Анатолий Нейтак - Попытка говорить 3. Нити понимания

Со временем Пестрота тоже канет в вечность, и сам Спящий последует за ней. Вполне возможно, даже сама Бездна однажды трансформируется настолько, что эта трансформа станет эквивалентом гибели. Ну и что?

Я, прошедший через небытиё нирваны, скажу так: смертны все, и всё смертно. Но если в хаосе гибельных перемен вообще возможно нечто вроде бессмертия, то лишь в одной форме: возможности сознательно выбирать, что в тебе будет жить, а что умрёт. Смерть разбивает любые оковы… но мои Нити Понимания могут использовать даже острейший из инструментов.

Схетты больше нет рядом со мной: она Изменилась. И что с того? Кто помешает мне самому Измениться так, чтобы снова пойти рядом с ней?

Действительно, кто?

Только я сам. Никто более.

- Благодарю тебя, Баацеж.

- Принимаю благодарность, Рин. Могу я… ты ведь видишь будущее, и…

- Перестань, – резкость смягчается улыбкой. – Тебе не к лицу такой тон. А насчёт будущего ты не прав. Я не вижу его.

- Нет?

- Нет. Я его ощущаю-творю. Что же до твоего вопроса… не волнуйся, друг мой. Не только ты любишь её.

Честно сказать, генарх застал меня врасплох. Я даже не подозревал, что он умеет улыбаться так… так… по-детски, что ли. Без остатка отдаваясь этому занятию.

А с другой стороны – чему удивляться? Баацеж прожил не одну тысячу лет. И то, как именно он жил, лишний раз подтверждает простую истину: не только мне ведом "секрет" изменчивого бессмертия.

Айса я обнаружил в месте, которое у меня с ним ассоциировалось слабо. Чтобы не сказать – вообще не. Что с меня, атеиста, возьмёшь! И тем не менее, бывший принц именно что посещал храм. Точнее, Большой Собор Энгасти.

Говорят, что маги слабо склонны к вере в богов. И вообще в вере во что-либо, кроме своего резерва. Как во всякой шутке, в этой тоже есть своя – и немалая – доля истины: истово верующий маг действительно сродни чему-нибудь мифическому, вроде философского камня или универсального растворителя. Истово верующие с мощным магическим даром обычно идут в жрецы, с перспективой стать аватарами. Но…

Магия – она, конечно, куда больше, чем просто средство достижения целей. Это и образ жизни, и стиль мышления-действия, и даже, отчасти, религия сама по себе. Но рациональная магия (а в Энгасти она в основном именно такова) охотно отвечает на вопросы вроде "что", "где", "когда", "сколько", "чем" и "каким образом". Но магу смешно спрашивать у собственного инструмента, даже если этот инструмент кажется ему равным по важности душе, "зачем" или "почему". Те самые детские вопросы, отыскать рациональный ответ на которые удаётся далеко не всегда, которые зачастую выводят в области иррациональные, не подвластные опыту и эксперименту – ведь даже если ты дорос до уровня высшего мага, это не означает ни всеведения, ни могущества иного, чем локально бесконечное. А смысл существования, зараза такая, чаще всего расположен где-то вне тебя, и его нужно постоянно искать.

Так почему бы не в храме? Если уж быть последовательным сторонником разумного подхода к жизни, зачем начисто отвергать одну из граней реальности? А боги Пестроты более чем реальны, и служат им не самые глупые смертные. Пообщаться с которыми, если даже боги не снизойдут до прямого ответа, бывает интересно.

Вот и Айс, похоже, искал чего-то такого вне привычного круга…

А я искал его, но на обстановку внимание обратил тоже. Благо, она того стоила. Как и следовало ожидать, в Большом Соборе Энгасти не витал душок фанатизма, попахивающий палёной плотью и гниющими язвами великомучеников. Здесь царил дух спокойного величия, подчёркнутый богатством, не переходящим в кичащуюся собой роскошь. Храмовые интерьеры были красиво и обильно украшены – но, скорее, потому, что так полагалось по статусу. И потому, что энгастийцы, живущие в столице, сами по себе существа не бедные. Известной картины, когда сияющая золотом куполов церковь высится над грязью и убожеством курных изб, здесь и близко не наблюдалось. Здешней вере аскеза была лишь средством, пожертвования – не мздой, но знаком искренней благодарности, а суть веры, чутко спящей под сводами Большого Собора, близилась к той самой "вере в резерв". Или, говоря точнее, к вере в то, что камень прочен, вода текуча, небо красиво – особенно в ясную погоду. Что мир, в конечном счёте, устроен разумно и справедливо.

Показательной стала сцена, которую я увидел по пути (притом я даже остановился, чтобы послушать и посмотреть происходящее целиком – благо, много времени это не потребовало). Некий ваашец, одетый с нарочитой скромностью, но всё равно по степенности своей, по чувству собственной значимости, вошедшей в привычку, напоминавший не то богатого торговца, не то чиновника высокого ранга, ступил в луч, ухищрениями архитектора кажущийся не имеющим источника вертикальным столбом небесного сияния. Негромко, но звучно полились слова Открытой молитвы, тоже, по всему судя, произносимой не впервые:

- Оборони, судьба, от мести слабых, от решений глупых, от жалости низких, от честности лукавых; не введи во власть хладнодушных, не понуди к союзу с трусливыми, не поставь против необоримого, неизъяснимого и непостижимого; дай силы устоять там, где качает, удержать там, где рвётся, понять там, где смущает, смеяться там, где от боли и самую душу вынимает.

Небольшая пауза, чтобы перевести дух. И дальше, с прежней размеренной чёткостью:

- Оборони, судьба, от взглядов алчных, от воли злых, от внимания гордых; не позволь сомкнуться сводам тюремным, не дай случиться свободе бездомной, не порази неизлечимым, нестерпимым и неподъёмным; дай волю внешнюю как продолжение воли внутренней, избави от вины в глазах людских, но пуще того – от бесчестия в глазах собственных.

Ещё пауза. И финал:

- Об остальном же, судьба, позаботимся сами. Снизойди и ниспошли.

Постояв ещё немного, ваашец вышел из столба света так же спокойно, как вошёл, передал некий небольшой пакет ожидающему рядом служителю. Последовали взаимные благодарности, не дежурные, по обязанности, но явно обоюдно искренние. После чего ваашец развернулся и ушёл. Насколько я понял, никакие дары не являлись обязательными, обрядовая обязаловка здесь вообще не приветствовалась – а потому пожертвования не превращались в привычку. Приятно, однако, что золото веры здесь не меняют на мишуру религии!

Впрочем, это же Энгасти. Здесь это как раз нормально и естественно.

"Самому, что ли, встать в яркий чистый луч и попросить судьбу о чём-нибудь? Точнее, ясно, о чём… о ком.

Нет. Прочь, соблазн! Со своей судьбой я разберусь без ритуалов, хоть десять раз красивых. И потом – если назвался атеистом, это ничуть не даёт права изменять своей вере".

Айс нашёлся в дальнем конце Собора, в приделе Веррая и Тепелью. Для энгастийцев Господь Правых, божественный Судия, и Госпожа Живых Бериллов, божественная Любовь, были супругами – и показательно, что жрецы Веррая и Тепелью, с которыми говорил Айс, также составляли пару. Показательно и то, что брак старших аватаров Справедливости и Любви был по определению бесплоден: от человека тианка не принесёт плода… если в естество не вмешаются либо магия, либо божественная воля.