Алина Лис - Путь гейши

Враз потемневшее небо в лиловых и багровых вспышках. Страшное. Словно сама пресветлая Аматэрасу отвратила свой лик, испугавшись творящегося на земле непотребства.

Во дворе полуразрушенного храма вгрызлись друг в друга, сплелись в почти неделимый клубок гигантский, пышущий жаром тигр и аметистовый дракон. Вцепились — не разнять — вечные соперники, две враждебные стихии. Вот удар хвоста дракона разнес в мелкий щебень одну из статуй собак, охранявших вход в храм. Вот тигр не глядя снес плечом хлипкую пристройку. Бамбуковые жерди, из которых она была собрана, с треском разлетелись по двору, упали рядом с Шином. Сёгун скорчился, закрывая голову от ударов, и всхлипнул от ужаса.

Бежать! Пока не поздно, бежать! Там, где сражаются боги и демоны, нет места простым смертным.

Другие самураи уже поняли это. Кроме него, во дворе не было никого — ни человека, ни зверя. Только Шин и два обезумевших существа — древних, изначальных. Порождения горнего мира в плотской оболочке. Шин попробовал поднять магический щит и чуть не завыл от досады. В душе, там, где раньше прятался огонек темного дара, силы крови Ясукаты, ощущалась болезненная пустота. Выгоревшие дотла угли, потухший очаг.

Он пополз — слепо, не глядя куда, лишь бы подальше от остервенелого безумства стихий. Рука соскользнула в пустоту. Впереди был провал — темная дыра, ведущая под землю.

Сёгун переполз через порожек. Оперся рукой о стену, пытаясь подняться. В ответ что-то скрипнуло, и каменная плита опустилась, закрывая его от разыгравшегося буйства стихий. Он выругался, помянув ёкайские проделки, но обратно ломиться не стал.

Переждать битву можно и здесь.

Странное стрекотание донеслось из туннеля. А вслед за ним нервное, царапающее постукивание коготков о камень. Ясуката встрепенулся.

Из тьмы выплыла прекрасная женщина с цитрой в руках. Контуры ее тела мягко светились, на алых губах играла предвкушающая улыбка.

— Приветствую тебя, путник, — сказала дзёрогумо, и цитра в ее руках зазвучала, словно сама собой.

Лиловые и алые зарницы вспыхивали над холмом все чаще. Исполинские звери рычали, захлебываясь ненавистью. Хвост тигра огненной плетью метался меж храмом и стеной, оставляя на камне отметины из сажи и копоти, дракон шипел и плевался паром, кольцами выгибая гибкое тело. Стекала пена по клыкам, блестела чешуя в языках огня на пламенной шерсти.

Извечные противники кружили, недобро поглядывая друг на друга. Они уже дважды сходились в схватке, и битва не прошла бесследно. Тигр окривел на один глаз — длинный шрам наискось пересекал его морду и разрывал ухо. Из ран в подбрюшье дракона стекали вязкие капли цвета темного пурпура.

Воплощения стихий взревели и снова пошли в атаку. Небо над храмом вспыхнуло, когда дракон и тигр сошлись в клинче, сплелись в урчащий, полный ярости и ненависти клубок. Тело к телу, рана к ране, теснее, чем любовники. Проникнуть в соперника, пожрать, поглотить, уничтожить…

Слиться…

Кровь цвета темного пурпура смешалась с рыжей, в золотых искрах кровью демона-тигра. Вспыхнула и заиграла всеми оттенками радуги над умытой дождем землей.

Прозрение было мгновенным и мучительным. Словно неведомая сила разом отсекла от Джина нечто. Словно он сбросил невозможную тяжесть, которую волок на себе всю жизнь. Скинул, выпрямился, смог вдохнуть полной грудью.

Драгоценный камень упал и покатился под ноги. Джин почувствовал, как выпадают клыки и когти, исчезает шерсть. Как меняется его тело, становясь меньше, слабее. Такое человеческое, жалкое, беззащитное рядом с убийственной мощью дракона.

Удар швырнул его на ограду, вышиб воздух из легких. Он сполз по каменной стене. И почувствовал, как ноги захлестывает гибкий хвост.

— Мия, стой! — выкрикнул он, вскидывая руки. — Не надо!

В ответ дракон взревел, потянул Джина на себя, оплетая кольцами, словно гигантская змея. Истекающая слюной и пеной раззявленная пасть нависла над головой. Из нее пахнуло океаном, рыбой и гнилыми водорослями.

— Остановись! — произнес он обреченно. Даже не пытаясь вырваться или ударить в ответ магией.

Бесполезно. Не в человеческих силах справиться с драконом.

На мгновение стало безмерно обидно умирать. Теперь, когда проклятие спало. Когда впереди целый мир, целая жизнь.

Джин вскинул голову. Он до последнего не закроет глаза.

— Мия! — донесся еле слышный голос со стороны. Глухой и хриплый. Мужской.

Дракон повернул голову, и Джин сделал это вслед за ним.

Акио Такухати стоял в дверном проеме полуразрушенного храма. Покачиваясь, неловко опираясь рукой о стену. По виску даймё стекала кровь.

— Не надо… лучшая ученица… он муж твоей сестры…

Ледяной Беркут отпустил стену, сделал еще шаг. Ноги подогнулась, и он рухнул на ступени.

Джин почувствовал, как сдавливающие его тело со всех сторон кольца ослабли. Распались, растеклись водой. Ощеренная клыкастая и рогатая морда растаяла в воздухе клочьями тумана. Дракон исчез, оставив после себя обнаженную девушку. Она села, озираясь испуганно и недоуменно, потом увидела лежащего на ступенях Такухати и с горестным криком «Акио!» бросилась к нему.

Небо над головой медленно светлело, снова наливалось синевой. Словно ничего не случилось. Солнечные лучи робко выглянули из-за туч, позолотили лежащий в руинах храм, двор, заваленный обломками.

— Славно повеселились! — пробормотал старший принц Аль Самхан, без сил опускаясь на землю рядом с Сердцем Моря. — Кто теперь убирать все это будет?

— Убирать буду я.

Джин повернулся, увидел в воротах Такеши Кудо во главе отряда и засмеялся.

— Восстановление храма закончат не раньше чем через месяц, значит, коронацию тоже придется отложить. — Такеши Кудо показательно развел руками. — Последние триста лет императоры Риндзин вступали на трон в главном храме страны, не стоит нарушать традицию.

Мия одобрительно кивнула.

— Но есть и хорошие новости. После такой… мм… впечатляющей демонстрации силы новой императрицы все главы кланов хором изъявили желание присягнуть крови Риндзин. Думаю, мы пресекли в зачатке любые семена бунта или идеи о смене династии. — С этими словами он выразительно покосился на Джина. — А объявление о вашей помолвке с даймё Такухати, — короткий поклон в сторону повелителя Эссо, — уничтожило последние иллюзии у тех, кто надеялся воспользоваться вашей неопытностью.

— Хорошо, — отозвался Акио раньше, чем Мия успела что-то сказать. — Что с Ясукатой?