Дмитрий Скирюк - Руны судьбы

Да и всё равно — уже поздно.

Один прощальный, долгий взгляд; потом единорог присел, встопорщил за спиной два призрачных крыла и прянул в небо, — только ветер в волосах.

Скачи, высокий.

Ох, скачи!..

Потом были солдаты, боль врезающихся в запястья верёвок, тычки, увещевания монаха... Дом — в дым. Истоптанный кровавый снег, зарево пожара,, три дня долгого пути, для Ялки слившиеся в долгий неразборчивый кошмар без всяческой надежды пробудиться.

...Заскрежетал засов. Дверь комнаты хлопнула, и на пороге появился Михелькин. В руках его был поднос со свежей снедью — ветчина, сыр, лук, тушёные грибы. Он задержался на пороге, смущённый, с удивлением посмотрел на нетронутый обед, потом на поднос в своих руках. Девушка даже не взглянула в его сторону, продолжала смотреть за окно.

— Ялка... — осторожно позвал он.

— Не называй меня так, — мёртво сказала она. — И вообще — уходи.

— Но так нельзя... ты же так ничего и не поела.

— Я не индюшка, чтоб меня откармливать перед костром.

— Не говори так! Они хотят тебе добра.

— У-хо-ди, — раздельно произнесла она и, наконец, повернула голову к нему. — уходи, Михелькин. Я не хочу ни о чём с тобой разговаривать. Меня от тебя тошнит.

Парень растерялся. Поставил свой поднос на стол и шагнул вперёд. Протянул руку.

— Ялка...

Девушка перегнулась пополам, и её фонтаном вырвало на пол.

У самых скал, у мокрого, чернеющего на снегу пятна пожарища Золтан осадил своего коня. Соскочил на землю, забросил поводья на луку седла. Огляделся.

— Так, — с горечью в голосе сказал он, — я всё-таки опоздал.

От дома остались только стены, сложенные из плитняка, да и те наполовину обвалились. Балки, двери, лежаки, полы и потолки — всё дерево сожрал огонь, не пощадив ни банного пристроя, ни навеса, ни сарая, ни проточных желобов. Снег был ужасающе истоптан, а в нескольких местах обильно залит кровью. Золтан осмотрел обугленную чёрную коробку дома снаружи и изнутри, но не нашёл ничего, что пролило бы свет на судьбу травника и двух его учеников.

Точней — ученика и ученицы.

Пока он ехал, распогодилось, и дождь как будто поутих, и сейчас Золтан решил расположиться на привал. Коню необходим был отдых, Хагг распряг его и некоторое время водил в поводу. Корыто уцелело. Он разбил кинжалом корку льда на каменной чаше, зачерпнул в ладони ледяной воды, напился, а остатки выплеснул в лицо. Прищурился на солнце.

Судя по всему, пожар случился здесь дня три тому назад, или четыре. Если кто-то и остался жив, то всё равно сейчас его было уже не догнать. Надо было искать какими-то другими методами. Золтан ещё раз огляделся внимательно вокруг, обошёл по кругу маленькую долину и со второго раза вдруг заметил какие-то знаки на большом, отдельно стоящем камне. Приблизился. Надпись была совсем недавней — четыре неровные руны, нацарапанные чем-то острым. Выглядело это так:

Первую из них Золтан опознал сразу: деревянные столбики с руной Hagla для защиты полей от града и по сию пору очень часто ставили в северной Фризии. Второй шла Ansuz (Золтану вдруг сразу вспомнилось давнишнее гадание и слова Жуги: «Четвёртая руна. Бог. А может, дикий гон...»). Последние два знака были Золтану незнакомы, но не требовалось семи пядей во лбу, чтобы после этого понять смысл этой надписи: «ХАГГ». Он постоял, кусая губы, потом направился туда, где сбросил на землю вьюки, вытащил из них походный маленький топорик, вернулся к камню и принялся копать. Снег скоро кончился, пошла земля, неплотно утрамбованная, комковатая. По всему было видно, что здесь недавно копали. Ещё несколько осторожных ударов, и в руках у Золтана оказался увесистый свёрток, крест-накрест перевязанный кожаным шнурком. Хагг разрезал его. Внутри оказались: большая плетёная коробка, уже знакомая Золтану тетрадь и несколько листов сухого жёлтого пергамента, свёрнутых в трубку. Золтан развернул свиток и вздрогнул.

