, на работе, от которой не мог отказаться, в потогонном труде, в котором нуждалась война. Жизнь иногда может так случайно кончится. К сожалению, такого он не мог избежать. Но, Мария, у тебя другие условия. Твой успех зависит от твоих сил, тебе решать, как закончится твоя охота. Поэтому не надо так загоняться. В конце концов, отдых — важная часть работы.

— Спасибо за заботу, но всё равно я не могу сейчас отдыхать. Вся работа идёт косо. Мне некогда отдыхать.

— Не буду тебя уговаривать, вижу, сегодня ты не в духе. Но, если что, завтра в два часа ночи будет небольшая посиделка в кабаке. В два часа, так как некоторые присоединятся к нам после работы. Кабак «Крафт» на улице Братская. Присоединяйся, если захочешь.

Перед сном Мария обдумала предложение Александра основательнее. Прийти в кабак не такая уж плохая идея. Если там будет много работников шахты, то, возможно, удастся узнать побольше о Варламе и подкопаться под него. Перед тем, как уснуть, Мария оттолкнула эти мысли от себя: не стоит даже думать о таком, ведь сама охота вызывает слишком много сложностей, и она не сможет окончиться гладко. Нельзя строить себе хорошие условия, пока работа летит в пропасть.

После долгого и бестолкового рабочего дня Мария покинула шахту. Охотник просидела почти до трёх у Екатерины в кабинете, сверяя учётную книгу — одна, так как у главного бухгалтера сегодня выходной. Все шахтёры вернулись. И сегодня чудовище не получилось ни найти, ни поймать на охоте. «Чем же питается эта тварь, святым духом? — думала Мария. — Она не пьёт, не охотится, ощущение, что оно и по руднику не перемещается. Будто и нет его вовсе! Ведь если вспомнить доклад бухгалтера Кати, шахтёры пропадали раз в три-пять дней. В последний раз чудище ело в четверг прошлой недели, то есть новая жертва должна была быть в воскресенье, понедельник или вторник, в мой первый рабочий день. Но с момента последней охоты прошло уже больше недели! Как я приехала, так сразу исчезли все зацепки, будто бы здесь не чудовище работает, а человек. Я бы так и подумала, даже несмотря на все рассказы шахтёров, если бы своими глазами не видела тело одного из убитых. Человек не способен одним ударом отломать другому человеку кусок позвоночника. По крайней мере, таких людей точно не может быть среди простого люда в маленьком городке на далёком севере».

Мария оставила учётную книгу в кабинете, закрыла его и сдала ключ на вахту. Выйдя на улицу, Мария не стала спускаться по лестнице, а закурила под навесом — ночь нынче была снежная и чёрная. Дососав сигаретку, Мария пробубнила: «К чёрту!» — и бросила окурок в сугроб.

Спросив несколько раз у попадавшихся ей по дороге рабочих путь, Мария быстро добралась до небольшого трёхэтажного домика. Домик этот был моложе, чем многие здешние дома — возможно, дом сей появился здесь незадолго до войны. О молодости дома говорило то, что он не был сделан из досок или брёвен, как прочие, об этом же говорила и штукатурка, которая, тем не менее, уже отпала кое-где кусками, не выдержав северного климата. Окна у дома были только на третьем этаже. Над дверью краской было написано «Крафт». Видно было, что не так давно перекрашивали.

Внутри было темно и тепло, керосиновые лампы своим светом покрывали только длинный пристенный стол, на котором они стояли, да барную стойку. Стены кабака были чёрными, отчего помещение казалось небольшим. Рисунки и надписи мелом покрывали стены. За пристенным столом сидело несколько человек, они пили и много говорили друг с другом. За барной стойкой сидел только одинокий старик. Людей было не так много, ведь была уже ночь, и был сегодня день субботний, а не пятница. За барной стойкой сидели два человека из персонала — юноша и девушка с выразительными чёрно-чёрными бровями и смуглой кожей. Брат и сестра, хизерийцы.

Здесь Саши не было. Мария задумалась, не ушли ли они, но затем услышала разговор на втором этаже, уловила Сашин голос. Мария поднялась по чёрной винтовой лестнице. На втором этаже пространства было больше, здесь также были разукрашенные мелом чёрные стены, здесь стояли маленькие круглые столики и длинные столы на большие компании. За одним из длинных столов на диванах сидели рабочие, среди которых Мария узнала Сашу. Когда девушка поднялась, Саша тут же её заметил и помахал ей рукой. Девушка подошла к столу, поздоровалась с рабочими, они поздоровались с нею. Саша представил ей остальных. Среди рабочих, помимо Саши, Мария узнала Игоря и шахтёра с длинным носом и неаккуратно выбритым подбородком, с небольшими царапинками от бритвы — Николай. Незнакомо ей было только два человека. Они оба работали на складе. Один из них был человек рослый и жилистый с широкими глазами и без переднего зуба — Антон. Второй был также жилистый, но невысокий. Он был тихим и необщительным, весь дальнейший вечер он сохранит молчание и будет только слушать, иногда поглядывая на охотника — Мария не запомнила его имени.

Мария повесила шинель на крючок на стене, поверх полушубков рабочих, чтобы не замарать свою одежду мелом, и тихо подсела на край дивана, рядом с Игорем, не влезая в разговор шахтёров и складских работяг.

Рабочие разговаривали живо и с чувством. Кто-то потягивал пиво, кто-то сидр, Саша не пил вовсе. По чесночному запаху можно понять, что кушали гренки, но давно уже все съели. Рассказывали по очереди друг другу забавные или интересные истории с работы (пусть иногда и те, кто хотели рассказать свою байку, пытались перебить рассказчика, чтобы начать свой рассказ). Некоторые истории были просто забавны, чьи-то истории, чаще всего истории самого старшего из них, Игоря, оканчивались общим смехом. Один раз жаловался складской рабочий Антон, как его жена дома заботой душит, чтобы он не надрывался сильно на работе. Антон воскликнул, как же ему не надрываться, если он один в семье работает, а она всё дома сидит. Разговор этот живо поддерживает Николай, говорит, что те же проблемы у него с женой, хотя и замечает, что нет работы для женщины в Павловке. Под конец вмешался Саша и с дружеской наивной улыбкой сказал, мол, не стоит корить жену за домашние хлопоты, пока сам посреди ночи сосёшь пиво в кабаке. Когда рабочие засмеялись, Антон лишь широко улыбнулся, глотнул пива и повёл бровями, мол, теперь он будет внимательно следить за Сашей, чтобы по-сопернически отомстить ему. В такие моменты Мария лишь усмехалась, больше из чувства такта, потому что юмор этих людей был ей не совсем понятен, а сами истории и анекдоты она не слушала целиком, а всё думала о своём. О своём скорейшем провале. Только когда рабочие начинали смеяться, она отрывалась от своих мрачных мыслей, усмехалась, улыбалась, а потом вновь возвращалась к ним, и корила себя за то, что пришла, что зря тратит время.