Юлия Гутиева - Ликвидатор

— Я застукала Макса с другой, у него дома.

София поперхнулась, издала невнятный возглас, похватала ртом воздух, поразмахивала руками и, наконец, собравшись, спросила:

— И что ты сделала?

— Ушла, оставив ключ на тумбочке.

Гаремова издала стон:

— Поэтому тебе так хреново. Нужно было дать ему по морде, выдрать ей волосы, побить посуду, а может, что ещё более ценное. И, вуаля, довольная собой, покинуть гнездо разврата.

— Они это делали под нашу песню, — с грустью в голосе добавила девушка.

— Значит, требовалось ещё и разбить музыкальный центр… У тебя вино есть?

— Ага.

— Пошли, — и Гаремова по-хозяйски направилась в кухню.

Телефонный звонок резанул по нервам.

— Привет, котёнок. Как ты? — подлый, мерзкий голос Макса раздался в трубке.

Джули вдохнула и выдохнула разом:

— Привет, сволочь. Сегодня утром я видела тебя с другой. Забудь меня. Ключи на тумбочке, — короткие гудки означали отбой, для успокоения шнур жестоко выдернут из розетки, но спокойней не стало… слёзы побежали по щекам, девушка опустилась на пол, опираясь на стену… Как заставить сердце не испытывать почти физическую боль? Как заставить разум забыть? Как изменить хоть что-нибудь?

Через пару минут Джули почувствовала, как София прижимает её к себе… стало легче… Похоже, только одно живое существо способно облегчить боль другого…

Спустя полчаса из кухни раздавались обрывки восклицаний: урод… да… скотина… и не говори… сволочь… точно… животное… ага… самец… и всё в том же духе… разумеется, не обошлось без коронного: все мужики…

Тучный мужчина лет тридцати, расталкивая прохожих, спешил на станцию метро «Тёплый стан».

«Если засекут опоздание, точно лишат премии… на этот раз — точно…».

Хвост уходящего поезда возвестил: премии не видать. Злобно топнув ногой, человек оглянулся по сторонам. Никого. Следующий через три минуты. Присев на скамейку, мужчина нервно закурил.

Странный звук, доносившийся из туннеля, привлёк внимание несчастного. Он напоминал шипение, хлюпанье, чавканье, причём, одновременно.

Любопытство — порок, способный лишить жизни… Затушив сигарету, человек решил посмотреть… Несколько шагов… и во всей красе, а точнее, уродстве, монстр вышел навстречу… Ужас, первобытный, нечеловеческий ужас ударил липкой волной, заставляя замереть… крик застрял в горле, вырвавшись изо рта лишь тихим бульканьем… глаза смотрели на чудовище, не в силах оторваться, казалось, их медленно покидал рассудок… Сорок пять секунд ушло на то, чтобы превратить живого человека в кусок мяса, залив станцию метро тёплой, солёной кровью…

Ощущение чуждости окружающего мира приходит вместе с болью. Мир меняется, люди кажутся другими, да и не только люди.

Провожая Софию до метро, Джули ловила себя на том, что всё вокруг иное… как в тумане… в тумане собственных невесёлых мыслей и тоски.

Но с Гаремовой в тоску надолго не впадают.

— Ой, совсем забыла тебе сказать! Помнишь мою однокурсницу, Ольгу Иванову?

Джули отрицательно покачала головой.

— Ну, — требовала София.

Девушка нахмурила лоб, усердно изображая работу мозга. Но почему близкие люди упорно заставляют нас вспоминать то, до чего порой нет никакого дела?

Виновато взглянув на подругу, Джули неопределённо пожала плечами.

— Ну, как ты не помнишь? — Гаремова в нетерпении закатила глаза, — красивая блондинка с тонкими чертами лица. На Дне Рождения моего бывшего мелькала.

Хитрая улыбка на губах, лукавый взгляд, направленный в небо и ироничный тон:

— София, у какого из твоих бывших это было?

Гаремова громко рассмеялась, заставив обернуться проходивших мимо мужчин.

— Ладно, замяли, но суть не в этом. Пару дней назад она покончила собой.

— Почему?

— В записке говорилось «Я устала от одиночества».

Джули тяжело вздохнула, стало жаль незнакомую девушку… просто жаль, без знания деталей, без объяснения причин.

— Что ж, бывает.

— Ага, бывает, — иронично выдала София, — только у неё мужиков было больше, чем волос на моей голове.

Оценивающий взгляд скользнул по густой копне рыжих волос.

— Да, многовато… Но это ничего не значит.

Гаремова не унималась.

— Или я ни хрена не понимаю, или здесь какая-то фигня.

— А, возможно, и то и другое.

— Точно!

На этой пессимистичной ноте девушки расстались, отправившись каждая по своим делам.

Джули опустилась на колени перед могилой Ричарда, бережно положив на камень двенадцать бардовых роз. Слёзы покатились по щекам, губы зашептали о предательстве близкого человека… через несколько минут стало легче.

Рука коснулась холодного камня, глаза обратились к небу. Что ожидала она увидеть, а может… услышать? Голос… родной, любимый, ласковый голос… голос Ричарда, который заменил ей отца, всегда поддерживал в трудную минуту, понимал, знал ответы на все вопросы.

Моран читал её, как открытую книгу, и это не злило, даже, наоборот, странное чувство того, что ты кому-то нужна просто так, не в сексуальном смысле, окрыляло, помогало быть немного счастливей в холодном мире вынужденного одиночества среди людей. Но всё проходит… прошло и это…

Джули смотрела в небо, оно отвечало тишиной… Небо бывает жестоким: сколько глаз обращены к нему с надеждой… хотя, что оно может…

Рождение нового существа… Грандиозное событие Иного мира, обычно живущего за счёт смерти. Но сегодняшний день стал исключением.

Стая Ливона праздновала рождение львёнка. Редкое явление среди оборотней: в большинстве случаев детишек усыновляли с Земли, и только в одном случае из 100 000 женщина-львица могла выносить и родить малыша самостоятельно. И это случилось у кошек! Через несколько дней ребёнок пройдёт обряд и станет полноправным членом стаи.

Счастливые родители — Мейбилин и Кросс держали кроху на руках, принимая поздравления.

Ощущение праздника поселилось в душе каждого, казалось, весь мир радовался рождению мальчика.