Мы обнимем смерть - Девин Мэдсон

Ясс дал мне желаемое, торжественно кивнув, и за четыре быстрых шага я преодолела расстояние между нами.

– Прости, – сказала я, прислоняя лоб к его лбу. – Прости за все.

– За что, капитан? – хохотнул Ясс. – Кто будет против – чуть не умереть, а потом…

Я прижалась к нему губами – нежный поцелуй гораздо лучше передал мою благодарность, чем любые слова, и мы стояли так довольно долго, прежде чем разъединились, даже когда поцелуй завершился, нам не хотелось расставаться.

* * *

Я осталась до утра, надеясь, что утро никогда не наступит. Мы лежали, прижавшись друг к другу в поисках тепла, и я рассказала Яссу о событиях в лагере дезертиров. Он не пытался вытянуть подробности, ему достаточно было знать, что левантийцы, решившие не следовать за Гидеоном, пока целы и невредимы. Я расплакалась, и он прижал меня к себе.

После этого мы погрузились в молчание, а затем синхронно засопели на циновке, забывшись неглубоким сном. Мне снилось то, что ждет меня по возвращении в Когахейру, и утром Ясс еще раз попросил меня не ехать.

– Боюсь, тебе придется идти в лагерь на болотах пешком, – сказала я. – Я попытаюсь найти способ отправить туда твоего коня, если сумею.

– Левантиец и пешком?

Он притворно ужаснулся, но хотя эта гримаса должна была меня рассмешить, в моей голове бурлили недобрые предчувствия. Я извинилась, потому что идти пешком – ниже его достоинства, хотя многие члены нашего гурта ходили пешком на родных равнинах, только Клинкам позволялось владеть лошадьми, чтобы охотиться, разведывать местность и защищать остальных. Потому что мы лучше? Важнее для гурта? Когда я начала так думать?

Улыбка Ясса угасла.

– Не возвращайся, – сказал он. – Ты никак не сумеешь остановить доминуса Виллиуса, если он воскреснет, ты его враг, и…

Остальное он не высказал, и я была за это благодарна.

– Я капитан, Ясс, и не могу покинуть своих Клинков. Ты сам это знаешь. А Лео еще явно не успел вернуться. Это единственный шанс убедить Гидеона.

– Понимаю.

Понял он или нет, но больше не пытался меня отговорить, и мы молча готовились к отъезду, оставив труп Лео в темноте пещеры, в горах, прорезанных многочисленными пещерами. Быть может, его съедят дикие звери. Подходящий конец.

Никакое прощание не выглядело подходящим, обычного пожелания удачи было явно недостаточно. Тем холодным и ветреным утром мы могли только посмотреть друг на друга на склоне горы, молча поднять кулаки и обняться, а потом одновременно пробормотали: «Пусть за тобой присмотрит Нассус». После этого я вскочила в седло, а Ясс отправился в путь пешком.

Я добиралась до крепости Гидеона на окраине Когахейры почти все утро. Две башни крепости исчезали в облаках. О моем прибытии возвестил лязг гонга, и, когда караульные прокричали приветствие, ворота императорского особняка приоткрылись, чтобы впустить Итагая.

– Капитан! – Ко мне поспешила Массама, и все взгляды во дворе устремились на нас. – Ты одна. Какие новости? Где остальные?

– Мне многое нужно рассказать, но сначала я должна повидаться с Гидеоном, – ответила я и спешилась, прежде чем Итагай отвез меня прямо в конюшню, не останавливаясь.

– Его величество в своих покоях, капитан, но… – Она потупилась. – А… Эси?..

Я сделала глубокий вдох, ожидая, что она сообщит ужасную весть – Гидеон ранен, или убит, или оплакивает потерю императрицы, погибшей от рук наемного убийцы, но во дворе все было спокойно, а особняк тих.

– Эси цела и невредима, – сказала я, удивившись неловкому топтанию Массамы. – По крайней мере, была несколько дней назад, когда мы расстались. Они скоро вернутся.

Массама вздохнула, кивнула и улыбнулась, а потом неопределенно махнула рукой в сторону особняка.

– Его величество там.

– А Кека?

– Когда я в последний раз видела Кеку, капитан, он был в казармах. Могу найти его, если хочешь.

– Нет, я найду его, когда закончу с Гидеоном.

