Леонид Бутяков - Меч Владигора

Перед ним лежал мертвый Ключ-Камень — разбитый на множество мелких осколков, ничем не напоминающих прежний гранитный утес-великан. Но сломанный розовый куст, одолевая смертную остудь, протягивал к солнцу еще живые — нежные и колючие — зеленые стебельки.

Сойдя с коня, Владигор наклонился над помятым кустом и осторожно погладил его сникшие цветы. Очень хотелось верить: несмотря ни на что, куст выживет. Очень хотелось…

И в этот миг разбойничья стрела, железный наконечник которой был густо смазан змеиным ядом, вонзилась в спину Владигора.

Верные слуги Кровавого не знали, кто объявился возле схорона. Да если б и знали, вряд ли поступили бы иначе.

Отравленная стрела в незнакомую спину — верное средство в любой ситуации. Одного не учли: сила Владигора была превыше мгновенно действующего яда гюрзы, а железный наконечник, хотя и пробил кольчугу, не достиг синегорского сердца.

Ответ Владигора был быстрым и безжалостным. Еще даже до конца не обернувшись, он метнул нож — и лучник свалился замертво. Второй не успел натянуть тетиву — копыто верного Лиходея размозжило глупую голову.

Десяток хорошо вооруженных бойцов, выскочив из тайного лаза, устроенного под гранитным великаном (тем самым, который несколькими днями раньше привлек внимание князя лишь золотистыми блестками на макушке), бросились на синегорца.

Скорее всего они так и не поняли, с кем свела их судьба. Меч Владигора вспыхнул голубой молнией — и горячая кровь потоком хлынула на зеленые травы.

Владигор, покачиваясь от внезапной слабости, шагнул к разбойничьему схорону. И, теряя сознание, увидел выбежавшую ему навстречу скоморошку.

— Жива, — прошептал синегорец.

Плача и смеясь одновременно, Ольга выкрикнула ему что-то в ответ, но Владигор уже не слышал ее слов.

…Он возвращался к жизни медленно и трудно. В те краткие мгновения, когда сознание немного прояснялось, он видел над собой прекрасное лицо молодой женщины, ее заплаканные глаза, в которых светились любовь и надежда. И тогда понимал: нужно бороться, нужно во что бы то ни стало разорвать ледяные объятия смерти.

Он ощущал себя то неумелым пловцом, которого речной водоворот тянет на дно, то неосторожным путником, угодившим в болотную трясину, то карликом-рудокопом, заблудившимся в подземелье. Но всякий раз находил в себе новые силы — и прорывался к свету.

Смерть отступала.

Владигору вдруг нестерпимо захотелось пить, он шевельнул губами и тут же почувствовал, как течет по ним прохладная живительная влага. Он сделал несколько жадных глотков и открыл глаза.

— Теперь все будет хорошо, — сказала Ольга.

— Да… Будет…

Губы почти не слушались, но все-таки он смог прошептать:

— Мы победили…

Его веки снова сомкнулись, и Владигор погрузился в сон, уже понимая, что это — не мрак забвения.

Окончательно Владигор пришел в себя на рассвете. Он был еще очень слаб, однако его разум — не в пример обессиленному телу — воспринимал окружающий мир четко и ясно.

С трудом приподняв голову, Владигор огляделся. Он лежал возле гранитного валуна на мягком травяном ложе, укрытый двумя меховыми плащами. Рядом дотлевали угли костра. Край солнечного диска чуть виднелся из-за горных вершин на востоке. В общем-то, время далеко не рассветное, подумал Владигор, просто сюда, в зажатую между скал долину, утро приходит позднее. Знать бы еще, сколько раз уже поднималось над Таврами солнце, пока он боролся со смертью? Однако спросить было не у кого.

Свежая полотняная повязка, туго обтягивающая спину и грудь, фляга с водой у изголовья, а возле кострища — медный котелок с пахучим отваром. Все говорило о том, что за раненым ухаживают заботливо и неусыпно. Но где сейчас его спасительница, где Ольга? Лиходея тоже не видно и не слышно, хотя его седло — вот, лежит на земле…

Внезапно Владигор ощутил приближение опасности. Чистый воздух долины будто омертвел и схватил за горло холодными трупными пальцами. Преодолевая мучительную слабость, Владигор попытался встать, однако тело упрямо отказывалось подчиняться.

— Что, щенок, всерьез прихворнул? — прозвучал совсем рядом издевательский голос. — Не зря, значит, я велел стражникам пропитать стрелы змеиным ядом… Подействовало-таки!

«Климога!» — вспыхнула запоздалая догадка. Владигор знал — меч лежит где-то поблизости, но понимал при этом, что еще очень слаб и неспособен сейчас даже вынуть клинок из ножен. Он сделал единственное, на что хватило сил: приподнялся на локтях и повернул голову, желая встретить врага лицом к лицу.

— Да ты особо не напрягайся, сородич, — сказал, появляясь откуда-то сбоку, Климога Кровавый. — Чего перед смертью-то выкручиваться?.. На меня взглянуть захотелось? Ну глянь напоследок, не жалко.

То, что увидел князь, имело мало общего с человеческим обличием. На него со злобой выставилась почти звериная морда: налитые кровью глаза, оскалившийся гнилыми зубами рот, расширенные волосатые ноздри, заросшие кабаньей щетиной скулы и подбородок.

Владигор невольно вздрогнул. По-своему истолковав судорогу, скользнувшую по лицу Владигора, Климога расхохотался:

— Браслетом пытаешься меня достать? Не старайся, ничего не выйдет. Да и все твои чародейские штучки теперь бесполезны, уж я-то знаю!

В зверином оскале Климоги слились воедино упоение собственным превосходством, сладострастная жажда мщения и беспредельная ненависть. Его вдруг затрясло в приступе странной и страшной болезни, о которой рассказывали князю ильмерские лазутчики. По их словам, именно в таком состоянии Климога творил самые жуткие бесчинства.

Владигор, пользуясь моментом, старался собрать в единый клубок всю свою волю и крохи былой силы. Он чувствовал, как постепенно оживают его мышцы, как с каждым ударом сердца горячей и уверенней бежит кровь по жилам. Да только времени у него уже не оставалось…

— Судить меня хотел? Боялся, поскребыш, в крови родича измазаться?! — истошно завопил Климога, медленно поднимая кривой меч. — Твой отец таким же дураком был, таким и сдох! Мне его кровь сладким вином показалась, а твоя, уверен, слаще меда будет!

Князь понял, что через мгновение савроматский клинок рассечет его грудь, и — одним лишь невероятным усилием воли — кинул свое непослушное тело в сторону. У него была надежда лишь на внезапность и на то, что удастся избежать первого смертельного удара. На большее он не рассчитывал.

Но меч Климоги почему-то не вспорол прикрытое шкурой травянистое ложе, где только что находился Владигор, а просто упал на землю возле сапог убийцы. Сам Климога, вытаращив глаза и беззвучно разинув рот, застыл как вкопанный. Вдруг на губах его выступила кровавая пена, колени подогнулись — и Климога свалился замертво.