Даниил Аксенов - Самозванец

— Я должен подумать, — в конце концов процедил верховный жрец Оззена.

— Думай, — пожал плечами его собеседник. — Хочется верить, что это не затянется. Но пока я буду делать корону и искать верховного ишиба, который может управлять погодой, время у тебя есть.

Принц попрощался и вышел. Раньше он относился к религии безразлично, теперь же начал откровенно недолюбливать.

Переход к новой системе званий прошел относительно спокойно. Офицеры Миэльса, которых Ронел счел достойными доверия, перешли на службу к Михаилу с понижением на два чина. Например, если офицер был сотником, то превращался в сержанта. Исключение было сделано только для двух людей. Они состояли на службе Миэльса, но помогли принцу в первый день после захвата Парма. Мечник-сотник стал лейтенантом, а ишиб, прежде не имевший никакого звания, был прикреплен к полицейскому подразделению Комена в чине капитана.

Давние соратники принца, наоборот, удостоились повышения и почестей. Многие бывшие рабы стали офицерами, что раньше не могло никому даже присниться. А некоторые получили дворянство.

К сожалению, Михаил не мог повысить звания абсолютно всем. У него тогда осталось бы очень мало рядовых солдат. Поэтому он решил поощрять преданных людей как-то иначе. К его удивлению выяснилось, что орденов, медалей и тому подобного в Раниге, да и в других государствах мира Горр, кроме империи Фегрид, не существовало. Если король хотел кого-то наградить, то использовал для этой цели поместья, деньги, дворянские титулы или ценные подарки. У нового владыки Ранига не было ни лишних поместий, ни лишних денег. Поэтому он решил ввести в обиход ордена, помня о словах, кажется, Наполеона: «ничто не обходится казне столь дешево, как орден, и ничто не ценится солдатами столь дорого».

Для начала принц учредил три ордена. Наиболее массовым должен был стать не дающий никаких привилегий, кроме повышения оклада, орден «За доблесть и мужество». Существенно более высокий статут ордена «Утренней зари» предусматривал почетное, то есть пожизненное дворянство. Высшей наградой стал орден «За фамильную честь», дающий право потомкам либо носить дворянский титул (если такового права у награжденного не было), либо получить следующий по градации титул (скажем, дворянин повышался до уру, уру — до тагга), но исключительно по усмотрению главы государства.

Орден «За фамильную честь» немедленно получили все военачальники Михаила: Ронел Ферен, Комен Каретт, Меннер Торк, Маэт Ферен, и Танер, все еще не желавший раскрывать свою фамилию. Не был забыт и Ксарр Камор. Ксарр, недолго думая, решил избрать своей фамилией название деревни. Чтобы во-первых, сохранить о ней память, а во-вторых начать жизнь заново уже в качестве доверенного управляющего принца.

Принц лично вручил ордена своим сподвижникам. Так как он не хотел тратить деньги на украшение наград, то распорядился изготовить лишь тонкие золотые пластины, которые, по его плану, должны были цениться в будущем гораздо выше любого количества золота.

Пожалуй, о тяге принца к экономии догадался лишь Комен. Он с легкой иронической улыбкой рассматривал выданный ему орден. Комену вообще были чужды условности. На взгляд Михаила, только два человека из его окружения руководствовались практическими соображениями в большинстве своих действий. Это были Ксарр и Комен.

— Что, не нравится награда? — спросил принц.

Комен никогда бы не стал критиковать что-то, подаренное ему монархом. Поэтому решил отшутиться.

— Нравится, твое высочество, хотя мне кажется, что я не заслужил ее.

— Почему же тогда принимаешь, если не заслужил? — поинтересовался Михаил. Ему было любопытно, что ответит на это Комен, который вообще никогда не лез за словом в карман.

— Потому что у меня бывают иногда страшные головные боли, которые я тоже не заслужил.

Принц слегка улыбнулся.

— Когда же я буду иметь честь встретиться с твоим отцом? — спросил он. — Все представители четырех богатейших семей каким-то чудесным образом покинули Парм. Уж не ушли ли они вместе с Миэльсом?

— Насколько мы знаем, — особенно Комен выделил слово «мы», — ишибы моего отца не участвовали в обороне города. Поэтому могу предположить, что он покинул столицу, но отдельно от короля. Видимо, выжидает где-то, чем все закончится. Это вполне в его духе.

— Еар Каретт полагает, что я не смогу удержать власть? — Михаил удивленно поднял брови.

— Именно так. Мой отец занимается интригами всю жизнь. И повидал всякое.

— Но мы еще не сделали никаких серьезных ошибок, ведь так? — спросил принц.

— Пока что нет, — согласился Комен, — если, конечно, не считать отмену рабства. Но есть еще одна вещь…

Он замялся.

— Что же ты? — удивился собеседник. — Говори.

— Хотелось бы сказать тебе это наедине, — произнес Комен.

— Это касается тебя? — уточнил принц.

— Нет, тебя.

— Тогда говори при всех. Мне не пристало иметь секреты от друзей.

Присутствующие военачальники и Ксарр согласно кивнули.

— Дело в твоей… девушке. То есть, знакомой, — начал Комен.

— Инкит?

— Да.

— Что же с ней? — заинтересовался принц.

— Она — дочь сапожника. Хоть и дворянка. К тому же не замужем.

— Ну и что?

— А ты не понимаешь? Вот спроси у Ронела, он тебе объяснит.

— Ты начал, ты и продолжай, — буркнул Ферен-старший, но было видно, что он поддерживает Комена.

— Хорошо, — сказал тот. — Я скажу прямо. Она тебя компрометирует. Ходят разные слухи. Говорят даже, будто вы с ней уже обвенчаны. Но принц, будущий король, не может жениться на дочери сапожника! Это совершенно исключено! Ты уж прости, но такого короля никто не будет уважать. Даже военные заслуги не помогут.

— Вы тоже так думаете? — спросил Михаил у остальных.

Все, как один, кивнули.

— Что ж, это вполне логично. Возможно, мне придется удалить ее от себя, — начал размышлять он, — или…

— Что «или»? — поинтересовался Комен.

— Или выдать замуж, — ответил принц, — за кого-нибудь другого.

— За кого? — спросил Ферен с таким видом, словно спрашивал: «кто же ее возьмет?»

Нет, конечно, он понимал, что на красивой и молодой фаворитке будущего короля захотят жениться многие. Но жениться и не делить с ней ложе, как того, возможно, захочет Михаил, желающих найдется немного.

Сам же молодой человек отнюдь не возражал, чтобы у Инкит был еще кто-нибудь. Он рассуждал просто: если мужчина не предъявляет прав на женщину, то она имеет полную свободу. Проблема была в том, что Инкит не хотела спать ни с кем, кроме него. О чем говорила ему неоднократно.