Лайон Спрэг де Камп - Новария

— Добро пожаловать в мой дом, — пророкотал Ритос. — Сожалею, что из-за досадной ошибки в одном из моих защитных заклинаний тебе пришлось плутать по лесу. Ванора говорит, ты пришел полумертвый от голода.

— Ага. Я прикончил провизию и хотел подстрелить какую-нибудь дичь. Я-то думал, что умею обращаться с луком, но первый же попавшийся заяц меня разубедил.

— Наверное, лешие увели зверей с твоего пути. Охраняют их от охотников не из любви к живой природе — для себя берегут. Садись, мастер Джориан. Сегодня вечером можешь отдыхать, а завтра я подумаю, как ты отработаешь пропитание, пока будешь жить здесь. Ну, рассказывай, как ты попал в эту передрягу, — продолжал Ритос, пока Ванора разливала вино.

— Началось все пять лет назад, — с готовностью заговорил Джориан, который был рад поболтать после вынужденного молчания, — но лучше вернуться к истоку. Отец мой, Эвор-часовщик, доживал свой век в Ардамэ.

— Где это?

— Городок в Кортолии, недалеко от столицы. Он хотел научить меня делать клепсидры — водяные часы. Да только руки у меня оказались слишком большие и неуклюжие для тонкой работы, даром что с уздой, мечом, плугом и посевами управлялись исправно. Я всю премудрость выучил, но как до дела дойдет — стоп. Ну, в конце концов он махнул на меня рукой, только напоследок потащил с собой в Двенадцать Городов, где у него были заказы на установку клепсидр.

И вот он отдал меня подмастерьем к Фимбри-плотнику из Ардамэ. Только Фимбри через месяц отослал меня обратно, да еще счет приложил за сломанные инструменты — силушку свою я сдерживать тогда не умел.

Пришлось отцу определить меня к Рубио, кортольскому торговцу. Там я прослужил год, но в один прекрасный день просчитался в выручке. Этот Рубио был малый злющий и вспыльчивый, а дела у него в то время шли неважно. Ну, он на меня и набросился, да не учел, что я за год его перерос. Огрел меня тяжелой тростью, а я палку-то вырвал и переломил об его голову. Он упал и лежит. Ну, думаю, убил; я и сбежал домой в Ардамэ.

Отец меня прятал, пока не дошел слух, что Рубио оклемался. Потом пристроил в дом бездетного крестьянина, некоего Оннуса. Все толковал мне, что, ежели поведу игру с умом, ферма мне достанется — Оннус вдовец и родни у него нет. Но Оннус оказался скрягой, из тех, что, закалывая свинью, ищут, кому бы и свинячий визг продать, чтобы не пропадал. Заставлял меня работать по шестнадцать часов в день и чуть совсем не уморил. В конце концов он меня застукал, когда я вместо работы приударял за соседской дочкой, и отходил хлыстом. Я, конечное дело, хлыст вырвал...

— И всыпал хозяину по первое число? — догадливо спросил Ритос.

— Нет, мой господин, как можно. Я всего лишь засунул хозяина башкой в кучу его собственного дерьма, да так, что он насквозь проскочил, — и пошел себе спокойненько домой.

От вина Джориан заметно повеселел и заговорил сбивчиво, оживленно размахивая руками.

— Отец, бедолага, просто с ног сбился, чтобы найти мне работенку по силам. Старшие братья стали умелыми, уважаемыми часовщиками, сестры повыходили замуж — я один болтался без дела. «Родись ты с двумя головами, — говаривал отец, — мы б тебя за деньги показывали, но ты просто молодой, здоровый, неотесанный болван, только баклуши бить и умеешь». Так вот, решили мы пойти к Зимбалле, ардамайской колдунье.

Подбросила ведьма трав в котелок, насыпала в огонь каких-то порошков — повалил дым, а по стенам заплясали тени, хотя кто их отбрасывал, ума не приложу. Впала она в транс, шамкает что-то, бормочет.

И говорит это она под конец: «Джориан, сынок, по всему выходит — быть тебе королем или бродягой».

«Как это? — говорю. — Сам-то я хочу стать уважаемым ремесленником, как папаша, и жить припеваючи».

«Твоя беда, — продолжает ведьма, — что ты слишком хорош, чтобы ходить за плугом или мести улицы города Кортолии. Уж коли ни одно дело не дается, значит, боги тебе другое назначили. Такому, ежели он не рожден в богатстве и роскоши, одна дорога: по земле топать и людьми править. Рано или поздно одно приводит к другому.»

«А вот, к примеру, солдатская служба?» — спрашиваю.

«Солдат всегда бродяга».

«В солдаты и подамся», — говорю.

Отец пытался мне отсоветовать, мол, с твоим ли умом лямку тянуть, да что, мол, в этой работенке девять десятых скуки смертной и одна леденящего ужаса. Но я ответил, что мне пока от этого ума ни жарко, ни холодно, и пошел-таки в солдаты. В Кортолии мне дали от ворот поворот, видно, Рубио нашептал кому надо.

Отправился я в Оттомань и поступил алебардщиком к Его Незаконнорожденному Высочеству. Год маршировал взад-вперед по плацу под гавканье офицеров: «Копья наперевес! Вперед, арш!» Дрался в сражении, когда Вольная Рота хотела разграбить Оттомань. Но Его Незаконнорожденное Высочество бросил на них свою новомодную кавалерию — закованных в панцири рыцарей на огромных битюгах — и разбил наголову. Они врага и на выстрел к нашей пехоте не подпустили. Под конец срока я согласился с папашей: жизнь наемника не по мне.

Ушел я со службы и отправился в Ксилар. Явился аккурат в тот день, когда они казнили старого короля и выбирали нового. Мне наставник в детстве, помню, рассказывал про этот забавный обычай, но я впервые попал в Ксилар и совсем забыл о нем. Словом, когда мне прямо в лицо полетело что-то круглое, черное, как футбольный мяч, я его поймал. И вдруг, ужас, вижу, это только-только отрубленная человеческая голова, и кровь по рукам течет. Брр! Тут мне сказали, что я и есть новый король Ксилара.

Сперва я балдел; они меня всего разодели, пичкали вкусной жратвой и выпивкой, красивых жен мне нашли. Но быстро скумекал: сегодня я поймал голову, а через пять лет сам лишусь головы.

Здесь, конечное дело, всего вдоволь — одежды, еды, выпивки, женщин для забав, но ежели тебе отрубят голову, другая не вырастет. Процарствовал я так с годик под наставления старого Граллона и Таронуса и решил: пора из этой западни выбираться любым способом.

Начал с самого простого — выскользнул из дворца и дал деру. Но ксиларцы к этому привычные и тут же меня сцапали. Там у них целая рота — Королевская Гвардия называется — неплохо владеет сетями и арканом; они к королю специально приставлены, чтобы часом не удрал. Пробовал вербовать соучастников — они предали меня. Пробовал подкупить стражников — они прикарманили денежки и предали меня.

На третий год я постарался стать таким королем, чтоб ксиларцы смилостивились и отменили свой обычай. Стал реформатором. Изучил право и боролся за исполнение законов. Изучил экономику и придумал, как без вреда для королевства снизить налоги. Изучил воинское искусство и очистил Дол от разбойников, а побережье от пиратов. Сказать правду, одна мысль о сражении вгоняет меня в дрожь...