Демьян Бедный - Новый Завет без изъяна евангелиста Демьяна

В понедельник, вторник и среду
Иисус вёл возле Храма беседу.
Но, беду учуя,
В тайном месте за городом ночуя,

Он в городе днём
Говорил не с прежним огнём,
А осторожно подбирая выраженья,
Чтоб не вызвать в саддукеях раздраженья.

Саддукеи, одначе,
Думали об этом иначе:
«Ладно, не возьмёшь нас на эту удочку —
Задудел в какую дудочку!

Грош цена твоей уловочке —
Быть бычку на верёвочке!
Вот мы с тобой поговорим…
Про Рим!» —

И подослали к нему провокаторов;
Те завели речь про римских императоров:
«Скажи, учитель, вразумительно:
Давать подать кесарю позволительно?» —

Скажет Иисус: «Не давать»,
Тогда его можно подковать
Прямо в руки Понтия Пилата:
«Казни этого супостата!

Бросает камни в твой огород:
Возмущает против Рима народ!» —
Иисус отъехал на уклончивом ответе:
«Чьё изображенье на монете?

Вы земное с небесным мешаете!
Почто вы меня искушаете?!
Хотите подставить мне ногу? —
Платите кесарю кесарево, а божье — богу!

И учтите — я человек лояльный;
У меня подход к делу идеальный:
Царство моё не от мира сего.
Выкусили? Во!»

Тут на Христа опять накатило;
Раздул он своё прежнее кадило —
Стал честить всенародно книжников,
Как самых последних ярыжников:

«Не подходите на близкое расстояние
К гадам, носящим поповское одеяние,
К тем, кто любит народные приветствия,
А народные слёзы оставляет без последствия;

Они — в синагогах председатели
И на пирах предвозлежатели;
Лицемеры, платящие десятину
С мелких трав, с анису и тмину,

Но живущие не от праведных трудов,
А с грабежа сирот и вдов!» —
Обличитель в словесном запале
Договорился дале

До близкого светопреставления
И второго своего появления
«На облаке с силой и славой великою»
Для расправы с враждебною кликою:

«Пусть знает всякий фарисей
И каждый гордый саддукей,
Что ему за его подлость присудится!
Истинно говорю: не прейдёт род сей,
Как всё это сбудется.

Придёт конец их змеиному племени
В самом непродолжительном времени!» —
Саддукеи, слыша такие речи,
Втягивали головы в плечи

И ворчали, ногти грызя:
«Терпеть это больше нельзя!
Любому нахальству есть мера!»
Вокруг Христа накалялась атмосфера;

Когда враги его пришли в крайнее возбуждение,
Получил Иисус дружеское предупреждение:
«Послушай, чудак галилейский!» —
Сказал ему тайно Иосиф Аримафейский,

Самый правдивый и добрый член синедриона, —
«Ты объявлен вне закона:
Кто тебя убьёт, не будет в ответе!
Сам я не был на совете,

Но есть такая наслышка,
Что не сегодня, завтра тебе — крышка!
Скорее отсюда беги;
За тобою охотятся враги!

Тебя может сгубить любая неосторожность;
Спасайся, пока есть возможность!» —
Иисус доброго совета не отверг:
«Какой, бишь, сегодня день? Четверг?

В эту же ночь нажму на все педали:
Только меня тут и видали!
Не пошёл Иерусалим по моим путям, —
Так ну его ко всем чертям!»

Иисус и раньше держал ушки
На макушке,
Чтоб не очутиться в саддукейской ловушке,
И ночевал на Масличной горе

В какой-то каменной дыре,
Куда нелегко было доискаться входа,
Возле старого масличного завода
(Таков и смысл названия

«Гефсимания»,
Что значит «тяжесть для выжимания»).
Сюда, на другую сторону долины Кедрона
Уходил Иисус от ищеек синедриона;

Но в четверг, поняв, что проиграл игру,
Иисус не пошёл на ночь в эту дыру,
А решил устроить трапезу пасхальную,
Точнее — пирушку отвальную.

