Лариса Петровичева - Охота на льва

— Вы корсар?

— Был им во время войны. Имел честь служить на флагмане «Беспощадный», однако все это в прошлом, и теперь я сухопутная крыса — хотя и по-прежнему слуга своей родины. Однако былое дает о себе знать, и я порой бываю недостаточно вежлив.

— Вам не о чем беспокоиться, господин посол, — промолвила брюнетка, снова потупив очи долу. Танец заканчивался, а Кембери еще ничего не узнал о ней и едва ли заинтересовал собой.

— Ваше снисходительное сердце так же прекрасно, как и вы сами, — промолвил посол. — Надеюсь, вы позволите ангажировать вас еще на один танец?

— Здесь множество прекрасных дам, — музыка закончилась, и брюнетка выскользнула из его объятий. — Уверена, вам не будет скучно.

Посол склонил голову в кратком поклоне и, предложив своей даме руку, отвел ее к старику и Артуро. Казалось, она вздохнула с облегчением.

— Благодарю мою госпожу за оказанную честь, — промолвил Кембери, — и смею тешить себя надеждой на новую встречу.

Брюнетка хотела было что-то сказать, но тут за спиной посла деликатно кашлянули.

— Лорд Кембери, — послышался голос императора. — А я-то думал, кто же столь дерзко похитил мою даму.

Кембери тотчас же развернулся на каблуках и согнулся в низком поклоне. Правая рука его утонула в пышных кружевах на груди, а левая два раза махнула шляпой в воздухе.

— Ваше величество, трижды и три раза молю вас о прощении.

Торн усмехнулся.

— Вставайте, Вивид, — сказал он, с легкой хитринкой глядя на посла. — Вы же знаете, я не охотник до церемоний.

Кембери выпрямился и поправил шляпу. В свое время они с Торном встречались во время штурма столицы — тогда бывший шеф-инквизитор, который предал своего государя и узурпировал трон Аальхарна, вылетел на амьенцев во главе засадного полка — бешеный и абсолютно бесстрашный — и началась не битва уже, а полный разгром. Кембери, чудом тогда уцелевший, был уверен, что Торн принадлежит к числу легендарных берсеркеров, которые едят в особых дозах ядовитые грибы и впадают в ярость сражения, не чувствуя физической боли и забыв об инстинкте самосохранения. Сейчас, впрочем, это был не обезумевший вояка, готовый рвать глотки врагов и захлебываться их кровью (и ведь действительно рвал: когда один из амьенских офицеров бросился на Торна, сшиб его с лошади и начал рукопашную, то император самым натуральным образом вцепился ему в горло, словно дикий зверь), а уравновешенный благородный господин средних лет, в котором ничто не выдавало тогдашнего исступления.

— Искренне прошу вас о прощении, ваше величество. Я сражен прелестью и обаянием дамы.

— Вы невероятно красноречивы, Вивид, — улыбнулся император, но на сей раз улыбка была ледяной и не предвещала ничего хорошего. — Думаю, владетельным аальхарнским сеньорам очень не хватает ваших комплиментов.

Кембери отлично понял намек, раскланялся и удалился.

Уютно устроившись в одном из маленьких балкончиков, посол принялся смаковать дорогое вино и размышлять.

Значит, новый личный врач императора. Леди инкогнито здесь присутствует, скорее всего, не пользы для, а ради придания некоего загадочного блеска. Кто она для императора и почему он смотрит на нее так, словно несколько лет смирял плоть — пока не столь важно. Отложим. А вот седовласый доктор со странным взглядом — жестким и каким-то растерянным одновременно — вот ключевая фигура.

Во-первых, Кембери его уже встречал. Очень давно, в молодости, но, несомненно, встречал. Где, когда, при каких обстоятельствах — надлежало вспомнить.

Во-вторых, как-то очень внезапно это доктор появился. Вполне возможно, император Торн столкнулся с проблемами со здоровьем — хотя, в общем и целом выглядит он вполне благополучно, но так и Кембери не врач, мало ли что… А если он на самом деле при смерти? Кто станет преемником, с учетом того, что у Торна нет ни законных детей, ни даже бастардов, и куда тогда двинется огромная, выстроенная им империя? Несмотря на теплый вечер, Кембери вдруг почувствовал легкий озноб.

Кембери поднялся с пуфа и выглянул в бальный зал. Отсюда, с балкона, он весь был как на ладони. Вот министр финансов раскланивается с владетельными сеньорами преклонных годов — наверняка будут обсуждать, как вытянуть из казны средства на реставрацию замков. Вот первый и второй секретари куртуазно общаются с сулифатскими принцами; жены принцев в количестве десяти штук стоят рядом тихо и смирно, укутанные по глаза в свои безразмерные цветастые балахоны. Кембери подумал, что напрасно никто не пытается узнать, кто именно скрывается под пестрыми тряпками и женщины ли это вообще. Вот яркой полуобнаженной стайкой парят восточные дамы из свиты принцессы; сама же Минь И вовсю милуется с важным генералом, сияющим роскошью наград и эполетов. И все довольны и счастливы, всем весело, всем все нравится, и все обожают его величество Торна. Его невозможно не любить, не уважать, не преклоняться: Шани Торн — это культура и прогресс для всей планеты. Двадцать лет назад аальхарнцы не знали, что надо мыть руки, а сегодня пользуются канализацией и летают на дирижаблях. Хотя эта техника, по большому счету, имеет достаточно малое значение: важен переворот, произведенный бывшим шеф-инквизитором в умах. Конечно, в самых глухих деревнях народ по-прежнему опасается прививок, зато горожане с удовольствием ходят в музеи, читают книги, выписывают газеты, все слои общества от мала до велика взахлеб обсуждают опыты с электричеством и последние алхимические разработки. Торн может уйти, но любовь его народа к банальному комфорту останется и будет развиваться — привычку проще создать, чем искоренить. И пускай добрые соседи Аальхарна пока еще кутают жен в непроницаемые балахоны и лечатся целованием чудотворных идолов — все равно через немногое количество лет все они пойдут по пути, который проложил прогрессивный владыка.

Кстати, где он?

Кембери снова окинул быстрым цепким взглядом бальный зал. Личный врач императора и леди инкогнито по-прежнему сидели за столиком и беседовали, кушая экзотические фрукты, но ни государя, ни Артуро посол не увидел. «Быстро же они удалились», — подумал Кембери и собрался было спускаться вниз, но тут на балконе возникла обворожительная Ясимин с бутылкой вина и двумя высокими бокалами.

— Мой господин, — поклонилась она, — этот бал многое утратил, лишившись вашего остроумия. Я сочла нужным восполнить потерю.

Вино оказалось великолепным. Посол осторожно поставил свой бокал на бортик балкона и произнес:

— Не будем тратить слов, моя госпожа, все они ничтожны рядом с вашей красотой. Есть ли какие-то новости?