Джон Марко - Очи бога

Акила смущенно заерзал:

— Спасибо, милорд.

— Вы — выдающийся человек, король Акила. Для такого молодого человека вы весьма мудры. В отличие от вашего отца.

— Пожалуйста, милорд…

— Нет, позвольте мне договорить, — лицо Кариса было серьезным. — Я никогда не встречался с вашим отцом, никогда не сражался с ним на поле брани. Но от своих советников знаю, что он был суровым воином и ненавидел Риик. Тем удивительнее, что у такого отца вырос столь мудрый и великодушный сын. Вы — исключительный человек, король Акила, и мне почти нечего предложить вам взамен бесценных даров, которыми вы наградили меня.

— Но мне ничего и не нужно, милорд Карис, — отвечал Акила. — Кроме возможности мирно править Лиирией.

Карис кивнул.

— Верю. Знаю, что вам нужен от нас только мир. И, чтобы скрепить наш мирный договор, я предлагаю вам величайшую ценность из всего, чем владею. Она для меня больше, нежели все остальные вещи в мире. — Он указал на ожидающую Кассандру. — Дарую вам королеву. Мою дочь, Кассандру.

Широкая улыбка исчезла с лица Акилы.

— Как это?

— Жену, король Акила. Дабы упрочить мир между нашими державами.

Лукьен остолбенел. Акила обернулся к нему за объяснениями, но рыцарь только пожал плечами. Кассандра смотрела на них с доверительной улыбкой.

— Жену? — выпалил Акила. — Для меня?

— Знаю, вы удивлены, — продолжал Карис. — Но вы ведь молоды и вам неизвестно, как подобные дела устраиваются у нас в Риике. Мирные договора всегда скрепляют подобным образом, милорд.

— Да, но…

— Она — величайший дар, какой я могу вам предложить. Если вы примете ее, то будете довольны. Она подарит вам детей, столь же красивых, как и она сама, а также связь с Рииком, и мы никогда больше не будем воевать. Разве не этого вы хотели, милорд? Разве не мира?

Лишившись дара речи, Акила посмотрел на Кассандру. Она все еще тяжело дышала из-за танца, но встретила его взгляд прямо, не таясь. Акила закусил губу, ошеломленный происходящим. Лукьен положил руку ему на плечо.

— Это великий дар, мой король, — дипломатично заметил он. — Но несколько неожиданный. Уверен, вам понадобится время, чтобы все обдумать.

— Да, — быстро согласился Акила. — Время подумать, осознать все.

— Конечно, — подтвердил Карис. — В его голосе прозвучало легкое разочарование. — Такой союз не так-то просто заключить. Пока вы мой гость, — подумайте над моим предложением.

— Это действительно великий дар, король Карис, — сказал Акила. — На самом деле, я польщен. Но интересно, что об этом думает ваша дочь? — Он повернулся к Кассандре. — Принцесса Кассандра, вы согласны с предложением отца?

Эти вопросы повергли Лукьена в состояние шока. Действительно ли Акила рассмотрит предложение? Он продолжал держать руку на плече короля, легонько сжимая его. Но Акила сбросил его руку.

— Мой отец очень мудр, — заговорила Кассандра. — И я не отказываюсь от его предложения. Если вы захотите забрать меня с собой, король Акила, я буду вашей королевой.

Акила усмехнулся.

— Тогда хорошо. Я поразмыслю над этим. Спасибо, принцесса. И благодарю за ваш прекрасный танец.

Кассандра присела в реверансе и исчезла за занавесом. Акила смотрел, как она убегает, восхищаясь ее движениями. И снова Лукьен поднес губы к уху молодого короля.

— Спокойно, — прошептал он. — Она всего лишь девушка.

Акила покачал головой.

— Не просто девушка, Лукьен. Особая девушка.

— Ты выпил слишком много эля, — заметил Лукьен. Музыка снова заиграла, слуги продолжили разносить блюда с хлебами и мясом. Акила не отрывал взгляда от бархатного занавеса. Лукьен вздохнул. — Небо свидетель — во что мы впутались?

Если Акила и слышал его, то ничем не подал вида.

Ночь обрушила на Кот мощный, тяжелый ливень. Шквалистый ветер сотрясал стекла единственного окошка в маленькой спаленке. Бейт Томз, чьи роды продолжались уже тринадцать часов подряд, поглядела на окно и зарыдала.

— Успокойся, — сказала повитуха Гвена. Руки старой женщины прикоснулись к бедру Бейт, массируя онемевшие мышцы. Сидевшая рядом подруга Бейт Мери сжала ее руку — так сильно, что Бейт подумала: сейчас захрустят косточки. Но эта боль была несравнима с пыткой, терзавшей внутренности. Бейт отерла слезы с лица и сосредоточилась на лице верной Мери и стене ливня за окном.

— О, уже пора, — проговорила Гвена. Старуха заглянула между ног Бейт, как будто увидев там что-то замечательное. — Больше медлить нельзя, девочка. Тужься!

— Не могу, — простонала Бейт.

— Можешь, можешь. Давай. Ждать больше нельзя.

Бейт закрыла глаза и попыталась выдавить ребенка, кряхтя и стеная от усилий. Уже тринадцать часов она провела подобным образом. Отошли воды, и она стала звать Мери и Гвену, в то время как схватки сдавливали тело. Потом они стали сильными, почти как буря за окном, быстрыми и неожиданно болезненными. Бейт старалась изо всех сил, продолжая тужиться, и пот стекал по лицу. Мери положила ей на лоб салфетку, смоченную холодной водой, стирая испарину. Подруга улыбалась, но Бейт была готова поклясться: она боится. За эти дни Бейт легко научилась распознавать страх. Он постоянно глядел на нее из зеркал.

— Хорошо, сейчас дыши, — приказала Гвена. Она кивнула, удовлетворенная усилиями Бейт. — Все, уже пора.

— Ты все время повторяешь это, — прошептала Бейт. — Во имя Неба, сколько еще это будет тянуться?

— Нисколько. Пора.

— А-а-ах!

— Спокойно, девочка, — проговорила Гвена. Она держала в руках полотенце, бывшее прежде белым, а теперь запачканное кровью. От его вида Бейт почувствовала тошноту и отвернулась к окну. Шум дождя испугал ее — лучше бы он прекратился. Она хотела, чтобы малютка поскорее родился и перестал мучить ее, и еще хотела, чтобы муж был рядом, но он умер. Мери продолжала сжимать ее руку, но Бейт ощутила глубокое одиночество. Теперь, когда Гилвин покинул этот мир, у нее не осталось больше никого, и она не знала, позволит ли ей король Акила остаться в замке. Дитя родится без отца, и это — самая большая боль.

— Черт побери! — закричала она.

Старая Гвена пропустила вопль мимо ушей. Она долгие годы служила в замке повитухой, и слышала от своих подопечных крики и пострашнее — даже от дам королевских кровей. Бейт не была королевского рода, но могла ругаться, как уличная торговка, особенно когда схватки терзали ее тело. Закрыв глаза, она всякий раз видела перед собой лицо Гилвина. Он был добрым человеком и умер слишком молодым. Говорили, будто именно его смерть подвигла Акилу к заключению мира с рииканами. Он был одним из лучших воинов Лукьена. Лукьен сам привез жуткую новость, которая потрясла беременную Бейт и повергла ее в тяжелую депрессию. Но Акила обещал оставить ее в замке, а он был хорошим человеком, разве не так?