Элеонора Мандалян - Принцесса тьмы

“Что с ним будет, если эти вонючие псы учуят его? А они учуят, в этом можно не сомневаться. Набросятся? Разорвут на куски? Или сторожа, предвари- тельно измордовав его до полусмерти, вызовут наряд милиции? А дальше суд, тюрьма и несмываемое клеймо на всю оставшуюся жизнь: ВОР. Может лучше уж сразу на самосуд собакам?..”

Голоса сторожей гулко ударялись о стены пустого универмага.

- Вчера опять перебрал с соседом, - хрипло поведал один. - Башка трещит, сил моих нет.

-А что ж не опохмелился? - прогудел другой голос. - Был бы сейчас как стеклышко.

-Так ведь по утрам на нее смотреть тошно. С души воро...

Прижавшись лицом к щелочке между прилавками, Степан увидел как одна из овчарок натянула поводок, сделала стойку и, повернув голову в его сторону, глухо зарычала. Вторая тоже учуяла чужого. Но она не потянула в сторону затаившегося ночного воришки, а пугливо попятилась, путаясь в ногах у сторожа, державшего ее на поводке. Вертя во все стороны головой, она начала вдруг тоскливо подвывать. Шерсть у обоих стояла дыбом. Сторожа, умолкнув, тревожно вслушивались в тишину.

- Здесь определенно кто-то есть, - сказал тот, чья собака сделала стойку на Степана. - У Рекса нюх будь здоров.

- А мой ведет себя как-то странно, - заметил второй. - Впервые вижу его таким.

- Надо спустить собак с поводков, - предложил не успевший опохмелиться.

- Займись этим. А я ружье проверю, - шепотом отозвался его напарник.

Щелкнул затвор. Степан увидел как один из сторожей, подтянув к себе псов, быстрым движением отжал оба карабина.

-Ату, Рекс! Ату, Бой!

“Сволочи! Что они делают!?” - захлебнулся страхом Степан.

Все, что последовало за этим, разворачивалось с такой ошеломляющей быстротой, что он не успевал даже осознавать происходящего. Остервенелый лай и лязг оскаленных у самого лица зубов. Тяжелые лапы, придавившие к полу его грудь... Горячая собачья слюна на лице. Еще мгновение, и он будет разодран в клочья...

ГЛАВА 7

На сей раз Вадим решил попытать счастье в правительстве. Ведь не может такого быть, вполне резонно размышлял он, чтобы правительству была безразлична судьба города и его жителей. Они просто обязаны его выслушать.

Торопливо шагая вдоль малолюдной набережной, он уловил показавшиеся странно знакомыми легкие семенящие шаги. Не приближаясь и не удаляясь, они сопровождали его, как ему теперь казалось, едва ли не от самого дома. То ли городской гул заглушал их, то ли его собственные мысли. А в метро так отдельных шагов вообще не уловить. Но здесь, на тихой набережной, эти монотонно шуршащие шаги действовали раздражающе.

Вадим обернулся - в нескольких метрах от него, сосредоточенно созерцая Москва-реку, шел альбинос. В темных очках и в соломенной шляпе. Альбиносы не переносят солнца, и тем неменее он шел под солнцем. Он шел за ним! Что за чертовщина? Вадим резко остановился, облокотившись о гранитный парапет. Ему вспомнилась таинственная смерть Андрея и другого машиниста, и стало совсем не по себе. Вот сейчас альбинос поравняется с ним... и он рухнет замертво на асфальт. А патологоанатомы снова будут потом гадать о причинах еще одной таинственной смерти. И он ничего не успеет сделать, и Лана останется совсем одна. “Ни в коем случае не отворачиваться, - решил Вадим. - Если ему что и угрожает, он встретит опасность лицом к лицу. По крайней мере он успеет увидеть, как они насылают смерть.”

Бесцветный субъект безучастно прошел мимо, даже не взглянув в его сторону.

“Ну вот видишь, - успокоил себя Вадим, облегченно переводя дыхание, - еще одно случайное совпадение. - Хоть он и был абсолютно уверен, что случайностей в жизни не бывает. - Кому ты нужен, мой друг. Кому до тебя есть дело.”

Немного пройдя вперед, субьект тоже остановился и, привалясь спиной к парапету, стал внимательно изучать свои башмаки. Пожав раздраженно плечами, Вадим пересек проезжую часть набережной и направился к белокаменному Дому правительства.

Преодолевая многоступенчатый помпезный подиум, он, не удержавшись, оглянулся. Альбинос по-прежнему подпирал спиной парапет. “Чудно,” - пробормотал Вадим, приноравливаясь, чтобы проскочить в двери-вертушку.

Он провел в здании несколько без толку потерянных часов и вышел еще более удрученным чем накануне. Его продержали в просторных, стерильно чистых приемных, недвусмысленно давая через секретарей и секретарш понять, что непозволительно всякому и каждому отвлекать государственных мужей от их насущно важных дел.

Машинально бросив взгляд с высоты подиума на набережную, Вадим увидел альбиноса, стоявшего на том же месте и в той же позе. Он не успел даже разозлиться, так как человек, окликнувший его, заставил Вадима на время забыть о своем назойливом соглядатае.

- А-а, отвергнутый пророк! Все еще не теряете надежд? Поистине завидное упорство.

Неразговорчивый посетитель НИИ у Марка Борисовича. Вадиму тотчас вспомнилось прикосновение его мертвенно- холодной руки. Инстинктивно, избегая неприятных ощущений, он засунул правую руку в карман брюк. А левая все равно была занята дипломатом.

- Снова несолоно хлебавши? - с насмешливо-участливым видом продолжал свою пытку хладнорукий. Его коричневая шевелюра была аккуратно расчесана и уложена на пробор. Лицо не показалось на сей раз таким мучнисто-бледным. На впалых щеках даже теплился слабый румянец. Одет он был в очень дорогой летний костюм. Глаза защищали от солнца стекла-хамелеоны в тонкой золотой оправе.

- Вы без машины, сударь мой? - Снова эта оскорбительная усмешка безгубого рта. - Могу подвезти.

- Благодарю, предпочитаю пешком. Погода чудесная. Место для прогулки приятное, и я никуда не спешу.

- Не отказывайтесь. Я отнюдь не бескорыстен в своем предложении. Есть разговор. Уверен, он вас заинтересует.

- Готов выслушать. Но только здесь. Домой я пойду сам, - заупрямился Вадим, недружелюбно глядя на непрошенного собеседника.

- Что ж, будь по вашему. Хотя место для конфиденциальной беседы, мягко выражаясь, не самое удачное. Отойдем хотя бы в сторонку. Итак, - начал он, умудряясь, несмотря на свой маленький рост, смотреть на Вадима свысока, - если я не заблуждаюсь, мечта любого изобретателя или первооткрывателя повыгоднее продать свое открытие. Верно?

- У вас потребительски-вульгарный подход к науке.

- Не потребительский и не вульгарный, а практический. И не к науке, а к тем, кто ее делает.

- Для начала у меня нет никакого открытия.

- Не скромничайте. Впрочем, ладно, дискуссировать будем в другом месте. А пока выражусь более конкретно: мы намерены откупить у вас ... ваше открытие. Назовем его условно так.