Пляска змей (СИ) - Боровски Марк

Семь лет прошло, а тот страшный день все еще снится мне. Но сегодня было еще кое-что… Почти все свои сны я понимала, знала, что послужило их причиной. Но этот сон объяснить не могла… Клинику Григоровича многие из пациентов называли меж собой Желтым Домом. Все из-за специфической окраски стен во внутреннем дворе, куда нас иногда выпускали погулять. Этот двор представлял собой широкий каменный колодец, с крохотным садом внутри, состоявшим из нескольких старых ореховых деревьев. А между ореховыми деревьями, как раз по центру двора, высился монумент из железа и бетона, изображавший самолет, взлетающий внутри клетки… Мне привиделось, будто бы возле монумента стоял парень, совершенно незнакомый мне, с очень бледной кожей и темными кругами под глазами. Он был похож на мертвеца. Я же смотрела на него сверху, из окна своей палаты, и сначала он не видел меня, но потом заметил. И когда взгляды наши пересеклись, из-за спины парня показались две жутких человеческих головы на длинных белых шеях. Затем головы эти начали обертываться своими шеями вокруг туловища парня, словно какие-нибудь змеи. А он, как будто не видел их и не чувствовал… Вскоре каменный колодец стал заполняться черным дымом взявшимся неизвестно откуда… Я хотела окликнуть парня, предупредить его о дыме и змеях, но тут Линда разбудила меня и велела собираться… Какой странный сон. Но сейчас не время думать о нем…

Я покрепче сжала в руке нож, прислушиваясь к шуму, который производили псы Григоровича. Они все четверо сейчас внутри здания, и скорее всего разделились, чтобы найти меня. Что же мне делать? У них у всех автоматы, а у меня лишь нож, которым меня снабдила сестричка Линда. Не хочу возвращаться в Желтый Дом! Ох, как не хочу! Но шаги все ближе. Один из псов идет сюда. Хорошо, что один… Он осматривает комнату за комнатой, и я слышу его напряженное дыхание проходящее сквозь фильтр противогаза…

Нужно подняться на ноги максимально тихо, и прижаться к стене возле самого входа в комнату… И тогда, когда он войдет, он не увидит меня сразу, а я попытаюсь всадить нож ему в горло. Может и выйдет… Ох, как же страшно. И какое это необычное ощущение, когда обдумываешь убийство человека… Но раз я не хочу возвращаться в Желтый Дом, мне необходимо сделать это.

Мелкие камешки хрустят под его берцами. Уже совсем рядом… Пальцы мои так крепко сжались вокруг рукояти ножа, что я почти перестала чувствовать их. Свет фонарика, дуло автомата, и наконец… Я задержала дыхание, после чего на выдохе совершила разворот на левой ноге, и узкое лезвие действительно вошло в горло мужчины, чуть пониже кадыка… Признаться, я даже не ожидала, что попаду так удачно. Мужчина дернулся, захрипел, и тут же начал заваливаться вперед. Я едва успела отдёрнуть руку, иначе он увлек бы меня за собой…

Все еще хрипя, он повалился кулем на пол, и неожиданно затих… Как быстро… Я и не думала, что будет так быстро.

Какое-то время я просто стояла, взирая на дело рук своих. Вот и все… Вот и убила… Но ведь я сама так решила. Решила, что сделаю это, потому что не хочу возвращаться в Желтый Дом. Но я и не думала, что будет так легко… Честно говоря, я даже не верила, что у меня получится. Одно дело представлять, как ты убиваешь человека, и совсем другое — убить. Я почувствовала, что задыхаюсь, когда кровь мужчины подступила к моим ногам. Господи боже, он ведь еще совсем недавно был жив, а теперь вот мертв! Нож выпал из моей ослабевшей руки… Только не это! Только не сейчас. Не нужно поддаваться эмоциям…

Я попыталась дышать ровно и глубоко. Вдруг где-то под убитым ожила рация, грубым басом выкрикивая:

— Кролик, это сокол. Прием! Кролик, это сокол. Прием! Отвечай!

Это вывело меня из оцепенения, и я покосилась на приклад автомата, торчавший из под плеча трупа. Не совсем осознавая, что делаю, я схватилась за этот приклад и потянула на себя. Вытащить автомат было сложно, но я справилась, и тупо уставилась на оружие оказавшееся в моих руках… Автомат был тяжелым и прохладным на ощупь. Хорошая штука, если бы я только умела ей пользоваться… Но, ведь надо просто нажать на спусковой крючок, верно?

