Тиа Атрейдес - Дети Грозы

— Продолжим наше дело, Ваша Темность? — с холодной вежливостью осведомился Дукрист, опуская оплавленную солнцем чашку на стол.

— Разумеется, Ваша Светлость, — не менее холодно отозвался Рональд.

Волна ярости готова была сорваться, раздавить соперника, но Рональд удержался: слишком рискованно выпускать чистую силу в единственный удар. Один Хисс знает, что еще припрятано у светлого в рукаве, хоть и выглядит опустошенным.

«Самонадеяный ублюдок! — выругался Рональд про себя, загоняя неправильный страх куда подальше. — Блеф тебя не спасет».

Он ударил простым, но действенным заклинанием одновременно со вспышкой пурпура на последней жалобе. Расколотая скорлупа огня обиженно зазвенела.

«Мечтай, паучий недогрызок», — послышалось сквозь звон. Ехидно, устало и с привкусом тщательно скрываемого страха.

— Вашей Темности холодно? — осведомился маркиз, едва воздух между магами перестал дрожать и светиться. — Не проще ли растопить камин?

От издевательской улыбки Дукриста ярость полыхнула с новой силой.

«Отличный способ — ловля на живца!» — подбодрил себя Дайм.

— Ваша Темность не слышали последней поэмы шера Рустагира, «Жареная Камбала, или падение Ману Темного»? Изумительные стихи.

Не пытаясь даже выровнять дыхание, Дайм дразнил противника. Очень осторожно дразнил. Ровно, чтобы темный в азарте не вспомнил, что бывает с теми, кто ловит двух гоблинов одной сетью.

— Не люблю стихов. Мне больше по вкусу его «Путевые заметки»… — на губах придворного мага блуждала легкая улыбка, в руках танцевал бокал лорнейского.

Вспучившись, вино взлетело над бокалом: призрачный Пустынник, раззявив все шесть пиявочных ртов, метнулся к Дайму. Не обращая внимания на боль, Дукрист сотворил Муравьиного Льва. Зловонные потоки смерти скользнули мимо, запутались узлом и сожрали сами себя. Детское, слабенькое заклинание, сплетенное на голых рефлексах, сработало: не зря Парьен учил сражаться не силой, а умением, и гонял мальчишку-маркиза до обмороков.

Единственным видимым эффектом атаки была поседевшая прядь в безупречной прическе маркиза.

«Помоги, Светлая! Спаси Шу! Хотя бы ее!»

Дайм пытался достучаться до однажды ответившего божества, но не мог пробиться к спасительному небесному Свету. Надежда остаться в живых стремительно таяла.

— …примером мой Тюф. Как видите, то, что академики считают полной ересью, на самом деле неплохо действует, — непринужденно хвастался Рональд.

В угольных глазах багрово мерцало торжество: он уже забыл об осторожности, слишком слабой и близкой казалась дичь. Его не смущало даже, что Дукрист черпал энергию в собственной жизненной силе: мастерство, доступное только светлым магам-зеро. Того, что сам подпитывает противника благодаря некоторым хитрым особенностям Дукристовой Печати Верности, темный в азарте не замечал. И, слава Светлой, не догадывался, насколько близка Шу к овладению Источником.

— Жаль, шаманская метода при сочетании с чистой спектральной магией дает непредсказуемые результаты. Мало материала для анализа…

Потолок плюнул лавой — Дайм еле успел закрыться Снежной Крепостью. Темный бил смертельными заклинаниями — видимо, светлый в подопытные не годился.

«Минус год, — прикинул Дайм. — Так моего времени хватит на полчаса. Шу успеет. Благослови Светлая жука Парьена!»

— …правда, гоблинонежить требует особого обращения… — продолжал Рональд. Он открыто наслаждался игрой и видом стареющего и седеющего соперника.

Ледяные иглы опасности вонзились в виски.

«Не надо! — чуть не крикнул вслух. — Я справлюсь!»

«Как скажешь», — согласилась Шу.

Благодарение Светлой, она не заупрямилась. Не пришлось объяснять, что Рональд только и ждет открытого канала, чтобы навалиться всей мощью, а нестабильный Источник пока не сможет защитить хозяйку от прямой атаки.

Дайм и так с трудом удерживался одновременно там и здесь, отвлекая темного и не давая Шу соскользнуть за грань.

«Скорее, Шу, скорее!»

Словно в ответ, задрожали нити вероятностей, башни сошлись в унисонном ритме. Вспышка боли и мгновенно померкший свет разодрали сознание Дайма на две половинки. Одна — зверенышем на плече Шу, вторая — постаревшим лет на двадцать маркизом в гостиной темного. Тот Дайм, что был в башне Заката, вцепившись всеми когтями в плечо Шу, смотрел, как откидывается крышка ларца-мандарина, взлетает и открывается шкатулка, вылезает наружу черный ядовитый хобот… Тот Дайм, что играл с темным в кошки-мышки, со всхлипом вздохнул — Рональд на миг позабыл о нем: почуяв якорь близ Источника, рванулся в открывшийся канал.

Выброс чистой энергии обжег Дайма, черно-алый туман на миг застил свет. Спешно выставленный щит затрещал, но выдержал — унеся еще двадцать лет жизни. Темный вскочил, развернулся на запад. Лощено-рафинированный придворный исчез, уступив место голодному хищнику. Рабы упали мертвыми, отдав хозяину все до капли, по дворцу прокатилась волна паники, влилась смерчем в мага. Темный больше не думал о Законе.

Пора! — Дайм со свистом втянул воздух: дальше некогда будет дышать. В груди раскручивалась тугая пружина последнего, тщательно упрятанного от Рональда заклинания. Мир подернулся призрачно-молочной дымкой, замедлился. Магия темного превратилась в четкую схему: нити, узлы, точки сопряжения… Вот оно! Единственный удар — сюда!

В тот миг, когда темное пламя взревело, влетая в башню Заката, магическая аура слетела с Дайма, оставив высохшего старика бессильно хватать ртом воздух.

Последним, что видел Дайм-маг, была радуга. Слепящее разноцветье обвило одним концом Рональда, другим — его слугу-нежить. Между ними зависли песочные часы Равенства и Братства. Вся магия в пределах досягаемости заклинания хлынула в бездонную дыру умертвия: уравнять магистра и мертвеца. Слепящий шар ало-фиолетового огня с треском собрался вокруг Рональда, вспыхнул… и погас.

«Получилось…» — выдохнул Дайм и улыбнулся обрушившимся безмолвию, серости и пустоте. Рональду придется забыть о желанной добыче: Часы связали его по рукам и ногам.

— Багдыр`ца! — разъяренный темный обернулся, не в силах поверить, что светлый решился расстаться с даром ради… да ради чего угодно! Чистая, незамутненная ненависть обещала Дукристу, если доживет, долгую и мучительную несмерть: сначала на алтаре Хисса, а потом… В одном взгляде Рональда уместился трактат «Улыбка висельника, или о подготовке материала для сотворения умертвия высшей ступени», за особую жестокость запрещенный даже среди Красных Драконов.

— Мечтай, — ухмыльнулся Дайм из последних сил.