Да где устроить — в Иерусалиме самом!
Вот и говорите: человек с умом!
Правда, в горницу условленную,
Для пирушки для той приготовленную,

Ученики вечерком
Пробирались тайком:
Служил им путеводною звездою,
Человек, «несущий кувшин с водою»

(Евангельская иллюстрация,
Как слаба была тогда конспирация!)…
Но, потому ль, что слежка оказалась худой,
Проглядевши идущих за кувшином с водой,

Или счесть это надо удачей чрезвычайною,
Вечеря оказалась действительно тайною. —
Вода, как всегда, натурально
Превратилась в вино моментально;

Пять человек, Иисус сам шестой,
Компанией холостой
Пили и ели.
Напившись, запели;

Иисус, однако, поглядывал кисло,
Он знал, что над ним нависло.
Тоска прорвалась после десятой чаши:
«Ох, несладки, ребятки, обстоятельства наши;

Быть худу, быть худу!» —
И косился сам на Иуду:
Решил он один задать стрекача,
Но любовь Иуды к нему горяча, —

Иуда от Христа не отвяжется,
Непременно за ним он увяжется.
Чистая с Иудой беда!
Услать бы его куда?

И сказал Иисус Иуде умильно:
«Любишь ты меня, Иуда, сильно!
Не в службу, а в дружбу:
Слетай-ка со скоростью орлиной

За Мариею Магдалиной.
Привыкли мы с ней быть неразлучно:
Без неё на пирушке скучно!
Она, как говорится,
Попеть, поплясать мастерица…

Пойдёшь за нею прямо,
Мимо Храма,
До Мусорных ворот,
Там направо поворот;

Потом налево вдоль балки
До мусорной свалки;
Потом ещё наискосок —
Стоит там дом ни низок, ни высок;

У крыльца новые кирпичные плитки,
Да три пальмы у калитки». —
Словом, дал Иисус адресок,
Соврать некуда боле:
Послал Иуду искать ветра в поле! —

«Ну а теперь, —
Закрыв за Иудой дверь,
Ошарашил Иисус остальную компанию.-
Айда со мной в Гефсиманию!

Нечего нам играть в прятки:
Там я с вами расстанусь, ребятки!
И чай, вам понятно самим,
Что мне сулит Иерусалим!? —

Для всех я умер отныне;
Буду скрываться в пустыне,
Где не разыщут меня саддукейские псы…
Да вы чего повесили носы?

Дождёмся ещё лучшей доли!
Ну, наливайте, что ли…» —
Так рече господь ученикам.
Пошла круговая чаша по рукам:

«Эх-ма! В последний раз отгуляюсь!
Я в пустыы-ню уд-да-ляюсь
Ат пре-краа-сных здеш-них мест…
Кому охота попасть на крест!?» —

После песен и прощального разговору,
Проклиная саддукейских вельмож,
Пошли они на Масличную гору,
Елионскую то ж.

Иисус, подвыпив, бахвалился:
«Ты что, дядя Семён, опечалился!?
Мы ещё, брат, воскреснем
Да саддукеев как по башке треснем!

У нас пойдёт ещё жизнь повеселее…
Я предваряю вас в Галилее:
Как только саддукейские собаки
Перестанут за мной гоняться по пятам,

Я с вами, паки и паки
Впредь буду видеться там!» —
Апостолы шли и шаталися:
Крепко вина нахваталися! —

В ров свалившись, Андрей Первозванный
Лежал там, как труп бездыханный;
Яков, Иван да дядя Семён
Еле вскарабкались на Елеон.

Но, карабкаясь, до того устали,
Что сами себя понимать перестали:
Утомлённые подвигом трудным,
Заснули они сном непробудным. —

Иисус до тех пор их будил,
Пока сам в беду не угодил…
Ну а как же «Моленье о чаше»? —
Это дело, православные, ваше:

Вы вольны верить в любые измышления,
Но знаменитого гефсиманского моления,
Когда, вручив себя «отчим заботам»,
Иисус обливался кровавым потом
И в отчаянном страхе страдал и рыдал, —
Этого никто не видал!