Олеся Шалюкова - Пустыня смерти

— Итак, — взглянув на придремавших мальчишек, спящих на моих плечах, я взглянула на Хана. — Тяжело тебе приходится?

— Пройдёт ещё лет тридцать, прежде чем всё утихомирится в достаточной степени, — пробормотал Хан, залпом выпивая остатки вина в бокале. — Проблема в том, что придётся их урезать в срок куда меньший. Твой дед уже отправился на разведку и уже донёс, что с внешней стороны — война с переменным успехом идёт уже шестой десяток лет. Мы оказались как раз на границе конфликта. Так что, или воевать, или договариваться — сложно сказать. Но деньки впереди не из лучших. Невозможно сказать, чем закончится дело или с чего начнётся. Так что… Доверенные люди не помешают. Ты… останешься с Али?

Я отрицательно покачала головой:

— Да меня любой узнает! Такую приметную…

Хан дёрнулся, досадливо зашипел. Тайпан, сидящий в стороне, взглянул на него с лёгким раздражением, потом снова на меня — уже спокойно-спокойно.

— Чужак никогда тебя не узнает, даже если пройдёт рядом, Зеоннала.

— Почему?! — взглянула я вопросительно на Тайпана (ему я как-то привыкла доверять больше, сама не заметив этого).

Змей вздохнул, снова то, что я уже видела — рисунок хвостом, щелчок по нему и передо мной зависло зеркало.

Та, что смотрела из него, мной не была… Осторожно отстранив мальчишек, они так и не проснулись, я встала. Подошла ближе, глядя не с изумлением — с ужасом.

Не было больше раздражающего цвета янтаря — был белый-белый цвет, цвет костей. Волосы, брови, ресницы — всё было белым. Полагаю, что если бы у меня был хвост, чешуя тоже была бы такого цвета. Цвета костей…

— Я… — схватившись за горло, я увидела, как та, незнакомая, постаревшая за одно мгновение, повторила моё движение.

— Невозможно совершить то, что совершила ты, и не заплатить за это, — сообщил Тайпан, подползая ближе и обнимая меня за плечи, прижал к себе. Я не хотела плакать, но мне было смертельно обидно. Как же так!

Как же так… Мой янтарный цвет…

Мужские руки на моих плечах сжались ещё немного.

— Не переживай так сильно. Я тебя любой любить буду, — шепнул мне Тайпан.

Вскинув на него голову, я вздохнула:

— С такой вот спутницей, как я, ты ни в одном приличном обществе не покажешься.

Змей пожал плечами:

— Значит, я просто изменю мир, чтобы приличное общество такую, как ты, не просто принимало, но и делало это с восхищением и полагающимся тебе уважением.

В слова Тайпана почему-то верилось. Почему-то хотелось верить. А… Какая мне разница, где быть, если он смог переместиться мгновенно на множество змеиных шагов, то получится это и у меня. А значит, какое бы ни было расстояние — мой меч по-прежнему будет готов защищать Али.

Сторона… Я же могу выбирать?

Мне сложно стоять на двух ногах. И песков больше нет, где я бы могла танцевать. У меня больше нет того мира, который я знала и которому никогда не принадлежала.

Другой мир, в котором мне совершенно неожиданно захотелось остаться, поманил меня яркой зеленью и всплеском змеиной чешуи. Значит…

Чуть отступив, я взглянула в глаза Тайпана:

— Обещаешь?

И серьёзно кивнув, он повторил:

— Обещаю. Я всегда буду рядом с тобой. Я буду любить тебя. Любой.

И этого мне оказалось достаточно. Я не видела своего будущего с людьми, вне зависимости от того, как сильно я любила Али, деда. Как сильно бы я хотела танцевать в песках с мамой.

Я видела своё будущее только с этим непостижимым змеем.

Волна изменений прокатилась по телу, вместо ног плеснул белой костяной чешуёй хвост, и, выбрав одну сторону из двух, я свалилась на руки Тайпану. Получеловек, полузмея. История змеиного дитя подошла к концу.

Моя история, история Зеонналы, только начиналась…

На стене висела листовка. Янтарная красавица-девушка смотрела прямо на того, кто останавливал взгляд на листовке. Пересекала её сверху огромная надпись «Живой или мёртвой».

— Ты смотри! — удивился проходящий мимо парень, непосредственно засунувший руки в карманы. Какая-то девушка остановилась, загляделась, смутилась и тут же побежала дальше. — Ты разорился даже на магического живописца?

Второй парень рядом с ним, кутающийся в глубокий плащ, устало пожал плечами:

— Это долг юного императора. Разве ты сам не слышал, что они мне говорили, Ен?

— Слышал, слышал. Но ты выглядишь таким усталым, что я просто не удержался, — засмеялся Ен. — Итак, что мы делаем в этом маленьком городке на противоположной границе от военных действий? Или ты надеешься здесь кого-то встретить, а я и не знаю?

— Если ты намекаешь на мою невесту, то она вместе с отцом, на границе. Пока мы не перешли к активным военным действиям, они там, на случай непредвиденных обстоятельств.

— Она вообще собирается домой?! — удивился Ен.

Али в ответ пожал устало плечами.

— Ты же знаешь, она смотрит своими сверкающими глазами. И отказать ей не получается. Я надеялся, что она остепенится, когда побудет на границе пару лет. Но каждый год, что она проводит вдали от дворца, только заставляет её сверкать сильнее. Она ненавидит эти стены. Этих лордов. Даже с тем учётом, что их стало намного меньше, она готова на всё, чтобы держаться от них подальше. Даже отказаться от меня и нашей любви. И чем больше времени она на границе… тем чаще эта мысль заглядывает ей в голову. И, Ен, у тебя разве не так? Сам-то едва выбрался.

— Едва, — согласился парень с кривой усмешкой. — Но до сих пор не понимаю, почему именно это место. Не какое-то другое. А сюда, на границу с непроходимыми топями Лирандских болот, — Ен потянулся, снова поймал пару чужих взглядов, брезгливо дёрнулся. Чувствительные антеннки качнулись, ловя чужие мысли, но ничего хорошего там не было.

Али, император Аррахата, взглянул на своего друга:

— Я бы предложил тебе прогуляться до болот непосредственно. Но там слишком опасно. Особенно сейчас.

— Особенно?

— Период размножения квертеров.

— Ой, — Ен поморщился. — Не надо про них! Так… Подожди, если сейчас здесь самое опасное время, почему я не вижу отряда наг?!

— Потому что они уже там, — махнул Али головой на леса. — Приходится вырезать каждые три года семьдесят процентов. Оставшиеся тридцать умудряются восстановить свою численность до опасных пределов.

— Подожди! Ты же не…

— Ну, да, — император расплылся в счастливой улыбке. — Сказала, что ей некогда-некогда, так некогда… — договорить он не успел.

Всплеском белой как кости, белой как снег чешуи, из леса, к которому они подошли, неожиданно показалась прекрасная нага и кинулась к подошедшим. Обняла обоих, и хоть Али и Ен пошатнулись — впервые им удалось выстоять, а не рухнуть на землю.