Марина Ефиминюк - Дорога к ангелу

– Я думал, что за пять лет хоть что-то изменилось, – пробормотал Лукай едва слышно.

– И? – Бигдиш едва приподнял голову, глянув на обессиленного друга.

– Теперь я знаю, Бетрезен дери, что ошибался! Ты тонешь, а все равно не затыкаешься! – Он глухо кашлянул и добавил: – Замерз, как бездомный пес.

– Зато я отлично промыл рану, – хохотнул Бигдиш, едва сдерживая приступ несвоевременного веселья. – А хороша была демонесса, да?

– Да уж, – задумчиво хмыкнул Лукай в ответ, – формы что надо, и мстительная. Все, как я люблю.

Два озябших лучших друга, кутаясь в немногочисленные сухие одежды, грелись у костра. Они тихо и неохотно рассказывали о пяти пустых и потерянных годах жизни, когда оба пытались не быть воинами.

На следующий день половина лица Бигдиша распухла так, будто лучник мучился от многолетнего беспробудного пьянства и при этом дважды в неделю участвовал в кулачных боях. Друзья тронулись в путь, как только забрезжил рассвет, и воздух стал прозрачным. Дорога теперь бесконечно поднималась в гору, и пологий склон превратился в отвесный обрыв, падавший вниз каменной стеной. Тихая речушка окончательно показала свой норов, став полноводным бурлящим потоком, бешено бьющимся о гладкие, вросшие в кремнистое дно валуны. Вдалеке под огромным восходящим солнцем виднелись тонкие изящные башенки Алтаря Первого Инея. Казалось, прекрасный храм был сотворен не руками трудолюбивых гномов, знавших все секреты гор, а самими всесильными богами Невендаара. Он выступал из скалы, вырубленный в ней, под ним разверзлась гулкая бездна.

– Вон Алтарь, – ткнул пальцем Лукай и быстро сверился с картой, – лагерь Ламберта где-то здесь недалеко.

– Красив, – едва шевеля губами, завороженно прошептал Бигдиш, вглядываясь в кристально чистую даль.

Изо рта в морозный воздух вырвалось облачко от теплого дыхания.

– Эй! – неожиданно донесся до них чужой голос, и друзья резко оглянулись, никого не заметив. – Медленно спешиваемся…

– Ты кто? – на всякий случай промямлил лучник, и в его седельную сумку, вспоров штанину и царапнув по ноге, вонзилась короткая стрелка. От тупого удара лошадь испуганно дернулась, затанцевав.

Лукай обвел лес грозным взором, а потом кивнул, призывая друга не глупить и послушаться приказа. Оказалось, что стрелок, похожий на затейливую птицу, в плаще с нашивкой имперского герба, сидел на высоком, выше человеческого роста, валуне, а потому был невидим. Двое других вышли из-за деревьев, и судя по хмурым суровым лицам, они пребывали в весьма мрачном настроении.

– Мы свои, – попытался объясниться Лукай, глядя на обнаженное оружие неожиданных противников.

– Конечно, свои, – хмыкнул рыцарь с испещренной седыми прожилками угольно-черной бородой, разросшейся практически до глубоко посаженных глаз, – только вот поясок с оружием сними и подальше отбрось.

Лукай скрипнул зубами и отрицательно покачал головой, над которой немедленно промелькнула смертельная стрела и впилась жалом в ствол многовекового дерева, вероятно, выросшего в суровом крае еще до того, как боги обрекли его на холод.

– Мы к Ламберфу, – коверкая звуки, прояснил Бигдиш, переводя быстрый взор с одного воина на другого. Те переглянулись, пряча ухмылки.

– У нас письма есть, – подтвердил Лукай и полез за пазуху, где хранил сложенный вчетверо помятый и промокший пергамент.

– Не дергайся! – тут же велел ему стрелок, нацеливаясь.

– Тебе было приказано пояс снять! – Сквайр, здоровяк с коротким жестким ежиком на макушке и выбритыми висками, предупредительно выставил перед собой меч.

Лукай скрипнул зубами и схватился за застежку, все еще медля. Воины больше всего походили на обычных разбойников, только нарядившихся в имперские одежды.

– Капитан сегодня не принимает, – сузил бородач глаза, – а ты, картавый, – кивнул он Бигдишу, – давай сюда свой арбалет.

– Щаф, – прокряхтел Бигдиш. – Равбевалфя! Так и отдал!

Лукай молниеносным движением вытащил меч. Бигдиш стремительно развернулся, срывая привязанный к седлу арбалет. В следующий момент друзья застыли в полной боевой готовности, похожие на грозные изваяния. В наступившей тишине только щелкнула пружинка стопора, когда Бигдиш натянул затвором тетиву, готовый разрядить арбалет в противников.

– Вот теперь поговорим, – удовлетворенно кивнул Лукай бородачу.

– Может, и поговорим, – вроде как примирительно пробормотал тот.

Он даже выставил руки в дружественном жесте, заставляя остальных опустить оружие.

В тихом лесу заухало и зашевелилось. Лукай сделал неосторожный шаг, и что-то незаметное обмоталось вокруг сапога. Его вздернуло вверх тормашками, а вслед за ним и Бигдиша. Оружие выскользнуло из рук, земля перевернулась, и от стремительности движения перед глазами все смешалось. Оба друга болтались в воздухе, подвешенные на толстых веревках за ноги.

– А может, и не поговорим, – осклабившись, протянул коротко стриженный сквайр.

Лениво ухмыляясь, бородач подошел к Лукаю и похлопал его по щеке:

– Попался, сокол?

– Еще раз тронешь, – прошипел взбешенный мечник, – и я тебе нос сломаю!

Давно Лукаю не приходилось испытывать подобного унижения. Словно последних каторжников их с Бигдишем, связанных и пленных, вели через реденький лес. На них безучастно взирал прекрасный, высеченный в горе храм, рядом с которым над пропастью величаво парили заколдованные ястребы.

Лукай помедлил, изучая открывшееся взгляду снежное плоскогорье, прежде спрятанное за скалами. Оно резко обрывалось, и от Алтаря его отделяла глубокая расщелина.

– Вперед! – коротко приказал бородач, подталкивая Лукая в спину.

С узкого горного серпантина, круто сбегавшего в долину, были отчетливо видны похожие на грибы купола шатров и поблескивающие звездочки походных костров. От сильного ветра слезились глаза и раздувались одежды. Лукай незаметно повел руками, стирая в кровь запястья, но ослабляя путы.

– Тебя как зовут, рыцарь? – вкрадчиво спросил мечник, споткнувшись после очередного тычка.

– Для инквизиторского лазутчика у меня нет имени, – напыщенно произнес бородач, и за спиной Лукая раздался глумливый смех его приятелей.

– Лучше назовись, – от всей души посоветовал Бигдиш и тихо кашлянул. – Он, когда имя знает, только нос за обиду ломает – дело чести.

Бородач ехидно фыркнул:

– Не скалься, добрый человек. Сломанный нос, может, не очень приятно, – не унимался не в меру болтливый лучник, – зато руки и ноги целыми останутся. Это лучше, чем в дощечках ковылять.

– Не в этот раз, – хмуро буркнул Лукай так, что только лучший друг расслышал его угрозу.