Светлана Багдерина - Последний фей

В кои-то веки светящийся шар, хоть и размером с грецкий орех, слепился из воздуха на его ладони и, покорный создателю, медленно направился в сторону подозрительной ниши.

Через несколько секунд его премудрие облегченно выдохнул и поздравил себя с тем, что не успел переполошить товарищей.

В нише, опустив голову и замерев, точно неживой, стоял уведун. Покачиваться он перестал, и плащ его, пронзительно-черный недавно, приобрел цвет больной мыши. Значит, через несколько минут пропадет сам. Хотя даже если бы он и был еще полон сил, бояться все равно было нечего.

Да уж… Пуганая ворона на молоко дует, как говорит Шарлемань Семнадцатый…

Агафону стало стыдно, и он снова устремил взгляд на друзей.

- Изабелла… помочь чем?.. - прохрипел он, собрал в кулак волю и обломок стойки покойной этажерки и, шатаясь, поднялся на ноги. - Сейчас подойду…

Принцесса его не слышала.

- Леший… лежи смирно… - приговаривала она, наматывая разноцветные полосы ткани на мокрое плечо шевалье как старательная швея - нитки на бобину. - Сначала будет больно, но ты терпи… Я ее промыла… Мы тебя сейчас перевяжем… и будешь ты… как новенький…

- Ваше высочество, благодарю за заботу… но она меня не беспокоит… сильно… очень… и я вполне могу встать… - попытался приподняться де Шене.

Однако из неумелых, но цепких рук ее высочества, решившей, что ее призвание на ближайшие полчаса - медицина, вырваться было не проще, чем из хватки взбешенного шестинога.

- Конечно, можешь… - проворковала она, неуклюже, но проворно наматывая остатки запасов на сконфуженного де Шене. - Но не раньше, чем я тебе разрешу.

- Потерпи, дорогой шевалье, - успокаивающе проговорила герцогиня. - Ничего страшного. Шрамы украшают мужчин. Мой Жером однажды на турнире получил удар и похуже - но к нашему обручению как раз все прошло, будто и не бывало. И у тебя до свадьбы заживет.

- Не особо обнадеживает… - косовато улыбнулся Люсьен. - Ведь у меня даже невесты нет…

- Вот и прекрасно, - завязала на бантик последнюю полосу Изабелла, и критически оглядела дело рук своих.

Подол ее и тетушкиного платья укоротился до минимально приличной в самом фривольном кабаре длины, повязка на плече рыцаря больше всего напоминала тряпичный арбуз, но крови видно не было - и это она считала своей победой на нетоптанном еще целительском поприще.

Первой, но не главной.

- Почему ты находишь это прекрасным, Белочка? - задумалась тем временем и недоуменно подняла брови домиком де Туазо.

- Потому что… потому что… потому…

Принцесса, собиравшаяся произнести что-нибудь остроумное и изящное в духе модных рыцарских романов, и даже уже придумавшая, что и как именно, к удивлению своему вдруг замялась, стушевалась и залилась горячей краской смущения.

- Потому что… в таком случае… может быть… его сиятельство… простит глупую вздорную девчонку… и… может быть… когда-нибудь… когда-нибудь…

Последние слова она произнесла еле слышным шепотом, замолкла, мучительно прикусив губу, опустила глаза и сложила перед собой стиснутые в замке руки. Не буря - цунами чувств прокатилось по ее осунувшемуся личику: сожаление о поспешных словах, стыд, боязнь непонимания, трепет перед возможной насмешкой или отказом… Одно покровительственное слово, снисходительный взгляд - и старые доспехи из высокомерия и колкости вернутся из небытия и останутся вокруг ее бешено стучащего сейчас сердца навсегда…

Большая, покрытая черной грязью рука осторожно легла на маленькие, и прерывистый и хриплый - но не от боли, а от переполняющих чувств голос тихо проговорил:

- Это я должен просить… у вас прощения… за свою несдержанность… потому что вас я простил… уже давно… Невозможно обижаться на того, кого любишь… И если ваше высочество… будет так терпелива и милосердна… что позволит бедному рыцарю просить ее руки и сердца…

- То… что?.. - чуть слышный шепот сорвался с искусанных губ Изабеллы.

- То бедный рыцарь их попросит, - едва ли громче проговорил Люсьен.

- Да вы ведь взяли руку уже… без спросу… - холодные пальцы Изабеллы шевельнулись под защитой ладони шевалье.

- Тогда… остается сердце…

- А вот сердце я не отдаю, - чуть заметно качнула головой принцесса, не поднимая глаз. - Свое сердце я только меняю.

- Но мне нечего предложить взамен… кроме сердца своего…

- А ничего другого мне и не надо…

'И тут целуются…' - с почти серьезной брюзгливостью поморщился и отвернулся Агафон. - 'И никого, кроме меня, не волнует, что нам еще отсюда выбираться через орду бугней и всякой прочей твари, которой здесь отнюдь не по паре'.

- Кхм… ваше премудрие… - деликатно оставив племянницу и ее суженого усугублять только что выясненные отношения, покашляла рядом герцогиня. - То, что вы… и мы… все спаслись - просто замечательно… но… у меня есть вопрос… который больше никого не тревожит… по какой-то причине…

Чувствуя товарища по заброшенности и неприкаянности, чародей приветливо глянул на подошедшую даму.

- Как мы будем отсюда выходить?

Тетушка Жаклин вздрогнула и, помолчав несколько секунд, кивнула.

- Теперь и этот тоже.

- А какой еще?

- Что случилось с Гаваром, и не заявится ли он обратно? - нервно озираясь, проговорила герцогиня.

- Не заявится, - хмыкнул и многозначительно усмехнулся студент, подразумевая, что это объясняет всё.

- Но что у вас там произошло? - спохватилась Грета и уставилась вопросительно и взволнованно на Агафона. - Пар, дым, трам-тарарам, огонь, молнии… Мы думали, с ума тут сойдем от страха за вас!

- Не знаю точно… - пожал плечами маг. - Трам-тарарам, молнии и дым - это он нас гонял… А огонь и пар… Там, в горе, под тонкой коркой была лава, но на поверхность не выходила… А когда Гавар издырявил всё своими заклинаниями… я подумал, что если полить ее холодной водой…

- Я поняла! - оживленно воскликнула крестьянка, просветлев лицом. - Один раз я тоже чайник поставила на плиту, а воды налила чуть, и она выкипела почти, а когда я налила туда холодной, у него отвалился носик, так мать меня, знаете, как ругала, потому что чайник был совсем новый, на ярмарке купили, тогда ярмарка была большая, больше, чем прежде, и потом тоже, а я ни одной ярмарки не пропускала, как мне семь лет исполнилось, это в том году было, когда у кривого сапожника корова околела, да не та корова, что рыжая, он ее раньше дядьке колесника продал, когда у нас еще старый чайник был, а уже у него ее волки задрали, а он ее неделю ходил искал, а та корова…

Свет волшебных факелов на стенах разгромленной лаборатории вдруг померк, воздух у ближней стены замерцал, заходил рябью, точно поверхность пруда под налетевшим ветерком, потянуло сыростью, плесенью и холодной жутью…