Window Dark - Клан Мёртвого Кота (Dead Cats Clan)

— Крестьянин охнуть не успел, как на него медведь насел, — разнеслось по переулку.

Ириска стремглав бросилась прочь. И тут же остановилась. Сонмищем мёртвых светлячков на неё смотрели тысячи кошачьих глаз.

— Я же говорил, тебя не любят ни с какой стороны света, — ехидно сказал сзади старческий голос.

Ириска нехотя обернулась. Старика она не увидела. Зато услышала хруст щебня за спиной. Восставшая армия подбиралась всё ближе.

— Смерть — это не больно, — коварно пообещал голос старика-невидимки.

Конечно, дедуля, ты-то сбежал. И не тебе в спину сейчас вцепится тысяча когтей.

Воздух задрожал. Затряслись дома. Ходуном заходили шаткие заборы. Лишь тот, который стоял ближе всех, замер непоколебимо. Посреди дороги вспучился огромный холм, поросший бледными, высокими, но поникшими травами, колыхавшимися на ветру. Кошки за спиной жалобно мяргнули.

— Что, фараоновы тощие коровы, — насмехался голос, властвующий над округой, — пришли по мою душу? Или никак не догоните сбежавшую владычицу?

Ириска переводила взгляд с беснующейся кошачьей армии на тёмные окна дрожащих домов, а потом — на холм, медленно ползущий навстречу.

— Кошки, — проревел трубный глас. — Они ничего не забыли и ничему не научились.

Раздался хлопок. Порыв жаркого воздуха заставил Ириску попятиться, а потом вдарил её в упругие доски забора. Адский ураган накинулся на кошек и разметал их кровавыми кляксами. Холм подобно скорому поезду пронёсся мимо вжавшейся в ограду девочки. Кошки бесстрашно кидались на его склоны и пропадали в зарослях спутанных трав.

Какие-то причины заставляли Тоскующего По Эпохам ненавидеть кошек ничуть не меньше, чем Клан Мёртвого Кота. Ириска не стала дожидаться, когда он вернётся и продолжит объяснения, чтобы окончательно запутать девочку мёртвыми словами.

Путь был совершенно свободен. Ни одной кошки позади не осталось. Обстановка казалась на удивление безопасной. Даже липкий туман пропал из дворов. Но долго ли продолжится это затишье? "Удача — дама капризная", — зашептал знакомый призрачный образ.

— Пошшшёл ты… — прошипела Ириска, отгоняя того, кому не вернуться. — Предатель!

И, в который уже раз за сегодняшнюю нескончаемую ночь, рванулась вперёд.

До поворота она добралась за считанные секунды.

— Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым, — бодро раздалось слева.

— Вечно молодым, вечно пьяным, — обещали с другой стороны.

Разумеется, Ириска свернула направо. Она не успела к началу, значит, не стоило бояться, что она растворится в этой дрожащей мелодии, от которой сердце ныло сладко и тревожно.

— Я мог бы стать рекою, быть тёмною водой, вечно молодой, вечно пьяный…

— Вечно молодой, — обещали отголоски, удерживали на плаву, не давали сорваться в пропасть отчаяния.

Слова придавали силы. Ириске казалось, будто она скользит на коньках по дороге, убегающей в позднюю осень.

— Forever young, I want to be forever young, — донеслось из поперечного переулка. — Do you really want to live forever. Forever — and ever.

Но Ириска не слушала другие переулки. Ей хватало и этого. Хотелось поверить ему одному. Поверить стопроцентно, без остатка, на веки вечные.

— Вечно молодой, вечно пьяной, — строчки играли с Ириской, и девочка знала, что так оно и должно быть.

Песня вилась ниточкой древней легенды, где отважный герой выбирался из лабиринта, в котором победил ужасное чудище. Ириска усмехнулась сквозь слёзы, застилающие глаза. Смотрите, люди! Смотрите и знайте: встал на вашу защиту храбрый герой, отважившийся сразиться с Панцирной Кошкой. Но его уже нет. Лежит поверженным в запределье. А страшное чудище идёт, следуя ниточке, к выходу. Вы уже приготовили цветы? Оставьте их себе! А для меня откройте глазки пошире. По легенде я их должна выцарапать.

— Вечно молодой, — песня звала за собой.

Песне тоже было грустно. У песни тоже чего-то не сбылось. И можно только порадоваться, что начало пропущено, потому что всё и так погано. Но не настолько, чтобы захотеть превратиться в несбывшуюся песню.

Когда же проснётся чудище, которое дарит миру слепцов с круглыми чёрными стекляшками? Ириска не чувствовала себя Панцирной Кошкой. А если Рауль ошибся? Ведь знал же, он что Зинга погибнет! С той самой минуты, когда Крушило нарисовал двух дохлых крыс под зубастым солнцем. А если знал, то почему не остановил? Значит, хотел эту жертву. Ведь не погибни Зинга в Переулках, кто стал бы мостиком, выводящим Панцирную Кошку к Ириске?

— Вечно молодой, — лилась над переулками песня несбывшихся желаний.

Невидимая нить на самом деле оказалась путеводной. Ириска стояла за Пятым Переулком.

Только небо пропиталось ночью, да тёмный лес на горизонте неприветливо угрюмился. И трава в поле по-осеннему поникла. Одинокий бугорок, казался теперь не подножием для Чёрной Розы, а безвестным могильным холмом. Осень пришла сюда раньше Ириски. Осень успела стать полновластной хозяйкой. Осенью бессмысленно высаживать розы. Не приживутся. Слишком холодно. Ириска не выполнила условия. Панцирная Кошка жива. Пятый Переулок не принял девочку, не вручил награду, ибо в пределах Переулков не бывает незаслуженных наград.

А может…

Может, она просто пришла не спросясь?

Ведь в первый раз разрешение давал Зинга.

А во второй даже он не сумел провести Ириску за свои владения.

Кто правил сейчас четвёртой улочкой? И если властитель имелся, почему он позорно отсиживался за забором, когда она внаглую ломилась, не разбирая дороги?

Или надо было, как тогда, выискивать каждый кирпичик, каждую синюю плиточку? А прежде вслушиваться в строчки, сладко сверлящие уши, и отыскивать перепевника.

Но вместо песни — тишина. И перепевник не охранял дорогу от недостойных.

Так что за Пятый Переулок расстилался по сторонам?

Быть может, всего лишь фальшивка, которую захотелось назвать Пятым Переулком? В любом случае, она пробивалась не сюда.

Теперь повернуться и уйти. И поскорее забыть эту унылую картину. Что же нужно сделать, чтобы над Пятым Переулком засияло ослепительно голубое небо? Такое волшебное, что захочется остаться, пусть даже не Чёрной Розой.

Повернуться и сделать первый шаг к другой жизни, которая подарит ключ к сверкающему дню. И путь отметят выеденные глаза. Выпитые озёра чужого счастья. За всё в жизни надо платить.

"Когда придёшь сюда в следующий раз, ты превратишься в Чёрную Розу".

И вот она здесь. Ну что, девочка, будешь Чёрной Розой? Прямо сейчас? Чего-то не тянет, не так ли? В чём же ты ошиблась? Где ступила неверно? Где додумала не в том направлении? Пятый Переулок у тебя под ногами. А счастья как не было, так и нет.