Андрэ Нортон - Бремя Юртов

В том месте, где она лежала, сгустились эмоции и давили на нее, как давил звук, пробудивший ее от беспамятства.

Она не сделала ничего, чтобы вызвать такую ненависть. Нет, это шло из прошлого и издавна питалось страхом. Теперь оно кормилось от раски и может кормиться и от нее, если она не удержит свою защиту хотя бы на время.

В темноте над ней появилась голова — обугленный череп стража с разинутыми челюстями. В ее сознании послышался крик: «Смерть небесным дьяволам! Смерть!»

Элосса пристально смотрела на иллюзию, и та начала таять, но челюсти все еще двигались, беззвучно выговаривая слова. У Элоссы была связь с раски, который, вольно или невольно, давал свою силу для этого Проявления. Ее лечение прошло в его тело, она касалась его, посылая в него силу, которую могла дать.

Она сознательно закрыла глаза. Одной частью высшего сознания она следила за возможной атакой на уровне мысленного прикосновения, а все остальное пустила на создание собственной иллюзии, концентрируя на ней большую часть своей силы. Она никогда еще этого не делала, но когда человек встречается с новой формой опасности, он должен менять свою защиту.

Глаза ее медленно открылись. В воздухе, где раньше висел череп, что-то двигалось, но это уже было создано ею. Как художник рисует цветным мелком на стене изображение того, что находится только в его мозгу, так Элосса строила в воздухе свою иллюзию.

Это был камень, на котором лежало тело раски, каким она нашла его, израненное, истекающее кровью. Изобразив это, она тут же ввела в картину и себя и воспроизвела минуты, когда она боролась за спасение его жизни, используя все свои знания и способности. Картина была очень ясной.

Пока иллюзорная женщина работала, девушка собирала в себе эмоции, которыми пользовалась при лечении: сочувствие, жалость, желание помочь, чем может. Все эти эмоции, естественно, противоположны ненависти. В видении она спасала жизнь, а не уничтожала ее.

Как всегда, эмоции питают эмоции. Женщина старалась помочь мужчине, как это сделала сама Элосса. Теперь Элосса повернула голову к углу, где притаился раски. Женщина в видении поднялась, положила руки на грудь, а потом вытянула их, как бы отдавая какой-то дар свободно и радостно. И из вытянутых рук иллюзии Элосса посылала сочувствие и добрую волю тому, кто скорчился в темноте.

Девушка продолжала со всей силой направлять чувство облегчения и добра. В ответ пришло лишь пламя дикой ярости, разгоревшееся еще сильнее. Элосса уже не могла более удерживать свою иллюзию, та угасала, как лампа, задутая ветром, но эмоции, содержащиеся в ней, все еще выходили.

«Друг… помощь… мир… освобождение от ран и боли…» Все существо Элоссы было поглощено посылом этих слов.

В тускло освещенном пространстве над ней возникла голова, возникла сразу, а не по частям, как иллюзорный череп. Лицо было искажено гримасой, похожей на предсмертную. Это не было видением. Это был раски, который подобрался к ней и теперь стоял и смотрел на нее. Рот его двигался, глаза были тусклыми, тупыми.

«Мир… Мир…» К ней протянулась рука с согнутыми, как когти, пальцами.

«Мир… Мир между нами…»

Рука опустилась. Ногти слабо царапнули тунику Элоссы. В лице раски было мало человеческого. Элосса попыталась воспользоваться зондированием. Тот, кто держал этого человека, был наготове, и борьба на его уровне была бесполезной. Надо скорее придумать свой, пусть малоэффективный, способ контратаки.

— Мир… Мир между нами, человек раски. От меня нет вреда, я вылечила твои раны, возможно, спасла тебе жизнь. Теперь между тобой и мной мир… мир…

Его рука ослабла и безвольно упала на ее грудь. Вторая форма контакта! Такое может дать больше, чем одна лишь мысль. Его голова наклонилась. Страшная ухмылка, кривившая рот, стала сходить. В тусклом взгляде проглянул разум.

Элосса собрала все силы на последнюю атаку на того, кто сидел в сознании раски.

«Мир…» Слово было только мыслью, но имело силу крика.

Его голова дернулась, как бы от удара по лицу, глаза закрылись, лицо полностью расслабилось; раски упал на девушку, больно прижав ее тело к камню.

Элосса прозондировала. Ярость ушла из раски или, по крайней мере, спряталась так глубоко, что Элосса не могла добраться до нее, не вызвав снова на поверхность безумие. Раски лежал без сознания — открытый, так что она могла разыграть свою последнюю карту.

Она послала команду в открытое сознание. Тело раски стало подниматься, но с трудом, как будто он и в беспамятстве противился команде. Она дала единственный приказ, вложив в него оставшуюся силу.

Покачиваясь, он исчез из ее поля зрения, но по слабым звукам она поняла, что он стоит на коленях возле плиты, к которой она прикована. Раздался металлический щелчок, поворот неохотно отпирающегося механизма. Оковы, державшие Элоссу, спали, и она села.

Раски съежился у стола (может, это был жертвенник? — Элосса подозревала, что последнее было более вероятно). Он не шевелился и не препятствовал ей, когда она сошла с другой стороны камня. Тело ее одеревенело и болело, но она была невредима и свободна! Но надолго ли? Если она опять пустится в путь и оставит раски позади, можно ли надеяться, что дух не овладеет им и не потребует вернуть ее обратно? Такое вполне вероятно, подумала Элосса. Следовательно, уйти без него нельзя, но и брать его с собой… Это было против обычаев и Закона клана, но выбора у нее не было — разве что убить беззащитного человека. Это и в самом деле взвалило бы на нее такой груз, что она неминуемо и непоправимо стала бы изгнанницей, осужденной на вечные странствия.

Обойдя жертвенник, она взяла руками голову раски и повернула лицом к тусклому свету. Глаза его были открыты, но смотрели безо всякого выражения. Черты лица сморщились, как будто часть жизненных сил была из него вытянута.

Элосса собрала остаток воли. Это был действительно остаток, потому что мучительная борьба с безумным существом истощила ее. Держа его голову и глядя в невидящие глаза, она вложила все, что осталось от ее тренированной воли, во вторую команду.

Он зашевелился. Она отступила. Он впился в край алтаря руками и с трудом встал. Затем опустил руки, бессмысленно глядя на Элоссу. Через некоторое время он повернулся и заковылял в темный угол за лампой. Девушка последовала за ним.

Глубокая темнота, казалось, не мешала ему. Элосса схватила болтающийся лоскут его куртки и таким образом не теряла контакт. Она решила, что они пересекают проход в подземелье, потому что ее ноздри наполнил запах сырости. Потом соединяющий их лоскут дернулся вверх, в сторону, и ее ноги тут же споткнулись о ступеньку. Раски поднимался, она за ним. Темнота давила почти ощутимо. Что если захват сознания раски ослабеет, пока они идут по этому пути, и безумие снова овладеет им? Нет, об этом даже думать нельзя, потому что такие мысли могут высвободить как раз то, чего она опасалась.