Джон Толкин - Властелин Колец: Братство Кольца

— Это сигнал к ужину, — сказал Бильбо.

Тревога сразу исчезла, и повалившиеся наземь хоббиты сразу вскочили на ноги. Для всех приглашенных был приготовлен великолепный ужин — для всех, кроме избранных, которых дожидался особый семейный прием. Для них был накрыт стол в большом шатре, том самом, где росло дерево. На эту особую трапезу было роздано двенадцать дюжин приглашений (это число хоббиты называют «гроссом»), и гостями были представители всех семей, с которыми Бильбо и Фродо находились в родстве, а также ближайшие друзья (такие, как Гэндальф). Многие привели с собой детей — хоббиты разрешали детям веселиться в гостях допоздна, особенно если их еще и бесплатно кормили.

Здесь было множество Бэггинсов и Боффинов, Тукков и Брендибэков; явились различные Груббы (родственники бабушки Бильбо) и Чуббы (по линии его деда Тукка); целый выводок Норкинсов, Болджеров, Распоясов, Барсукасов, Пухлингов, Трубочников и Гордолапов.

Некоторые из них находились в очень отдаленном родстве с Бильбо, а кое-кто никогда раньше даже не бывал в Хоббитоне, так как жил в отдаленных районах Удела. Не были забыты и Кошель-Бэггинсы. Присутствовали Отто и его жена Лобелия. Они не любили Бильбо и ненавидели Фродо, но так волшебна была власть пригласительного билета, написанного золотыми чернилами, что они не могли отказаться. К тому же кулинарное искусство их кузена Бильбо славилось с давних пор, и стол его пользовался высочайшей репутацией.

Все сто сорок четыре гостя ожидали угощения на славу, хотя немного опасались послеобеденной речи хозяина (впрочем, речи неизбежной). Бильбо был склонен украшать свое выступление тем, что он называл «поэзией»; иногда, особенно пропустив пару стаканчиков, он начинал вспоминать удивительные приключения во время своего знаменитого путешествия.

Но пока гости не были разочарованы: праздник получился весьма приятным, богатым, обильным, разнообразным и длительным. Попировали они на славу, так что в последующие недели торговля продовольствием в окрестных лавках весьма упала, но поскольку праздник Бильбо истощил запасы всех складов, погребов, кладовых на мили вокруг, то особой беды для торговцев не было.

После еды наступила очередь речи. Большинство из собравшихся, впрочем, были теперь в благодушном настроении, в том приятном состоянии, которое у хоббитов называется «под завязочку». Они пили свои любимые напитки, ели свои любимые лакомства, и страхи их были забыты. Сейчас они готовы были слушать и приветствовать кого угодно.

— Дорогие мои гости! — начал Бильбо, поднимаясь с места.

— Слушайте! Слушайте! — закричали все наперебой, однако, не торопясь следовать собственным словам. Бильбо взобрался на стул под увешанным фонариками деревом. Его круглое лицо сияло, золотые пуговицы сверкали на шелковом жилете. Все видели, как он стоит, помахивая в воздухе рукой, в то время как другую держал в кармане брюк.

— Мои дорогие Бэггинсы и Боффины, — начал он снова, — мои дорогие Тукки и Брендибэки, Груббы и Чуббы, Норкинсы и Трубочники, Болджеры и Распоясы, Пухлинги и Барсукасы, Гордоляпы…

— Гордолапы! — завопил престарелый хоббит в конце павильона. Это, конечно, была его правильная фамилия, и он вполне оправдывал ее: ноги у него были большие, поросшие шерстью, и обе лежали на столе.

— Гордолапы, — поправился Бильбо. — А также мои добрые Кошель-Бэггинсы, которых я наконец-то приветствую в Бэг-Энде. Сегодня мне исполнилось сто одиннадцать лет.

— Ура! Ура! Многая лета! — закричали они и забарабанили по столам.

Речь Бильбо была блистательна. Именно такие речи они любили: короткие и ясные.

— Надеюсь, вы все так же рады, как и я?

Взрыв рукоплесканий и выкрики: «Да!» (а также «Нет!»). Звуки труб и рогов, дудок и флейт и прочих музыкальных инструментов. Как уже говорилось, юных хоббитов здесь было немало, и все они держали в руках сотни музыкальных хлопушек, в основном помеченных маркой «Дейл», — впрочем, большинству из них это ни о чем не говорило. Но все хоббиты соглашались, что хлопушки отличные. Внутри каждой были спрятаны маленькие, но превосходно сделанные музыкальные инструменты, звучавшие просто волшебно. Молодые Тукки и Брендибэки, решив, что дядюшка Бильбо уже окончил свою речь (а о чем еще толковать?), тут же организовали импровизированный оркестр и начали веселый танец. Мастер Эверард Тукк и мисс Мелилот Брендибэк вскочили на стол с колокольчиками в руках и принялись танцевать «спрингл-ринг» — танец веселый, но чересчур энергичный.

Но Бильбо еще не кончил. Выхватив у стоящего рядом хоббитенка рог, он протрубил в него трижды. Шум прекратился.

— Я не задержу вас долго! — воскликнул он. — Я созвал вас с целью…

Тон, каким он произнес это, произвел впечатление. Наступила тишина, а один-два Тукка насторожились.

— Даже с тремя целями! Во-первых, чтобы сказать вам, что я вас всех очень люблю и что сто одиннадцать лет — слишком короткий срок жизни среди таких замечательных и достойных восхищения хоббитов…

Взрыв одобрительных воплей.

— Я не успел узнать и половины из вас так, как мне хотелось бы, а другая половина, которую я люблю, заслуживает любви вполовину больше.

А вот это уже было неожиданно. И как-то сложно… Раздалось несколько хлопков, но большинство старались уяснить услышанное: в чем же заключается комплимент?

— Во-вторых, чтобы отметить свой день рождения. — Вновь приветственные выкрики. — Вернее, наш день рождения. Так как это и день рождения моего племянника, приемного сына и наследника Фродо. Он вступил в совершеннолетний возраст и в права наследования…

Несколько осторожных хлопков старших хоббитов, несколько громких выкриков младших: «Фродо! Фродо! Славный малый Фродо!» Кошель-Бэггинсы нахмурились и задумались над тем, что же означает «вступил в права наследования».

— Вместе мы прожили сто сорок четыре года. Количество гостей также подобрано соответственно этому числу — один гросс, если можно так выразиться…

Молчание. Это уже не комплимент. Многие гости, особенно Кошель-Бэггинсы, были оскорблены. Выходит, что их пригласили только для ровного счета. «Один гросс!» Какая вульгарность!

— Если мне будет позволено вернуться к давним временам, этот день — годовщина моего прибытия верхом на бочке в город Эсгарот на Долгом озере. Но в тот раз я забыл про свой день рождения. Мне исполнилось всего лишь пятьдесят один год, и день рождения не казался таким уж важным. Пир тогда был великолепен, хотя я так замерз, что смог сказать лишь «б-большое сп-п-пас-сбо». Теперь я могу произнести более правильно: большое спасибо всем пришедшим на мой скромный праздник…