Ольга Романовская - Песочные часы

Поверили. Впрочем, за деньги не могли не поверить, и внесли в списки жителей Сорры.

Цейхи просачивались сквозь пальцы, как вода. Казалось, что их так много, но всё когда-нибудь кончается. Мне повезло, что они закончились уже после родов.

В последние два месяца я не работала — тяжело было. Пришлось даже нанять временную помощницу — не могла ходить на рынок, прибираться в доме, воды принести и нагреть. Готовила сама, но что-то простое, не требовавшее усилий.

Помощница сначала была приходящей, потом жила со мной — чтобы было, кому акушерку позвать. Не мышей же просить! А до соседей могу не дойти — вдруг ещё с лестницы упаду?

Утром двенадцатого сентября (дату узнала от акушерки, у меня календаря не было) я родила девочку. Родила быстро, гораздо легче, чем Рагнара. Назвала её Сагарой. Имя было дортагским, но мне понравилось. А ещё в нём были первые две буквы родителей малышки — меня в Сорре знали как Арону.

Мы с Сагарой обе были свободными — мой браслет торхи легко снялся, стоило мне оказаться в Дортаге. Я не выбросила его, а закопала за городом, чтобы никто не нашёл. И чтобы не напоминал о прошлом.

Первые три месяца после родов Латиша, моя помощница, всё ещё жила у меня. Теперь на её долю выпала и готовка: я едва справлялась со стиркой, кормлением и заботой о дочке. Она, кстати, была больше похожа на меня, чем на отца, родилась не чистой нориной, а с несколькими прядями обыкновенных, однотонных волос. Но это я узнала позднее, пока же видела только её сине-зелёные глазки, которые постепенно темнели, но пока не грозили стать карими. Наверное, будут, болотными.

Но нос, всё же, его.

В отличие от Рагнара, Сагара часто плакала, плохо спала и, в довершение моих бед, умудрилась заболеть в первый же месяц своей жизни. На её здоровье я истратила почти все свои сбережения. Здоровье, одежду, игрушки, коляску — хотелось, чтобы у дочки было всё самое лучшее. У моего маленького чуда.

Себя я не баловала, одевалась просто, если вещь по какой-то причине приходила в негодность, не выбрасывала, а пыталась починить. Только ела хорошо, чтобы молоко не пропало.

Потом с Латишей пришлось расстаться — слишком накладно. Жемчуг продавать не хотелось, а без жемчуга мы помощницу не потянем. Да и Сагара покрепче стала. Посидев с ней ещё месяц, решила, что пора снова выйти на работу.

Безусловно, легче было бы завести любовника. На меня посматривали, некоторые казались приятными людьми, но как знакомые, не более, не настолько, чтобы пустить их в свою жизнь. Прошла минута слабости, прошло время, когда мне нужна была поддержка, когда выбора не было и пришлось пересилить себя, теперь я дала себе слово, что не стану встречаться с тем, кого не люблю. Не пущу никого в свою постель, хотя никто бы не осудил, наоборот, соседи всячески намекали, что неплохо бы Сагаре отца найти.

Так что никого у меня после короткой интрижки в самом начале жизни в Сорре у меня не было. Я и о ней-то жалела.

Дочку брала с собой, благо хозяин не возражал. Спасибо ему, что разрешил вернуться.

Потом, когда Сагара ещё немного подросла, начала есть тщательно протёртую пищу и понемногу пить что-то, помимо грудного молока, я стала отдавать её на полдня соседке: знала, что на неё можно положиться. Забегала к дочке, кормила её и снова убегала на работу. Всё-таки она мне в «Сломанной подкове» мешала, делала вполовину меньше, чем должна была, всё время отвлекалась.

Сейчас, правда, беспокоилась, в первые недели сердце было не на месте, всё казалось, что с Сагарой что-то случилось, что она заболела, бегала к молочнице по десять раз на дню, но потом успокоилась.

Малышке у неё нравилось, за ней хорошо приглядывали, сказки рассказывали, даже гуляли и пелёнки меняли. У соседки ведь трое детей, опыт куда больше моего. Кажется, с ней дочка даже здоровее стала. И активнее — я-то с ней играть не могла, времени не было, а молочница не одна домашнее хозяйство вела.

Вот так мы и встретили март, мой второй март в Дортаге и первый март моей Сагары. Ей исполнилось шесть месяцев, и мои предположения о цвете глаз оправдались. Так и есть — болотные. У зрачка — папины, небольшой янтарный кружок, постепенно переходящий к краям в мою зелень.

Соседка сказала, что цвет глаз может ещё поменяться. Не хотелось бы, пусть уж лучше болотный. Змеиный, редкий. Её отец называл меня «змейкой»… А теперь я родила дочку с такими глазами. Красавицу. Маленькая — а уже такая хорошенькая!

Она улыбается, и я улыбаюсь ей в ответ. Это такое счастье, моё единственное счастье. Моё солнышко.

Скоро потеплеет, и мы начнём вместе гулять, много гулять. Я договорюсь с хозяином, он будет давать мне лишний выходной на неделе. Я и так не весь день работаю, вечера провожу с малышкой. Нельзя злоупотреблять чужой добротой, да и мать я или нет?

Правда, часто отсыпаюсь на работе: у Сагары режутся зубки, она температурит и плачет по ночам, а постоянно поить её прописанной врачом микстурой я боюсь, просто хожу по тёмному дому и качаю на руках. Меня, к слову, по-прежнему не трогают: боятся хозяина. Он чётко дал понять, что хоть я не его женщина (всё дело в ребёнке), но трогать меня не рекомендуется.

В тот день я отдыхала. Вернее, не работала, разве что обещала Нойтре, нашей подавальщице, забежать вечерком, чтобы немного помочь. На часик, не больше — не хочу оставлять спящую дочку одну, а у молочницы Анаис своих дел по горло. Я ведь её отблагодарила, за труды подарила брошку. Простенькую, с кошачьим глазом, даже не из серебра — купила по дешёвке в лавке старьёвщика. Как раз и день рождения её скоро — хороший подарок вышел. Да, потратилась, но ведь не голодаю. Конечно, с Гридором не сравнить, но свобода легко не даётся.

Когда дочка подрастёт, попытаюсь устроиться нянькой в какой-нибудь богатый дом. Надеюсь, не запретят со своей девочкой приходить? Она ведь у меня хорошая, если ничего не болит, не мокрая и, когда просыпается, мама рядом, не плачет. Видимо, раньше всё из-за меня было: я плакала, и она со мной. А теперь спокойнее стала, только разговаривать не любит. Рагнар в её возрасте болтливее был, вовсю агукал. А эта нет. Лежит и смотрит своими большими глазками. И взгляд — как у отца. Даже странно, у младенца — и такое серьёзное выражение. Спокойное, сосредоточенное, внимательное.

Интересно, как он? Судя по тому, что меня никто не искал, прекрасно. Растит сына, завёл себе новую торху. Через неполных два месяца день рождения Рагнара будет справлять — два годика. Пышно, детей друзей пригласит, а норина Ангелина, наверняка уже писаная красавица, встанет на возвышение (или её няня поднимет) и, стесняясь, прочитает короткое поздравление. Сын задует свечи на торте, а потом бросится открывать подарки. А виконт с супругой будут смотреть на него и улыбаться.