Вероника Иванова - Горные дороги бога

– Вы и в самом деле прекрасны. Все именно так, как мне и рассказывали.

– Вы очень добры, эрте, – прошептала Нери, и мне почему-то показалось, что она старается убедить в сказанном и себя, и своего собеседника.

– О доброте поговорим после, дорогая моя. Когда появится необходимость. А пока скажите, как скоро вы сможете найти себе замену?

– З-замену? – заикаясь, переспросила хозяйка Блаженного Дола.

– Да. Человека, который сможет принять ваши обязанности по управлению здешними землями.

– Если это потребуется… Трех дней должно хватить. Но зачем я должна передать кому-то…

– Затем, что обязанности у вас появятся новые.

Нери заметно покачнулась, но сейчас поддержать ее было некому, и девушка устояла на ногах самостоятельно. Хотя трудно было представить, чего ей стоило и это, и следующий вопрос, произнесенный по-прежнему негромко, но намного тверже, чем все предыдущие слова:

– Какие обязанности?

– А не слишком ли вы любопытны? – пожурил лисичку Дарохранитель. – Впрочем, таинственность и впрямь более не уместна. Мне нужен наследник, дорогая моя. Ребенок, рожденный красивой, здоровой женщиной и воспитанный хорошей матерью. Выбор пал на вас.

«Безымянный жених, перед чарами которого не может устоять ни одна невеста…» Кажется, так рассказывала Элса Квери, улыбаясь наивности страшных легенд, передающихся из уст в уста в здешних краях? Что ж, теперь я знаю: все это самая настоящая правда. И жених, и чары, которые он накладывает на свою избранницу. Ибо кто может в здравом уме отказать Дарохранителю Логарена в любом его желании?

– Это честь для меня. – Она подняла голову, задирая подбородок высоко-высоко, хотя следовало бы, наверное, наоборот, покорно склониться перед явленной волей. – Это честь для женщины.

Да, покорностью здесь и не пахнет. Хорошо еще, если Нери не обвинят в излишней дерзости.

– Но я этой чести не заслуживаю.

Кисея на шляпе качнулась.

– Не нужно скромничать, дорогая моя! Право стать матерью наследника Дарствия имеет любая подданная. Ну разве что кроме…

– Кроме меня, – упрямо повторила лисичка.

– Объяснитесь, – велел Дарохранитель, подпуская в голос прохлады.

– Я преступила закон.

– Каким же образом?

Кажется, он все еще не верил в серьезность намерений хозяйки Блаженного Дола, а вот я уже не сомневался. И смутное предчувствие беды струйкой пота пробежало между моими лопатками.

– Я соблазнила и склонила к запретной близости дарственного чиновника.

Жаль, что земля не умеет разверзаться под ногами, когда это так необходимо!

– И ношу под сердцем его ребенка.

Вот это, конечно, уже была ложь. Наглая. Но зато все остальное…

– Это веская причина, – признал Дарохранитель и, помолчав, задал вопрос, которого я ждал, но не хотел услышать: – И вы можете назвать имя и чин этого человека?

Даже если она не собиралась идти до самого конца, то теперь ей не оставалось ничего другого, кроме как произнести:

– Ханнер Мори со-Веента. Смотритель Блаженного Дола.

Самым нелепым было то, что я не чувствовал себя преданным. Когда Натти подсунул мне «мокрую глотку», тогда да, праведное возмущение бушевало во мне вовсю. А сейчас сознание ощущалось на редкость ясным и спокойным, словно случилось не просто нечто закономерное, а то, что не могло не случиться. Так, к примеру, за летом всегда приходит жестокая насмешница осень.

Правда, не слишком ли рано в этом году?

Дарохранитель молчал недолго:

– Подите прочь, дорогая моя. Следуйте судьбе, которую выбрали.

Не знаю, на какое развитие событий рассчитывала Нери, но вряд ли надеялась так легко и просто избежать цепкой хватки Безымянного жениха, потому помедлила уходить. Сдвинулась с места, только когда рука человека в странной шляпе скучным жестом повторила прозвучавшее ранее приказание. А вот следующее короткое движение пальцев, указавшее на место рядом с Дарохранителем, предназначалось уже для меня.

– Отчаянная женщина.

Или отчаявшаяся, что явно вернее. И еще неизвестно, что страшнее, первое или второе.

– Слишком отчаянная для меня. А для вас?

– Она добилась исполнения своего желания, – сказал я, делая последний шаг.

– И весьма успешно, – согласно качнулась кисея на шляпе. – Но платить за него придется кому-то другому.

Я знал. О цене. О том, что ее все равно назначат. Но меня давным-давно приучили делать то, что в моих силах, ни мгновения не сомневаясь в исходе событий. Если можешь, зачем отказываться? Разве не для того боги наделяют человека частичкой своего могущества, чтобы он исправлял огрехи, пропущенные усталым божественным оком?

– Впрочем, подобные шалости все же простительны, особенно молодому человеку. В отличие от того, что трудно счесть шуткой или капризом.

Он переступил с ноги на ногу, чуть сместившись в сторону.

– Мне представляли вас как человека, всегда действующего по правилам. Но либо наблюдатели жестоко ошиблись, либо… вы уже не тот человек, каким были прежде.

Если бы!

«Не тем» я чувствовал себя на юге и поначалу в Руаннасе, пока чрезмерно нежный горошек, порожденный желанием упорного садовника и могуществом незадачливого демона, не выпил из моего тела последние капли чужого присутствия. А потом все вернулось обратно. В прошлое. В те дни, когда я еще не помышлял о новой жизни.

– Ваши деяния на посту Смотрителя Блаженного Дола вполне укладывались в границы дозволенного. Но далее… Ладно, оставим в покое Катралу. В конце концов, этот город и раньше жил по собственным законам, и теперь счастливо исполняет их, разве что с другой стороны. А как насчет всего остального? Что это была за выходка с низвержением исконного хозяина его же слугами, да еще при непосредственном участии чиновников Наблюдательного дома? А выступление против поборников веры? Да, прибоженные пользуются определенной самостоятельностью, но они такая же часть дарственного устройства, как и прочие. Вы же решились поколебать сначала одну опору, потом другую, не думая о том, что вслед за ними непременно пошатнется и все строение целиком!

Занятно. Так я еще не пробовал смотреть на свои поступки. И ведь получается, что его недовольство вполне справедливо. Ну да, где-то фактом больше, где-то меньше, но в целом…

– Вы наделали много странных вещей. Их можно уложить в пределы существующих законов и правил, но… Каждое из ваших деяний, внешне безобидное и вполне законопослушное, почему-то приводило к крушению устоявшихся основ!

Он говорил горячо и вместе с тем не столько злился, сколько удивлялся. Словно я каким-то чудом ухитрился проделать то, о чем подумывал на досуге и сам Дарохранитель, а главное, успел опередить высочайшую волю.