Рация трещала не переставая. Я подумала немного и, не выпуская автомат из рук, отошла на свое прежнее место, за стену… В голове моей творилось что-то, чего я и сама не могла понять… Вскоре подошел еще один из псов Григоровича. Когда он увидел труп своего товарища, то выругался едва слышно, после чего достал рацию.

— Командир, это сокол. Прием.

— Вы обнаружили ее?

— Нет, но… Кролик отвоевался. Ножевое ранение в горло. Умер, вероятно, почти мгновенно.

— Скверно… Но кролик всегда был немного рассеянным… Думаешь, это девчонка? Прием.

— Скорее всего. Автомата при нем нет. Похоже, она забрала.

— Очень скверно… Я сейчас подойду с ребятами, а ты, пока что — смотри в оба! Прием.

— Есть…

Нервная улыбка скривила мой рот. Кролик… Сокол… Но на самом то деле все они псы — псы Григоровича. И сейчас, мне нужно лишь дождаться того момента, когда псы вновь соберутся в стаю…

Мне удалось прикончить еще двоих. Когда псы Григоровича собрались возле остывающего трупа своего товарища, я выскочила из укрытия и разрядила в них магазин. Автомат дергался будто живой у меня в руках, дуло уводило в сторону… Но я продолжала стрелять, и последних выстрелов уже почти не слышала, потому что меня оглушило…

Я лишь мельком видела, как у одного из мужчин пули разорвали противогаз, и размозжили голову под ним. Второй попытался отскочить, но не успел. Пули настигли и его. Одна чиркнула о бронежилет, вторая попала в шею. Был еще третий, который, в момент когда я начала стрелять, сидел склонившись над трупом… Ему то и удалось выжить.

Когда зазвучали выстрелы он прижался к полу, а потом кинулся мне в ноги, и свалил меня наземь… Когда я упала, голова моя ударилась об пол с такой силой, что перед глазами заплясали искры, а оглушение усилилось. Звон в ушах поглотил все прочие звуки. Тупая боль казалось далекой, и как будто совсем не моей…

Мужчина, между тем, взобрался на меня сверху и принялся бить по лицу. Я сопротивлялась как могла, но он был намного тяжелее, да и каждый последующий удар только ослаблял меня. Все что мне удалось, это сорвать с мужчины противогаз, и тогда я увидела его лицо в полумраке, искаженное злобой и болью. Он бил меня, и кричал что-то, но я не слышала. А когда наконец смогла слышать, то различила:

— Ах ты стерва! Маленькая дрянь! Григорович велел лишь вернуть тебя! А ты… Никто ведь и пальцем тебя бы не тронул, а ты убила их всех… Зачем ты их убила?!

Мой респиратор отлетел в сторону. Мужчина сорвал его с меня также, как я сорвала с него противогаз…

Какие у него глаза… Блеклые и отчаявшиеся. Он устал, и он в ярости. Быть может, сейчас он даже ослушается Григоровича и прикончит меня… Что ж… Из глаз моих брызнули слезы. В груди закипало что-то горькое и удушающее. Что-то, что я не могла держать внутри. И тогда я тоже закричала, брызжа ему в лицо кровью из разбитого рта:

— Потому что я не хочу возвращаться! Вы же мучали меня семь лет! Я ни за что не вернусь! Лучше умру! Лучше умру!

Я забилась под ним в приступе безумия… Мужчина перестал меня бить, в глазах его вдруг что-то изменилось. Он отодвинулся от меня, и схватился за свой автомат.

— Вставай! — Произнес он.

— Что?!

— Вставай! Быстро! Иначе я прострелю тебе ноги, и плевать, что на это скажет Григорович.

Он несильно ткнул меня дулом автомата в колено.

— Или ты пойдешь со мной без всяких фокусов, или твоим ногам придется плохо… А потом я засуну кляп тебе в рот, чтоб не орала, и потащу… Силы у меня хватит, поверь…

Я смотрела на мужчину не зная, радоваться мне или плакать. Разум его возобладал, и убивать он меня не станет. Что же, тогда, движет им сейчас? Долг? Жалость? Нет, только не жалость… По глазам его понятно, что он ненавидит меня. Ведь я убила его товарищей. Значит… Его действиями руководят ненависть и холодный расчет. Я же сама кричала ему, что лучше умру, чем вернусь в Желтый Дом, и он все понял, понял, какая участь для меня хуже смерти…