Сергей Лукьяненко - Дневной дозор

Он перевел дыхание. Уже спокойнее продолжил:

– Ребята... вы для меня не фигуры на шахматной доске. Поверьте. И не инструменты.

– Но одна из нас, – Светлана улыбнулась, признавая всю насмешливость этой фразы в мужской компании, – станок для изготовления инструмента?

Антон не стал спрашивать, как она это поняла. Может быть, тоже вычерчивала схемы – втайне даже от него? Или все-таки успела что-то почувствовать, когда ее Сила была при ней?

Гесер замолчал, понурившись. Он вроде бы и размышлял... И в то же время Антон понял, что защитный кокон вокруг усиливается до поистине немыслимых пределов. Где граница Силы у Великих Магов? И есть ли у них вообще граница?

– Хорошо. – Гесер кивнул. – Светлана, ты права... но лишь частично... а, Свет и Тьма!

Он опустился в кресло. Достал-таки сигареты и закурил. Лишь затянувшись пару раз, заговорил:

– Светлана, ты – Великая Волшебница. Такие рождаются раз в несколько столетий. Потенциально ты сильнее Ольги, пожалуй... Но твоя ценность для Светлых – я имею в виду не только наш Дозор, но Светлых вообще – в том, что ты можешь стать матерью мессии.

– После того, как Ольга переписала мою Книгу Судьбы, – сказала Светлана.

– Нет. Не после этого. Невозможно переписывать судьбу Иного с той же легкостью, как судьбу человека. Это было предопределено изначально. Мы лишь скорректировали некоторые детали. Минимальные. Не относящиеся ни к тебе, ни к будущему... предполагаемому ребенку.

– Какие? – В голосе Светланы наконец-то прорезалась ярость. Долго сдерживаемая ярость, и теперь уже Антону захотелось вскрикнуть – ее пальцы вонзились в его ладонь.

– Только дату! – Нет, Гесер не собирался уступать Светлане в напоре. – Ничего, кроме даты! Две тысячи лет от Рождества Христова – пик человеческой веры в пришествии мессии!

– Спасибо большое, – звенящим от ярости голосом произнесла Светлана. – Значит, решали, когда и от кого я вам его рожу?

– Во-первых, почему «его»? – поинтересовался Гесер. Антон, как раз собравшийся вставить свое слово в разговор, в основном по поводу уточнения Светланы «от кого», подавился заготовленной репликой. Рука Светланы тоже обмякла.

– За одних решают папа с мамой, за других пьяный акушер, за третьих лишняя рюмка водки, – меланхолично произнес Гесер. Произносить «во-вторых» уже не было нужды. – Светлана, деточка! С такими Силами, с такой предопределенностью играть опасно! Даже я не пытаюсь! Предопределено, что у тебя может родиться дочь, которая станет величайшей фигурой в войне Света и Тьмы! Ее слово будет менять мироздание, ее слово заставит грешников раскаяться, при взгляде на нее упадут на колени величайшие маги Тьмы!

– Это лишь вероятность... – прошептала Светлана.

– Конечно. Судьбы нет – и к сожалению, и к счастью. Но можешь поверить, что старый, усталый маг делает все, что может, воплощая ее в жизнь.

– Лучше бы я осталась человеком... – прошептала Светлана. – Лучше бы...

– А ты давно смотрела на иконы? – спросил Гесер. – Посмотри в глаза Марии и подумай, почему они всегда печальные?

Было очень тихо.

– Я сказал вам уже больше, чем имею право сказать. – Гесер виновато развел руками, и Антону впервые показалось, что он ни капельки не играет. – Сказал, одной ногой заступив за грань допустимого. Решать вам. Думать, кто фигура на игровой доске, а кто... кто разумная личность, способная переступить через придуманные обиды!

– Придуманные? – горько спросила Светлана.

– Когда тебе объясняли необходимость мыть руки после песочницы или заставляли завязать бантик на косичке – это тоже было вмешательством в твою судьбу, – сказал Гесер. – И на мой взгляд – обоснованным.

– Вы мне не отец, Борис Игнатьевич! – сказала Светлана.

– Да. Конечно. Но для меня вы все – мои дети... – Гесер вздохнул. – Я вас в холле подожду... вернее, мы с Алишером подождем. Захотите – подойдете.

Он вышел, а следом тенью последовал девона.

Первым заговорил Игорь:

– Самое обидное, что в чем-то он прав.

– Если бы тебе сказали, что ты должен родить мессию, я бы с тобой поговорила о правоте! – резко ответила Светлана.

– Мне это было бы совсем уж... затруднительно... – смущенно признался Игорь.

Антон улыбнулся первым. Посмотрел на Светлану, сказал:

– Слушай... я помню, как ты возмущалась несправедливостью судьбы – что у Иных, как правило, рождаются обычные люди...

– Так это я абстрактно возмущалась... – Светлана всплеснула руками. – Ребята, у вас тут вроде накурено... Игорь молча дал ей сигарету.

– Почему все так, за спиной? – жалобно спросила Светлана, закуривая. – Да и какая из меня... мать мессии? Причем мессии женского пола!

– Ну, мессия – это просто подходящий термин, – сказал Игорь. – Расслабься.

– Я не девственница! – мрачно сообщила Светлана. – И вообще... не считаю себя образцом добродетели...

– Не проводи лишних параллелей.

Странное дело, Игорь словно бы успокоился. По-настоящему. И даже собрался.

– Антон, ну ты хоть что-нибудь скажи! – не выдержала Светлана и посмотрела на него. – Тебя что, все это не касается?

– Очень надеюсь, что касается напрямую, – ответил Антон. – И думаю, что мы должны выйти сейчас к Гесеру. Ему там тоже несладко – сидеть и ждать.

– Он уже все знает... загодя... – Светлана отвернулась.

– Нет. Не знает. Если мы и впрямь не пешки, то не знает.

Слабо звякнули струны гитары. Игорь, облокотившись о стену, взял в руки инструмент. Он запел так тихо, что замолчать пришлось и Светлане, и Антону.

Игорь отложил гитару, бережно опустил на кресло. Так оставляют инструмент, когда уверены, что скоро вернутся.

– Пойдемте, что ли?

Эдгар вошел в зал заседаний Трибунала первым из Темных. Как положено. Одновременно с Антоном, вошедшим через противоположную дверь. Они вежливо склонили головы, приветствуя друг друга. Особой обиды на Светлого Эдгар не чувствовал и рассчитывал на некую ответную взаимность чувств.

Да, по сравнению с маленькой запущенной комнаткой в МГУ этот зал производил впечатление! Европа, что ни говори!

Каменные своды – тяжелые, давящие и одновременно дающие ощущение защищенности, спокойствия. Простая металлическая люстра – но с парой сотен свечей, и Эдгар готов был поклясться, что свечи горят не первую сотню лет. Бернское отделение Инквизиции, говорят, размещалось в ультрасовременном здании, Пражское, наоборот, в древнем.