«Мои поздравления, Золтан», — гласила самая первая строчка.

— Сукин сын... — Пробормотал он. — Он что, и в самом деле всё провидит наперёд?

Он отложил тетрадь и коробку, близоруко сощурился и стал вчитываться в исписанные мелким, торопливым и неаккуратным почерком листы со множеством зачёркиваний и исправлений.

Мои поздравления, Золтан. Я всегда знал, что ты <очень умен> не дурак, но всё равно приятно ещё раз в этом убедиться. Хорошо, что ты догадался рыть под камнем.

Но к делу. Ты знаешь много, но не всё. Я не говорил тебе, так было нужно, но сейчас мне некому больше довериться. Происходит что-то очень нехорошее. Тебе известно, что ко мне пришли мальчишка и девчонка? Так вот. Может статься, что я не смогу больше их опекать и учить. Видишь ли, если ты читаешь эти строки, то меня, скорее всего, уже нет в живых. Или же случилось так, что мне пришлось спешно оставить дом, и неизвестно, как и когда мы снова с тобой встретимся. В любом случае мне есть, что тебе сказать.

Последнее время я крепко увяз в загадках. Это меня тревожит. Ты уже знаешь, что Фриц — тот самый паренёк из Гаммельна, который был слепым мышонком. Я тебе об этом говорил. Так вот. Недавно я узнал, что эта девушка — тоже из них. Она не помнит этого, она была ещё маленькой, когда её родители уехали оттуда от греха подальше, поменяли ей имя и все такое. То, что они сошлись у меня, это чистейшая случайность.

Но вернёмся к Фрицу. Он стихийный маг, самоучка. Но при этом колдовать не может не должен.

Он будто травится волшебством, магия высасывает из него все силы. Тут не поможет никакой контроль. Я рассказывал тебе про ту девочку, которая не переносила пчелиных укусов, и которую прозвали кошкой? Точно так же дело обстоит и тут. Я не сразу это понял. Парень чуть не умер, пока я это сообразил. Ему нельзя колдовать ни при каких обстоятельствах! Я поэтому даже не учил его ничему, чтобы у парня не возникло соблазна. Ещё неизвестно, что бы он натворил с моих слов (ты же знаешь, что я путаю цвета). Я ничему не могу его научить потому, что не знаю, как. А чтобы очинить перо, надо сперва наточить нож.

Теперь о девочке. Тут я и вовсе бессилен. Она не может колдовать. Вернее, может, только не она. Вернее, это происходит, да, но я не понимаю, как она это делает. И она не знает и не понимает. Это может сделать только кто-то, как бы сквозь неё. Попробую объяснить попонятнее. Когда я вытаскивал Фрица обратно, и мне не хватило сил, она пришла ко мне па помощь, я вытащил нас всех через нее, она вмешалась и вытащила нас всех. Откуда она черпает Силу, я не знаю. Она — какой-то стихийный гений. Источник. Я никогда ни с чем подобным не сталкивался. Она как бы творит реальность, ей нужно только пожелать, чтоб кто-то высвободил эту Силу. Я осмелился назвать подобный феномен кукушкой (то есть, чтоб кукушка накуковала кому-то, сколько ему жить, нужно, чтобы этот кто-то сперва спросил её об этом. Правда, это ещё не значит, что она согласится ответить... Тьфу, как я всё запутал... Надеюсь, ты поймёшь).