Тэд Уильямс - Хвосттрубой, Или Приключения Молодого Кота

– Ко Двору Харара? – задохнулся Грязепыт. – Никто из Заопушечного Племени вот уже двадцать поколений не бывал возле Трона Первородных!

Пронесся еще более взволнованный ропот.

– И никто из Племени с этой стороны Опушки! – сказал Жесткоус. – Но по-моему, Фуфырр прав. Мы всю ночь напролет слушали эти истории, и ни у кого не появилось ни малейшей мысли, что надо делать. Может быть, такая мысль найдется где-нибудь далеко от нас… Надо послать делегацию.

Толпа на миг притихла; двое, не сговариваясь, хором выпалили: «Кто пойдет?» Это вызвало новый шум. Остроух выпустил когти и со значением помахал ими в воздухе, утихомиривая всех. Фуфырр заговорил:

– Что ж, это будет долгое и опасное путешествие. Полагаю, понадобятся мои познания и мудрость Верховного Старейшины. Я иду.

Прежде чем кто-нибудь успел на это отозваться, за спиной у собравшихся раздалось внезапное рычание и вперед выступила Носопырка. Она была подругой Фуфырра, родившей ему бесчисленные выводки, и не терпела никакого вздора. Пошла прямо на Фуфырра и впилась в него взглядом.

– Никуда ты не пойдешь, старый мышегуб. Собираешься отвалить в чащобу и всю ночь распевать там свои мерзкие охотничьи песни, пока я тут сижу словно дикобраз? – прошипела она. – Собираешься подыскать при Дворе какую-нибудь стройненькую фелу, а? Да пока ты, с твоими-то изношенными костями, приступишь к делу, она успеет состариться, как я, – так какая разница? Старый негодник!

Пытаясь выручить Фуфырра, Жесткоус быстро проговорил:

– Это верно, Фуфырр! Я считаю, ты не должен идти. Твоя мудрость нужна Племени здесь. Нет, долгое путешествие такого рода для молодых котов: им нипочем путешествовать зимой.

Он огляделся, и когда его взгляд скользнул по Фритти, юный кот на миг невыразимо взволновался. Но взгляд Жесткоуса передвинулся и остановился на Остроухе. Видавший виды старый кот встал под взглядом миннезингера, ожидая.

– Остроух, ты уже далеко не молод, – сказал Жесткоус, – но еще достаточно силен и умудрен знаниями о Наружном Лесе. Ты готов возглавить делегацию?

Остроух склонил голову в знак согласия. Жесткоус повернулся к Верхопрыгу, который, вскочив на ноги, стоял, казалось, сдерживая дыхание.

– Ты тоже пойдешь, молодой охотник, – продолжал Певец Премудрости. – Знай: то, что ты выбран, – честь для тебя, и веди себя соответственно. – Верхопрыг чуть заметно кивнул и сел.

Жесткоус повернулся к Фуфырру, увлеченному почти бессловесной потасовкой с Носопыркой.

– Дружище, не подберешь ли еще одного посланца? – спросил он.

Фуфырр снова вспомнил про Обнюх и медленно обвел круг глазами. Собравшиеся затаили дыхание, пока он медлил, обдумывая. Наконец он сделал знак молодому трехлетнему охотнику по имени Перескок-Через-Поток. Хвосттрубой ощутил острую боль разочарования, хотя и знал, что слишком молод, чтобы надеяться на удачу. Пока Фуфырр и Жесткоус внушали Перескоку, как велика его ответственность, Фритти чувствовал странную, грызущую сердце тоску.

Когда все три делегата встали перед собравшимися, Остроух выступил вперед, чтобы принять весть, которую они отнесут к древнему Двору Харара. Фуфырр снова поднялся.

– Никто не путешествовал туда, куда вы пойдете, – начал он. – У нас не хватает знаний, чтобы вас наставить, но песни, что звучат при Дворе, известны и здесь. Если вы сумеете выполнить свой долг и доберетесь до королевы Кошачества, скажите ей, что Старейшины Стены Сборищ – по эту сторону Опушки на краю ее владений – заверяют ее в своей преданности и просят ее помощи и руководства в этом деле. Скажите ей, что зараза исчезновений – Харар ее дери! – коснулась не только котячества и любопытной молодежи, но и всего Племени. Скажите, что мы сбиты с толку и у нас слишком мало мудрости, чтобы справиться с этой напастью. Если королева пошлет весть, вы обязаны доставить ее нам. – Он умолк. – Ах да. И еще – вы обязаны помогать и содействовать своим товарищам до конца, даже если вас постигнет неудача.

Здесь Фуфырр опять остановился и на миг вновь стал старейшим котом клана Стены Сборищ. Опустил глаза и поскреб лапой землю.

– Мы все надеемся, что Муркла не оставит вас своими милостями и сохранит вас живыми-здоровыми, – добавил он. Вверх не взглянул. – Можете попрощаться со своими семьями, но мы хотим, чтобы вы отбыли как можно скорее.

– А может, у вас и вытанцуется, – сказал Жесткоус, и, спустя мгновение: – Обнюх окончен.

Почти все встали и двинулись вперед, кто возбужденно переговариваясь, кто стараясь напоследок обнюхаться или перекинуться словечком с тремя делегатами.

Фритти Хвосттрубой был единственным котом, который не задержался хоть на миг возле делегации смельчаков. С незнакомыми чувствами он закарабкался прочь от гудящей Стены Сборищ.

На краю ложбины он остановился, точа когти о грубую кору вяза, прислушиваясь к бормотанию толпившихся внизу котов.

«Никто на Обнюхе не позаботился о Мягколапке, – думал он. – Никто не припомнит ее имени, когда делегаты доберутся до Двора». Потягуш даже сейчас не мог его вспомнить! Мягколапка значила для них не больше, чем какой-нибудь замызганный старый кот, – как же, будет он терпеливо дожидаться, когда Верхопрыг и остальные торжественно отбудут ко Двору королевы в надежде, что она найдет выход из положения! Виро Небесный, какая чушь!

Фритти зарычал – звук, которого никогда прежде не издавал – и отодрал еще одну полосу коры. Обернулся, поглядел в небо. Где-то, он четко это чувствовал, Мягколапка глядела на это же самое Око, и никто не беспокоился, в опасности она или нет. Хорошо же!

Стоя на склоне холма, выгнув спину, Хвосттрубой чувствовал горячую решимость. Око Мурклы висело над ним, словно родительски укоряя, когда он дал страстный обет:

– Клянусь Хвостами Первородных, я найду Мягколапку или дух мой отлетит от мертвого моего тела! Или – или!

Через миг, когда Фритти понял, в чем поклялся, его пробрала дрожь.

Фритти обнаружил, что покинуть крыльцо с ящиком для спанья и миской для еды – намного труднее, чем он ожидал. Гнев и тоска минувшей ночи уменьшились в тонком солнечном сиянии Раскидывающегося Света, – в конце концов, Фритти был еще очень молодой кот, не вошедший в полный охотничий возраст. К тому же у него не было четкого представления, с чего начать поиски пропавшей подруги.

Обнюхивая изодранную подстилку своего спального ящика, подстилку, полную таких знакомых запахов, он спрашивал себя, не лучше ли дождаться завтрашнего дня, прежде чем отправиться в путь. Несомненно, небольшая охота или шалость-другая с остальными юнцами прояснят ему разум. Конечно. Это, пожалуй, куда благоразумнее.