– Как скажешь, капитан.

Я отдала поводья Итагая и остановилась, чтобы отвязать смрадные мешки с головами. Взяв по мешку в каждую руку, я пересекла двор, злобно косясь на каждого встречного, но то ли из-за протекающих мешков, то ли из-за моего свирепого взгляда никто меня не остановил. Только провожали глазами и шепотом, когда я проходила мимо.

Я поежилась, переступая через порог особняка в прохладный и сухой холл с тяжелыми черными балками, пересекающими потолок. Каждый вдох отдавал тростником и благовониями, бумагой, чаем и глиной, а барабанная дробь сердца отдавалась в висках. Я даже предпочла бы вонь от мешков. Мне не хотелось здесь находиться, но я заставила себя идти дальше.

Перед покоями императора стояли на посту Сенет и Ануке. Увидев меня, они расправили плечи и пробормотали:

– С возвращением, капитан.

Но отвели глаза от мешков.

– Постучитесь вместо меня, – сказала я, кивнув на дверь. – У меня руки заняты.

Сенет поморщилась и постучала.

– Да? – раздался голос Гидеона.

– Это капитан Дишива, ваше величество, – объявила Сенет.

– Пусть войдет.

Ануке взялась за одну дверь, а Сенет за другую, они широко раздвинули полотнища, отсалютовали Гидеону, и я вошла, собрав остатки уверенности. Широкими шагами, с высоко поднятой головой и вздернутым подбородком, и…

Мешки с глухим ударом шлепнулись на пол, заглушив мое удивленное восклицание. Потому что за столом напротив Гидеона сидел, обняв чашку чая длинными пальцами, Лео собственной персоной. Он оглянулся на меня через плечо. И улыбнулся как старому другу. Я не могла отвести взгляда от его лица, даже когда Гидеон спросил:

– Есть новости?

По-прежнему уставившись на Лео, я просипела:

– Я вам помешала.

– Вовсе нет. – Лео улыбнулся еще шире и жестом пригласил меня присоединиться к ним. – Я как раз рассказывал его величеству, где, по твоим словам, находится лагерь дезертиров. Храм. Развилка. Изрезанное дерево. Большой валун в заболоченном пруду. Я запомнил твои слова в точности.

Он был там, еще живой, когда Ясс заставил меня снова и снова повторять приметы, чтобы я хорошенько их запомнила. И теперь он знает. И Гидеон знает.

Взгляд Гидеона скользнул к вонючим мешкам, из которых сочилась кровь.

– Так что же, Дишива? Какие новости ты принесла?

А сидящий напротив императора Лео продолжал улыбаться.

Фермер остановил подводу чуть южнее Рисового пути, и мы слезли, отблагодарив его вымученной улыбкой и одним из колец императрицы. Взяв кольцо в натруженную руку, крестьянин долго смотрел на него взглядом человека, который теперь до конца дней станет рассказывать эту историю своим детям, а после внукам. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он двинулся дальше.

Мы отошли от дороги, приподнимая подол платья, чтобы не цеплялся за высокую траву. В бледном свете раннего утра танцевал дождь. Далекий гром смешался с грохотом уезжавшей телеги. Надвигалась очередная буря, хотя совсем скоро сезон бурь кончится, приближалась зима. Уже исчезли из воздуха остатки летнего зноя, а влажное белье неприятно холодило кожу.

«Конечно, ты привыкла, чтобы было помягче».

– Помягче? Я что тебе, стул?

«Да ладно, ты меня поняла. Ночь была долгой. А твое тело, оно более… было более пухлым, чем мое».

– Это я заметила.

Мы пробирались по высокой цепляющейся траве, императрица погрузилась в молчание. Мы словно плыли сквозь заросли водорослей, и да, та ночь была долгой, она права. Императрица вела нас большую часть времени, пока я приходила в себя в темноте, но наше тело было измучено. Она то и дело гнала прочь ту же мысль – страх перед очередным приступом тяжелой болезни. Последний чуть ее не убил. И нет рядом Знахаря, чтобы помочь.

«Не думай об этом. Просто иди».

Я брела, выдирала ноги из липкой грязи, переступала через высокую траву и опять утопала в грязи. У нас было много других путей. Мы могли бы пойти в столицу, или направиться в сторону границы, или спрятаться