Евгений Лотош - Река меж зеленых холмов

Толпа возбужденно загомонила, но Карина и Цукка, поклонившись, прошли мимо неохотно расступившихся журналистов — Бэцуни показалось, что кое-кто из них сдвинулся в сторону совсем не по своей воле — и тут же оказались в плотном кольце полицейских. Карина сходу прилипла обниматься к огромному троллю, превосходившему ее ростом в два раза — ее макушка едва доставала ему до живота. Тролль сгреб ее в охапку, поднял в воздух и закружил вокруг себя, а она звонко засмеялась и принялась шутливо отбиваться, шлепая ладошками ему по макушке.

— Ну отстань, Панас! — донесся до Бэцуни ее голос. — Народ же смотрит!

В конце концов тролль поставил ее на пол, и вся группа двинулась к выходу. Часть журналистов бросилась за ними, не особенно, впрочем, приближаясь — полицейские зыркали на них весьма недружелюбно. Остальные же рассыпались по залу, направляясь к лифтам на подземные стоянки и выходам к посадочным пунктам такси.

— Представление окончено, — облегченно произнес Дзэни. — Все мирно обошлось, и это хорошо. Пойдем в буфет, возьмем кофе с пончиками.

— Тебе бы только пончики жрать, — отсутствующе пробормотал Бэцуни. — Слушай, Дзэ, ты что, не понимаешь, что мы только что исторические событие наблюдали? Нет, ну неужто она и в самом деле на мечах с кем-то там дралась? Она же такая мелкая, что и не подумаешь, что меч даже просто поднять сумеет… если не знать, что она девиант. Во дает…

— Не знаю, историческое событие или нет, а я жрать хочу, — отрезал напарник. — Кончай фантазировать, потом тебе по дуровизору все расскажут от начала и до конца. И как угнетенные массы на восстание поднимала, и как лично тысячу бандитов в фарш порубила…

Он сладко потянулся и принялся спускаться по лестнице. Бэцуни последовал за ним. А все-таки, подумал он про себя, девчонка действительно молодец. Даром что щуплая.

Час спустя далеко-далеко от международного аэропорта Крестоцина, в свой резиденции в Оканаке Президент Катонии Сота Дайтора нажал кнопку на пульте и выключил телевизор.

— Вот про СВР и Княжества она зря сказала, — недовольно пробурчал он.

— Брось, Сота, — хмыкнул Кавасин Гамагамасий. Советник Президента полулежал в кресле и задумчиво смаковал красное вино. — Я бы на ее месте точно так же поступил. Сам подумай — скажи она только про СОБ, и тогда в Княжествах сразу поднялся бы вой — марионеточное правительство, коварный катонийский заговор… И наоборот. И промолчать она не могла, рано или поздно все равно где информация утекла бы, или у нас, или в ЧК. А так и у нас, и там всякой шушере заткнуться придется. Ты лучше скажи, что делать собираешься? Выборы в Ассамблею уже на носу, а она национальной героиней еще до похищения стала. Про теперь уже и молчу, сейчас в прессе форменная истерика начнется. Ты эту карту не разыграешь — другие воспользуются. Заметил, как ловко она Исэйку ввернула? Наверняка не случайно. Похоже, у них какие-то завязки есть.

— Не учи бабушку кашлять, — фыркнул Президент. — Ордена им, разумеется, вручим и публичную встречу организуем. Вот только с признанием этим… Как бы не проколоться, поторопившись. Обязательно нужно что-то для себя поиметь. Может, военные базы под боком у ЧК, может, еще что. А?

— Выслушать ее тебе в любом случае придется. А реагировать… Никто же от тебя не ждет, что ты немедленно решение примешь. Поулыбаешься, поблагодаришь и попользуешься ей как следует. Девчонка в политику никогда не играла, она даже не поймет, что происходит. А признавать в любом случае Ассамблея должна, твое дело маленькое — подпись поставить.

— Тоже верно. Решено — сейчас напрягу референта, чтобы запустил процедуру награждения. Через недельку и организуем.

— Верно мыслишь. Но вот насчет выборов — я тут кое-какие материалы собрал, и картина для нас не очень веселая, — советник дотянулся до своей папки и включил ее. Над ней замерцал куб дисплея. — Вот данные вчерашнего опроса по популярности партий…

24.05.858, златодень. Катония, университет города Крестоцина

— Значит, бросаешь меня одну на съедение неучтивой молодежи? — Томара укоризненно покачала головой. — Ну и ну, Кара. Не ожидала от тебя такого несерьезного отношения к делу в самый разгар семестра. Все время у тебя какие-то отговорки: то похищение, то дела где-то в горах…

Карина улыбнулась ей. Томара, не выдержав, рассмеялась в ответ и в очередной раз заключила ее в объятия. В этот поздний час на кафедре оставались они одни, за окном сгущались долгие летние сумерки, и в коридорах гулко гуляло эхо одиноких далеких шагов.

— Я так рада, что с тобой все в порядке, — проговорила Томара. — И с тобой, и с Дором. Я ужасно за всех вас волновалась. Даже когда ты… нас… в общем, когда уже нечего было бояться. Наверное, беременность начинает сказываться.

— Нет, тетя Тома, — качнула головой Карина. — Теперь тебе никакие неприятности не грозят. В том числе — и из-за беременности. Эмбриональный кокон не дает негативного обратного воздействия даже на биологическое тело, а на тебя — и подавно.

— Ох, не надо, Кара, — Томара взялась за голову и даже отступила на шаг, слегка повернувшись в сторону двери, словно для бегства. — Не надо. Дай мне просто привыкнуть. Я совсем не просила, чтобы меня сделали Демиургом. Меня и человеком остаться вполне бы устроило. Я… я думаю, а нельзя ли все отменить? Ну зачем…

— Надо, тетя Тома. Хотя бы ради дяди Дора. Но ведь никто не заставляет тебя создавать миры и зажигать солнца. Если хочешь оставаться человеком, оставайся. Твоя проекция от человеческого тела неотличима. Она даже стареть продолжит, как обычный человек. А за несколько лет привыкнешь к мысли, и все станет восприниматься совсем иначе.

— Ох, Кара! — Томара ласково погладила ее по полосам. — Пойми же — ты с детства в головой погружена в кашу с Демиургами, секретными досье, особыми способностями и прочими чудесами. А я за свои сорок три года ни с чем необыкновенным не сталкивалась, кроме тебя. Да и ты изо всех сил старалась изображать из себя обычную девицу. Я совсем иначе перемены воспринимаю, чем ты. Вдруг узнать, что ты больше не человек, а что-то бесплотное и неосязаемое, только сверху под человека покрашенное… Я пока стараюсь об этом не думать. Дор надо мной посмеивается, так хоть ты пожалей.

— Бедная тетя Тома! — Карина молитвенно сложила руки перед грудью. — Какая же ты несчастная! Мне так тебя жалко!

— И ты издеваешься, — констатировала Томара. — А еще лучшая ученица называется! Ты лучше скажи — с ребенком все в порядке? Я… как-то боюсь трогать систему… как ее… кокон ваш искусственный. Вдруг сломаю что-нибудь.