Иар Эльтеррус - Вера изгоев

Уходя, Лена оглянулась и снова закусила губу. Эрик сидел в кресле сгорбившись, от него веяло такой тоской, что не по себе становилось. Впрочем, у нее самой на душе тоже кошки скребли. Так хотелось вернуться, броситься к нему, прижаться, обнять. Но нельзя. Понимала, что нельзя. Лена зло смахнула выступившие на глазах слезы и решительно вышла. Господи, почему ты так жесток? Почему ты запрещаешь отдающим тебе всего себя даже каплю любви и тепла? За что ты так? Ей было очень холодно. Настолько холодно, что душа, казалось, покрылась инеем. Но свой долг Лена выполнит, никуда не денется – выполнит.

Вернувшись в свои покои, молодая женщина рухнула в первое попавшееся кресло и залпом выпила еще стакан виски, которое в последнее время стала потреблять в огромных количествах. Все равно спиртное не могло причинить ей никакого вреда, а вот некоторое утешение иногда давало. Очень ненадолго, но давало.

Взгляд упал на с интересом поглядывающую на госпожу Этаниэль. Вспомнились слова Эрика. Плетущий долго уговаривал Лену изменить своим принципам и не отказываться от того, что так хотят подарить ей вассалы. В чем-то, наверное, он прав. Понятны теперь причины ее раздражительности в последнее время. Раздражительности, с которой Лена ничего не могла поделать, несмотря на то, что как будто владела своими чувствами. Значит, накапливающееся напряжение от отсутствия энергообмена? Но разве нет иного способа добиться его, кроме секса? Должен быть. Обязательно должен. Надо будет порыться в ментале, что-нибудь, да обнаружит. Но пока найдет, придется некоторое время использовать вампирш. Хочется того или нет – Эрик показал ей, что бывает с ведьмой, не сбрасывающей накопившееся напряжение. Ничего приятного, лучше избегать подобных вещей. Только никаких личных взаимоотношений – голая физиология.

– Ты не передумала? – глухо спросила Лена.

– О чем вы, госпожа? – удивленно вскинулась эльфийка.

– Да о том, что ты хотела дать мне в замке твоего брата.

– Я никогда не передумаю! – вскинулась от неожиданности Этаниэль, ее красивое лицо озарилось радостной улыбкой.

– Только прошу учесть одно обстоятельство, – холодно сказала молодая женщина. – Я не собираюсь делать что-нибудь для тебя. Я тебя просто использую, когда мне взбредет в голову. Использую таким образом, каким сама захочу, и вне зависимости от твоего на то желания. Ничего больше. Согласна на такой расклад?

– Я на все согласна, госпожа… – спала с лица эльфийка, но быстро взяла себя в руки. – Я исполню любой ваш приказ. Госпожа желает сейчас?

– Нет, – отмахнулась Лена. – Пока нет. Я тебе скажу. Возможно, что и вообще не понадобится, найдется другой способ. Обещать я ничего не намерена. Уяснила?

– Да, госпожа.

Этаниэль выглядела мрачной, но решительной. Странное существо. Если бы самой Лене кто-нибудь сказал такое, как она сказала эльфийке, то плевать бы кто сказал – летел бы этот сказавший куда подальше. Такое нельзя позволять даже любимому человеку! Впрочем, ее собственный выбор, на который Этаниэль имеет полное право. Но пусть не удивляется, что и относиться к ней станут соответственно.

Лена откинулась на спинку кресла, отпила еще глоток виски и мрачно уставилась в стену. Холодное безразличие постепенно сковывало ее душу. Что, милочка, становишься настоящим главой иерархии, добивающимся своего любой ценой? Невзирая на боль и горе других? Похоже на то… Самой больно, так отыгралась на беззащитном существе, давшем тебе вассальную клятву и готовом ради тебя умереть? Обидела. Просто так. Стыдно, Елена Сергеевна, стыдно. Вскоре Этаниэль попросила разрешения уйти и теперь тихо плакала в своей комнате. Молодая женщина четко слышала ее горькую обиду через чувственное восприятие, данное ей кровной клятвой, и нервно ежилась. Плюнула бедняжке в душу. И извинения даже не попросишь, не поймет. Госпожа извинений не приносит. Никому и никогда. На то она и госпожа. Однако все равно придется пойти и извиниться, путь даже Этаниэль этого не поймет. Нельзя так относиться к тем, кто готов ради тебя на все. Придется внимательно следить за собой, превращаться в хладнокровное чудовище Лена вовсе не хотела. Хотя если это понадобится для дела, то станет чем и кем угодно. Хоть шалавой, хоть чудовищем, хоть зверем. Неважно какую цену придется уплатить ей самой за спасение родного мира. Совсем даже неважно.

Она вздохнула, решительно встала и направилась к комнате эльфийки. Имей смелость признавать и исправлять собственные ошибки, Елена Сергеевна.

Эрик с грустной улыбкой наблюдал за Леной из ментала. Девочка учится. Нелегко это, сохранить в себе душу, имея невероятную по меркам людей власть. Очень нелегко, но у нее получается, похоже. Причинила боль другому по недомыслию и теперь мучается угрызениями совести. Хорошо, что эта совесть у нее есть.

“Учись, хорошая моя, любимая моя девочка. Учись, тебе многое предстоит. Никогда не думал, что даже я способен полюбить. А вот пришло и не спросило моего согласия. Несмотря на всю мою силу. Жаль, нельзя. Палач всегда одинок, иначе невозможно, иначе просто невозможно. Учись, светлый мой огонек, иди своим путем и помни, что где-то за твоей спиной маячит мрачная, неприкаянная тень – я. Несчастное чудовище, осмелившееся полюбить, но понимающее, что права на эту любовь не имеет. Но я все для тебя сделаю, помогу всем, чем смогу. Закрою собой от любой беды. Постараюсь даже, чтобы мой уход не причинил тебе лишней боли. Обставлю все так, чтобы ты просто не поняла, что происходит. Не нужно тебе знать этого. Не нужно, хорошая моя. Нам не суждено счастья ни здесь, ни в ином мире. Таким как мы его никогда не дают. Наша жизнь – боль и отчаяние, больше нам ничего не светит. Долг, только долг. Ничего, кроме долга, будь он трижды проклят. Я рад, что ты сама осознала эту страшную истину, девочка. Очень рад. Тебе сейчас больно, понимаю, но не стоит из-за этого причинять боль другим. Хорошо, что ты, совершив ошибку, стыдишься совершенного. Останься человеком, не становись чудовищем, огонек. Нам слишком просто стать чудовищами, слишком. Надо держаться, нельзя идти по легкому пути. Учись, моя хорошая, а я поддержу тебя, стараясь, чтобы ты этого не заметила…”

В комнате зазвучала музыка. Ее громкость медленно нарастала, пока не стала нестерпимой. “Гадкие лебеди”.

– Одиночество – вера изгоев… – повторили вслед за певцом бескровные губы Палача. – Вера изгоев… Путь мертвецов…

Торжественное пение разносилось под сводами московского Успенского Собора. Сегодня здесь собрался весь высший свет страны. Впрочем, старых дворянских родов осталось немного, а новые… Кто знал чего от них ждать? Никто. Но торжественность происходящего заставляла забывать обо всем. Коронация. Первая за сто лет. На престол снова становящейся империей России всходил император Александр IV.