Глен Кук - Обрекающая. Колдун. Последний обряд

У Дегнанов одна группа заночевала, потому что их стойбище славилось гостеприимством и уютом. Кое-какие сказки у огня торговцы рассказали, вроде как вместо платы за постой. Но видно было каждому, что им не до рассказов.

Марика с Каблином пристали к одному старому торговцу. Они видели его каждый год, сколько себя помнили. Он был с ними дружен и помнил, как их зовут. Марика, не знавшая стеснения, спросила:

— Слушай, Хронен, что этим летом стряслось? Чего вы так поздно? И почему вы такие несчастные?

Старик был не так мрачен, как другие. Потому-то они его и любили, что он сохранил в себе что-то от щенка. И сейчас тоже в нем что-то такое сверкнуло.

— Большой мир, детки. Большой мир. Что-то странное там заваривается. И что-то из этого дотянулось и сюда.

Марика не поняла и так и сказала.

— Понимаешь, малышка, представь себе наше братство как стаю, которая растянулась через весь мир. А теперь вспомни, что бывает, когда у вас в стойбище заспорят избы. Вот и избы братства тоже заспорили. И горячо. Мы, знаешь, напуганы, что дальше будет. Вот мы и хотим побыстрее закончить сезон и вернуться, чтобы в наше отсутствие ничего не случилось. Понятно?

Это щенки поняли. Скилдзян и Герьен часто объединялись против других начальниц изб. В избе Скилдзян меты тоже делились на группы, особенно среди Мудрых. Старухи постоянно интриговали и враждовали, предавали друг друга по мелочам просто так, игра ради самой игры. Других развлечений у них в старости не было.

К Марике, Каблину и старому торговцу подошла Скилдзян.

— Я Хронена знаю давно, — объяснила она удивленным щенятам. — Еще с тех пор, когда он был всего на год старше, чем сейчас Каблин.

— До того еще, как я стал торговцем, — подтвердил Хронен.

— Ты — Дегнан? — удивилась Марика.

— Нет. Я был Ласп. Мы с твоей ма познакомились на реке. Мы тогда были твоих примерно лет. Она браконьерствовала на ягодниках Ласпов, а я ее поймал. Ну и драка вышла!

Марика переводила взгляд с торговца на мать, с матери на торговца. Как-то ей редко приходило на ум, что мать тоже когда-то была щеной.

— И все ты врешь все то же! — Скилдзян, ворча, оскалила клыки. — Я-то думала, после всех прошедших лет ты признаешь наконец, что залез на землю Дегнанов.

— После всех прошедших лет я могу найти дорогу на этот ягодник и показать, что он был на земле Ласпов.

Марика видела, что мать готова вспыхнуть, и стала думать, как бы ее успокоить. Но напряжение снял сам Хронен.

— Теперь это не там и не тут, — сказал он. А для Каблина добавил: — Ей всегда неуютно с мужчинами, которые не начинают хныкать и ползать на брюхе, стоит ей показать клыки. — И снова повернулся к Скилдзян: — Ладно, старая моя противница, что у тебя на уме?

— Я услышала, что ты говорил этим щенкам. Подозреваю, что если нечто так встревожило братство торговцев, то моей стае тоже может прийтись плохо. И мне подумалось, что ты мог бы дать нам совет.

— Ага, — кивнул Хронен. — Есть, конечно, вещи, которых я сказать не могу, но совет — это можно. — Он задумался, потом сказал: — Я бы предложил вам обратить внимание на оборону. Зима может выдаться суровой. Я бы сказал, что стоит вложить средства в лучшие железные наконечники для стрел, в топоры и ножи.

— Вы за них три шкуры дерете при продаже.

— Я ничего сейчас не продаю. Я только говорю, что стоило бы, на мой взгляд, сделать мудрой охотнице, если бы она знала то, что знаю я. Ты вольна оставить мои слова без внимания, как ты часто и делаешь. С тем же успехом ты вольна покупать. Или сама вытесывать наконечники и все прочее из камня, сохраняя верность старым добрым временам.

— Всегда ты был язвой.

— Всегда меня слегка доставали верования и позиция охотниц и Мудрых Верхнего Поната. Держаться старых путей и очевидно ложных верований — это никого еще до добра не довело.

Скилдзян оскалилась. Но Хронен не отступил, как сделал бы мужчина из Дегнанов.

Отношение в стае к инструментам и оружию торговцев приводило Марику в недоумение. Все покупалось, но редко использовалось. Каждое лето Мудрые и охотницы покупали топоры, наконечники, ножи длинные и короткие, даже иногда железный лемех для плуга. Все, что могли себе позволить. И почти всегда все это складывалось в кладовые и там валялось, никогда не используясь, поскольку считалось слишком драгоценным, чтобы им рисковать.

В чем тут дело?

Этим летом Скилдзян и Герьен выменяли шкуры отека на обработанное железо.

Этим летом на жизненный путь Марики легла еще одна тень завтрашнего дня.

Вокруг избы завыли первые порывы вьюги. Внизу на земляном полу все еще шел спор, хотя спорить уже было не о чем, охотницы из других изб почти все разошлись по домам, а те, что остались, не ушли из чистого извращенного упрямства.

Марика как раз просыпалась на том же месте, где ее сморил сон, как вдруг старуха Саэттл отошла от пресса и подошла к подножию лестницы.

— Щенята — вниз! — позвала она. — Начинаются уроки.

— Сейчас? — удивилась Марика.

— Сейчас. Вниз давайте.

Дрожа от холода, щенята, которым по возрасту полагалось учиться, соскользнули вниз и прошмыгнули мимо ворчащих взрослых. Саэттл рассадила их на мужской половине по возрасту и уровню знаний и принесла книги.

Книг было шесть, и они были самым ценным имуществом избы. Некоторые — много раз переписанные за большую цену, уплаченную мехами отека. Некоторые — поновее.

Стая, особенно обитатели избы Скилдзян, гордились своей грамотностью. Даже большинство дегнанских мужчин умели писать читать и считать. Грамотность помогала мужчинам выжить, когда их высылали из стойбища. Такое умение делало их желанным приобретением в стойбищах Верхнего Поната.

Марика рано заметила, как много значит в учении стимул. Молодые мужчины так же скучали на уроках, как и девчонки-щены. Но когда приближалась пора взросления и весенние обряды, после которых их выгонят из стойбища, чтобы найти новую стаю или погибнуть, интерес к знаниям возрастал лавинообразно.

В центре образования в стае была Хроника — летопись, которая отслеживала историю стаи до ее легендарного основателя Дегнана — одиночки, укравшего себе женщину и ставшего родоначальником. Это было сотни лет назад, еще на Юге, до начала длинного пути миграции в Верхний Понат.

Как учили Мудрые, эта история была чистейшим мифом. Самым невероятным из всех, потому что ни один мужчина на такое не осмелится. И не сможет, потому что этот пол слабее, глупее и эмоционально неуравновешен. Но такую историю забавно рассказывать чужакам, которых она пугает. В каждой стае были свои мерзавцы среди предков. Когда они уходили в туман веков, то становились предметом гордости.