Евгений Лукин - Труженики Зазеркалья

– Про покойную? – не поверил Леонид Витальевич.

– Вражда была, Леня, вражда… Ваську делили.

– Ну интересно! – зловеще всхохотнул тот. – Значит, если я обул тебя в реальности, то мы с тобой и здесь тоже должны стрелку забить?

– Персоналия-то – женская, – укоризненно напомнил дядя Семен. – Сорок с лишним лет одних баб отражала. Вот и нахваталась от них. Короче, ничего доброго об Ирочке этой я от нее так и не услышал… – Усмехнулся и продолжал сварливо: – Во всем она только одна и виновата: стерва, алкоголичка, жизнь Васькину сгубила, а потом еще и умерла – чуть ли не назло. Мужа не понимала, не ценила, талант он из-за нее в землю зарыл. Ну и так далее…

– Талант? – туповато переспросил Егор. – Какой талант?

Ему не ответили. Егорушка хмыкнул и недоверчиво тряхнул головой. Юному отражению и вправду трудно было уразуметь, о чем вообще речь. Ну, в зазеркалье – понятно: без таланта никого как следует не отразишь. А в жизни-то какой может быть талант? Живи – и все… Делов-то!

– Так-перетак в три створки трельяжа мать! – взорвался вдруг Василий, до сей поры не проронивший ни слова. – Чтоб их, гадов, навыворот поотражало! Только-только на человека стал похож, с бухлом завязал, в дому прибрался… Да что ж там за суки такие, в этой реальности! Мало того, что друг другу жизнь исковеркают, им еще и зеркала расколотить надо! Не склока – так революция! Зла не хватает…

Судя по всему, возмущался бы он долго, но тут в разговор опять влез незримый распорядитель.

– Внимание!.. – послышался его напряженный голос. – Заворочался! Просыпается… Полупалов, ваш выход! Малахову и Арчеде – приготовиться…

Все были настолько поражены последней фразой, что даже не сразу опомнились. Затем отражение Василия стремглав кинулось к павильону. Дядя Семен победно и многозначительно покосился на юного коллегу:

– Вот так-то, Егорка! Что я тебе говорил? Посмотрелся в осколок – и готово дело… Видишь? Явился мой соколик.

– А мо-ой? – разочарованно протянул тот.

– А у тебя, стало быть, не вышло. Я ж говорю: раз на раз не приходится…

Рабочее зазеркалье теперь ошеломляло ясностью красок и богатством оттенков. Ощущение слоистости пространства – исчезло. Правда, общий бардак в связи с незавершенной уборкой скорее увеличился, чем уменьшился, но это уже был качественно иной бардак. Бардак, внушающий надежду на чистоту и порядок в будущем.

Отразиловка шла в общем и целом без накладок. В унисон. Чуть ли не с порога Василий вкратце поведал гостям о том, что с ним случилось вчера. Рассказ его был выслушан с одобрением.

– Молодец! – гремел, расхаживая по ковру, дядя Семен. – Хвалю! А то помирать он, понимаешь, вздумал!.. А?! Зеркало-то! Смотреть приятно… Глянь, и ковер подмел!..

Счастливый Леонид Витальевич Арчеда лучился улыбкой и все ловил момент, когда ему дадут вставить слово. Атташе-кейс, в котором, надо полагать, ждала своего часа выпивка и закуска, он держал обеими руками перед грудью. Рядышком с изнанкой зеркала из отражения стены выдавалась на манер лепной гипсовой маски праздная физия Егора, с тоской наблюдавшего снаружи за происходящим.

– Значит, говоришь, изловила тебя Томка? – громогласно вопрошал дядя Семен. – Молодец баба! Одобряю! Только так с тобой и можно! А то помирать он вздумал!..

– Да ладно тебе… – пробормотал хозяин. – С чего ты взял-то?..

– С чего? – рявкнул шумный гость. – А кто на Иришкином кресте обещал повеситься? Я те повешусь, козел!.. Правильно, Васька, давай оживай! Какие твои годы!..

Он остановился передохнуть, и в разговор наконец удалось вклиниться Леониду Витальевичу Арчеде.

– Ну, ребятишки, – сказал он, ставя атташе-кейс на стол и предвкушающе потирая ладони. – Считайте, кончились наши черные денечки! Отломили мне в Москве кредит… Сколько – не скажу, не поверите… Приму вас обоих на работу, будете в потолок поплевывать и зарплату получать…

С этими словами он открыл атташе-кейс. Противу ожиданий, там не оказалось ни выпивки, ни закуски. Одни бумаги.

– Да пошел ты нА угол! – немедленно взревел дядя Семен, успевший к тому времени вновь перевести дыхание. – Слыхали мы это все, слыхали! «У меня крыша!.. У меня то, у меня сё!.. Еще два дня – и я хозяин города!..» Бесплатный сыр, знаешь, где бывает?! Ну сколько, блин, можно ловиться на одном и том же? Зуб даю – опять тебя, дурака, подставляют, а ты и рад!..

– Ну, верняк на этот раз, Семен!

– И это слыхали!..

Кто-то тронул сзади Егора за плечо. Он отпрянул от стены и обернулся. Перед ним стояла давешняя незнакомка, та самая, что представилась в прошлый раз Тамарой Истриной.

Левая бровь как бы слегка смазана…

А была ли она смазана у той яростной рыжеватой фурии, что привиделась недавно в осколке зеркала? Этого Егор не помнил.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

– Он там? – тихо спросила женщина, указав глазами на ртутно-серую стенку павильона, за которой по-прежнему гремел и бушевал трубный глас дяди Семена.

Растерявшись, Егор промычал нечто нечленораздельное.

– А эта?

– Кто?

Бледное личико выразило легкую досаду.

– А то не догадываешься!

– Догадываюсь… – осторожно промолвил Егор. – Все уже догадались…

Он смотрел на нее и не знал, что делать. Если она сейчас двинется к павильону, ее не задержишь. Одно отражение просто пройдет сквозь другое. Вообще такой поступок считается в зазеркалье крайним неприличием, но, раз уж она решила влезть в коробку да еще в облике умершего человека, то, значит, и впрямь готова на все!

– Я-то тебе что сделал? – шепотом спросил он.

Рыженькая взглянула на него с таким недоумением, словно с ней внезапно заговорило отражение колоды карт или стола.

– Ничего.

– Он же зеркало грохнет! А у меня это первое воплощение!

– У меня тоже, – безразлично отозвалась она.

Внезапно дядя Семен перестал глушить округу и заговорил нормальным своим негромким ворчливым голосом. Надо полагать, вышел наружу. Егор немедленно выглянул за угол, и оказалось, что коробку покинули все скопом, включая Василия. Ну, слава богу! В пустом зеркале ей появляться незачем…

– Куда это их понесло? – шепотом спросил Егор вышедших из павильона.

– Да придурок мой всех в ресторан поволок… – сердито сказало отражение Леонида Витальевича. – Кредит обмывать… Деньги карман жгут!.. А ты чего это шепчешь? – Тут Арчеда присмотрелся к Егору и вскинул брови. – Э! Что с тобой? Случилось что-нибудь?

Далее он осекся – и вместе с прочими уставился, замерев, на выступившую из-за угла павильона женскую песоналию.

Первым, как всегда, опомнился опытный дядя Семен.