Анастасия Вихарева - Повернуть судьбу вспять

Смотрела как-то сюжет по телевизору… Восстанавливают церковь. И молодой монах показывает на колокол с нехорошими словами и говорит: ищем потомка человека, чтобы показать, какое позорное пятно их предок, чтобы им стало стыдно, за то, что он сделал…

Это после того, как человека насильно крестили, живьем закапывая в землю, после того как они тысячу лет помогали помещику и царю-батюшке держать народ в повиновении, тысячу лет приучали его к смирению и молитвам к тому, кто не мог сделать человека ни помещиком, ни царем, тысячу лет приучал народ ненавидеть честного человека, для которого собственные честь и достоинство — священный долг и дорога к Богу.

— Ну… мы так дойдем… Нам на Иуду надо было молиться?!

— А чем тебе Иуда не угодил? — Любка засмеялась. — Начнем с того, что группа молодых людей творит нечто противозаконное. Она творит тайно, не явно. На все свои лечения, на все тайное Иисус брал одних и тех же людей, своего брата Симона, которого обозвал камнем, и двух племянников Иоанна и Иакова. Иоанну в это время было не больше тринадцати лет. Спустя шестьдесят лет после казни, когда ему было чуть больше семидесяти и меньше восьмидесяти, он пишет второе Евангелие и перевоплощается в ангела… Симон младший брат Иисуса, он был первым, и при этом был сыном дяди первосвященника, который щедро делился всеми церковными секретами.

На что они были способны. Находим в бытие: первосвященники наложили руки на Симона (Петра) и тот обнаружил себя в темнице. Наложение рук — это какое-то мощное оружие, которым можно и поднять, и убить, и оно как бы под запретом, и оно применяется против преступников. Крайняя мера, само по себе это преступление. После наложения Петра больше нет, он вышел из этого состояния, но от него свои отказались.

И вот группа молодых людей объявляет себя спасителями и используя наложение рук кому-то дает жизнь, а кого-то низводить в пропасть и убивает, как Сапфиру и Анания. Или ты нам все отдашь и будешь нас славить, или ты умрешь. Все кто не с нами, тот против нас.

А между ними ходит Иуда, который сам по себе человек образованный, способный наблюдать и делать какие-то выводы. И он вдруг понимает, что каждое такое наложение ведет к изменению личности. Наши наркоманы, проститутки, бомжи — отключилось сознание, не анализирует, не думает о будущем, не помнит о прошлом… Конечно, как всех прочих, того же Матфея, с собой Иисус Иуду не берет, но он не дурак.

И он, мучаясь угрызениями совести, приходит к властям и признается в преступлениях, называя Иисуса главным виновником, который организовал эту преступную группировку. С Иуду, как с человека покаявшегося, снимается всякая ответственность, а кроме того за раскрытие преступления он получает вознаграждение.

Никакой войны в то время в стране не было, это развитое государство, безопасное — эфиопский вельможа, казначей, едет в повозке без охраны в окрестностях Иерусалима и садит к себе первого встречного, оборванного и нищего, которого увидел на дороге! Государство, в котором не было сирот, вдовы имели помощь, образованное, богатое — люди впускали в дом философов, которых видели в первый раз, кормили их, поили, чтобы послушать и поучиться, в храмах постоянно шли дискуссии и выступления, это не те церкви, которые у нас, куда ты со своими мыслями не придешь, тебя выставят. Управляемое первое — советом старейшин — это народ, второе, советом первосвященников, которые в первую очередь были не священниками, как сейчас у нас, а хранителями знаний, людьми, которые учились по двадцать и тридцать лет видеть и слышать Бога, изучали духов, магию… Каста колдунов и магов. И независимый арбитр, третья сторона, которая представляла собой Гаагский суд. Цивилизованное общество за пределами государства Израиля.

Удивляться, что они часто приговаривали людей к смерти, смешно — это третейский суд, который разбирал самые опасные и жестокие преступления, бытовухой они не занимались. Бытовуха была там… в любом храме, у знающего законы судьи. Они разбирали дела об убийствах, изнасилованиях, в том числе — массовое зомбирование.

Раскаяние Иуды было столь велико, что он посчитал правильным отказаться от вознаграждения. Он не покаялся перед сообщниками, он не сказал, что вменяет себе в вину донос на сообщников, иначе, он бы просто отказался от своих показаний или выступил перед народом в защиту, и не сказал, что невинная кровь — это кровь Иисуса. Невинная кровь — это кровь жертв Иисуса, которую проливал и он, Иуда, являясь сообщником преступной группировки. Сомневаюсь, что его не убили, и в наше время любая преступная группировка убирает свидетелей, пытаясь извратить их показания, но если он сам лишил себя жизни, это лишь показывает глубину и тяжесть преступления, которую Иуда не смог нести на своих плечах. И первосвященники, понимая, сколькие люди повесятся, будучи жертвами Иисуса, вскроют вены, разорятся, покупают на вознаграждение Иуды землю, чтобы хоронить их, как Иуда зная, к чему приведет это преступление!

И где здесь предательство? Иуда чист, он раскаялся в совершенных с Иисусом преступлениях, в то время, как Иисус опирался до последнего.

А сколькие показания были не приняты, как доказательство его вины! Не один Иуда свидетельствовал против Иисуса, люди, исполняя гражданский долг, свободно приходили на суд и давали показания. И сообщники сидели во дворе, прятались, прятали лица, и ни один не пришел в суд и не заступился. Разве им кто-то мешал?

А потом они начинают лгать, придумывать, оправдывать себя…

Если бы у нас было нечто подобное, у нас давно не было бы ни коррупции, ни преступлений, ни людей, которые искали бы поживиться… И как можно требовать от людей, чтобы они славили преступника, но поступали как Иуда?! Человек встал после тысячелетнего рабства, зомбирования, плюнул в мучителя, и этот мучитель на всю страну с благословения государства тычет в человека пальцем и клеймит его, за то, что он дал возможность своим потомкам подняться с коленей.

— Подожди, подожди… Иисус учил любви!

— Да? Он учил смирению! Кто из отцов святой церкви сказал крепостному, ты свободен, встань, строй дом, учи детей, ты человек?! Они выявляли неугодных, избавляясь от них. Иначе крепостничество не продержалось бы и одно поколение. Человек смел и самодержавие, и церковь, как только смог подняться с коленей и посмотреть вокруг себя. Шестьдесят лет — одно поколение непрозомбированных людей.

— Ну, пусть встанут, чего они тогда в деревне своей сидят и плюют на себя?!

— А кто сказал, что людей не зомбируют? Через радио, телевидение, средства массовой информации, тем же наложением рук, это никуда не ушло. И как можно наладить жизнь, если поставил над собой преступника и молишься на него? У нас люди отдают квартиры, детей, память по сто тысяч человек в год теряют — никто современных спасителей не преследует, люди не отдают врагу, они отдают спасителям. Кто на престоле славы в голове сел, тому и отдают. А у нас даже понятия такого нет «зомбирование», не то чтобы уголовной ответственности. Никто не будет слушать человека, никто не примет заявления, никто не будет разбираться, почему он решил стать бомжом. Для последователей Иисуса не жизнь, а малина — и колдуны, которые могли прочистить информационное поле, все эти знания взяты у них, им не нужны…