Вероника Иванова - Нити разрубленных узлов

– Вот ведь дуреха…

Горькие слова, эхом повторившие мою мысль, слетели с губ Лус. Только говорила вовсе не она.

– А ты еще кто такая?

Синяя мантия взметнулась, перекрыв мое поле зрения.

– Что ты здесь делаешь?

Еще один поворот бритоголовой незнакомки вокруг оси взбаламутил воздух.

– Что ты наделала?!

Любой бы огорчился, увидев безобразные ошметки результатов своего труда. Любой бы не сдержал свою ярость, переходя от слов к действиям. Любой бы попытался выместить злобу на том, кто виновен в неудаче тщательно продуманного плана.

– Ах ты…

Я поймал руку, занесенную для удара. Запястье женщины оказалось слишком тонким и хрупким, вопреки представлениям, составленным по итогам подслушанного разговора, а потому звонко хрустнуло, когда мои пальцы сжались тисками.

– Я обещал, что никто не причинит ей вред.

Думаю, она не услышала мои слова, а если и расслышала что-то, пробившееся через удивление, растерянность и боль, то ничего не поняла, потому что сразу же озлобленно сообщила:

– Ты… ты… ты мертвец!

– Все мы когда-нибудь умрем, – охотно согласился я.

– Ты… Пусти! – взвизгнула бритоголовая.

Я разжал пальцы. Женщина метнулась к столу, уставленному разноцветными флаконами, начала лихорадочно шарить здоровой рукой, пытаясь что-то найти, и остановилась, только когда перед ее носом замерцал синий огонек, заключенный в стекло крохотного сосуда.

Огонек, тут же скрывшийся в кулаке человека, чьи волосы падали на плечи разноцветными прядями.

– Неправильное решение.

– Не смейте мне мешать, иначе…

– Иначе что?

Она осеклась, наконец-то осознав, что противников слишком много. Но не утратила боевой пыл.

– Если со мной что-нибудь случится, вы все… Весь этот город будет стерт с лица земли!

Охотник пожал плечами:

– Может быть. А может, и нет. Не думаю, что Золотое звено, даже самое драгоценное из всей Цепи, стоит народных волнений на границах Дарствия.

– Хотите проверить?

Он подумал и честно ответил:

– Нет. – А потом добавил: – Убирайтесь отсюда.

Женщина снова протянула руку к столу, но охотник покачал головой:

– Выбирайте, что вам нужнее, – эти безделушки или ваша жизнь. Причем выбирайте быстро.

Она гневно раздула ноздри, грозно посмотрела на всех нас и вместо ответа выскользнула в дверь. А Иттан несколько вдохов прислушивался к звукам, доносящимся из коридора, пока шаги оскорбленной беглянки не затихли окончательно.

– Ее нужно было отпустить? – спросил я, стряхивая с кожи остатки странно мягких трубок, похожих на полые травяные стебельки.

– Убийство ничего не решило бы, – наставительно заметил охотник.

– Количество твоих врагов уменьшилось бы на одного. Разве этого мало?

– Поверь, у меня их столько, что я даже не замечу разницы. Да ты и сам все слышал.

– Слышал?

Он подмигнул:

– Хотя удачно притворялся спящим.

– Я вовсе не…

Иттан хлопнул меня по плечу, поворачиваясь к Лус, все еще сидящей на полу.

– И ты тоже слышал, как я понимаю?

– Благодарить не буду, не надейся, – буркнул демон.

– А зря. Думаю, твои сородичи дорого бы заплатили даже за обрывок этого разговора.

– Предлагаешь обогатиться на продаже страшной тайны?

– Предлагаю решить, что с ней делать дальше.

Она – или все же он? – поднялась, пошатываясь:

– Проще всего – забыть.

– А мне почему-то кажется, что все здесь собравшиеся никогда не слыли любителями простых путей, – улыбнулся охотник, и я только теперь заметил, что по молодому лицу пролегли глубокие морщины.

Иттан выглядел усталым, почти изможденным, совсем не так, как полагается вечно всемогущему охотнику на демонов, а это значило, что обратно на свои места вернулось далеко не все.

– Что с тобой случилось?

– Ты о чем?

– Выглядишь плоховато.

– Много сил ушло на открытие портала, чтобы притащить сюда эту балаболку.

– Ты в одиночку сделал портал?

– Ну как сказать…

– В одиночку? – зло фыркнул демон. – Ври больше!

– Хочешь вступиться за своих? Давай. Может, я даже проникнусь и отпущу всех восвояси.

Белокурая голова качнулась из стороны в сторону.

– Не хочу. Они сами выбирали эту дорогу.

– Но у них все еще есть шанс вернуться домой. А у этого несчастного шансов больше нет, – разжал кулак Иттан.

Демон бросил короткий взгляд на светящийся флакон и отвернулся.

– Скоро все твои сородичи окажутся пленниками этого мира. Навсегда. Но если их предупредить…

– Я тоже не могу вернуться.

И самый рассеянный наблюдатель заметил бы в этом ответе нечто намного большее, чем сожаление, но охотник не отступил от намеченной цели:

– А другие?

– Они не поверят, пока не станет слишком поздно.

– Что ж, – вздохнул охотник, ставя флакон на стол. – Значит, надо их заставить.

– Поверить?

– Уйти.

Демон настороженно сощурил глаза:

– Зачем это нужно тебе?

– Причин много. Ну вот хотя бы такая: если мне суждено стать последним в своем деле, пусть и само дело закончится вместе со мной.

– Не хочешь делить славу?

– Не хочу делить ее с кем попало. На всех все равно не хватит. А вот на двоих или троих…

– Так на двоих или на троих? – уточнил демон.

– Я не хочу, чтобы мой мир превратился в тюрьму для всех его обитателей, – без тени улыбки сказал охотник. – Ты, уверен, не хочешь, чтобы твои сородичи погибли здесь все до единого.

– Итого двое есть, – загнул пальцы демон.

И они оба как по команде посмотрели на меня.

Обычно так делают, когда хотят получить вполне определенный ответ, – это я понимал. Но никак не мог придумать, что именно ответить.

Они ведь продолжали жить в мире, общем для них обоих. Они понимали и принимали доводы друг друга. Они смогли договориться, потому что видели перед собой одно и то же.

А я?

Цепь одушевления истребит демонов? Хорошо.

Цепь одушевления заставит всех людей служить единой цели? Тоже неплохо. Конечно, в зависимости от цели. Кто-то смирится. Кто-то восстанет. Каждый все равно сделает свой выбор. Но выбор делают, когда есть что класть на чаши весов.

Мое прошлое было ложью. Мне лгали, но и я не отставал. Вдохновенно обманывал себя. Уговаривал то ждать до последнего мгновения, то действовать без раздумий. Исполнял чужие приказы и сам пытался приказывать. Получалось? Нет? Неважно. Все это ушло. Осталось за последним поворотом.

Мое будущее ровно такое же, как и у всех прочих людей. Неизвестное. Счастье – быть глупцом и считать, что знаешь, где и с кем проведешь каждый следующий день. Еще большее счастье – быть уверенным, что можешь расписать свою жизнь наперед. Мне все равно, что случится дальше и случится ли вообще: не удивлюсь любому исходу. Но чтобы двигаться, нужна хоть какая-то цель. И желательно маленькая. Простенькая. Такая, которую не надо будет каждое утро пересматривать. Такая, которая будет постоянной благодаря своей сути. Которая будет сама по себе, но которой может потребоваться…