Дана Арнаутова - Год некроманта. Ворон и ветвь

Он рычит и бьется в кандалах так, что из-под железных колец брызжет кровь. Ненависть и ярость мальчишки почти видно в воздухе над кругом. Не верьте, что ненависть черна, она ослепительно белая, когда сильна настолько! Две струи: снежно-сияющая и кроваво-алая сплетаются перед моим вторым зрением. Силы столько, что сама ткань реальности плывет и плавится. У мальчика был отличный потенциал! Нереализованная Сила столбом бьет в пространство, собираясь…

— Сволочь! Мразь! Мр-а-а-азь!

— Всего лишь некромант, — хмыкаю я, ловя момент, когда тело оказывается возле пола.

Узкий трехгранный стилет резко и точно входит под левый сосок. По ту сторону Тени бушует приближающийся Йоль: время жертвы, открывающей врата между жизнью и смертью, между мирами и эпохами. Теневой мир беснуется, чуя дикую, необузданную, сырую силу, которую я собираю и щедро лью в пространство. Этой магии юному Деррику хватило бы на всю жизнь, так оно было рассчитано при его рождении высшими силами. Я трачу все сразу! Жуткий удар сметает преграды между мной и маленьким жалким человечишкой в герцогской короне. Какой отпечаток ауры? Какой след? Сила Деррика выжигает все на своем пути, направленная моим холодным ювелирным расчетом. Вся святая инквизиция, все псы церкви не смогут ничего вынюхать в этой мертвой пустыне. И пусть Керен задается вопросом, откуда у его бывшего ученика столько сил для удара — правду ему не узнать. За сотни миль отсюда тело человека, мечтавшего о короне, считавшего себя высшим существом, содрогается и изломанной куклой опускается на пол, истекая кровью из всех телесных отверстий. Здесь, в подземной лаборатории, что давно и безнадежно разыскивает церковная свора, я едва не падаю прямо в круг, на тело Деррика, вовремя отползая к стенке.

Тихо. С поверхности не проникает ни один звук, а тут шуметь некому. Свечи вот-вот догорят, а сил на то, чтобы встать и уйти, у меня нет. Я выложился полностью, как и было рассчитано. И до наступления Йоля еще пара часов, так что Керену придется признать поражение. Он, конечно, не успокоится. Но сейчас я не хочу об этом думать. Сегодняшняя партия за мной.

Щелчком пальцев я призываю все еще торчащих под дверью близнецов и, еле ворочая языком, приказываю. Один зажигает светильники, второй ковыляет в кладовую за бутылкой. Когда он приносит требуемое, я понимаю, что лучше бы сходил сам. Она же вроде кончилась, эта несусветная гадость! Не иначе, за мои грехи Темный подсунул еще одну бутылку. Впрочем, мне ли жаловаться? Я отбиваю горлышко о край каменного стола и жадно пью, не замечая вкуса и крепости. Хоть бы свечи побыстрее догорели. Близнецы панически боятся круга, так что это мне придется самому. Ползком перебираюсь к огаркам и внезапно понимаю, что мальчишка еще жив.

Как? Как такое может быть?! Я пробил ему сердце! Двигаюсь еще ближе. На губах Деррика розовая пена, но он дышит. Медленно, с трудом, но дышит! И я бы сказал, что поражено не сердце, а легкое. Чудеса! Но ведь любопытно. Я осматриваю рану, откуда все сочится странно пенящаяся кровь, пальпирую грудную клетку, нащупываю слабый редкий пульс на обоих запястьях. Ну, точно. Надо же, редкость какая! И что мне теперь с тобой делать, мальчик?

Можно просто уйти и оставить все как есть. Или добить. Это будет самым разумным решением, следовательно, самым правильным. Так учил меня Керен. А он всегда был прав, как ни тошно это признавать. У мальчишки не осталось ни капли магической силы, для меня он бесполезен. И даже опасен. Теперь я не один знаю убийцу герцога Альбана…

Я продолжаю уговаривать себя, поднимаясь на трясущиеся ноги и, держась за стены, выползаю в коридор. За тем, что нужно мне, братцев не пошлешь… Путь до моей комнаты кажется длиной в несколько миль, сердце стучит так, что наверху должно быть слышно, пальцы несколько раз соскальзывают с резной ручки шкафа. Зажав в ладони маленький хрустальный флакон, я пускаюсь в обратный путь, надеясь, что Деррик за это время уже умер. Но проклятый мальчишка дышит.

Опускаюсь на колени рядом с ним, едва не падая. За содержимое этого флакончика можно купить неплохую деревню возле столицы, и еще останется на ремонт замка, вроде того, в каком вырос я. А флакон последний — самому бы пригодился… Я рывком вытаскиваю нож и бережно вливаю половину содержимого в узкую рану, расширяя ее пальцами. Вторую половину — в уже посиневшие губы. Теперь только ждать. Нет, еще цепи… Косясь на круг, близнецы, приподнимают тело, подстилают под него брошенный Дериком плащ и укрывают обнаженное тело просторными полами. Теперь точно все… Я сижу в стороне, пью очиститель для столов и пытаюсь не думать, почему сделал то, что сделал. Будем считать это экспериментом. Я придумаю — каким. Йоль милостив к парню, через час, когда я уже вдребезги пьян, Деррик открывает глаза. Сил говорить у него нет, он просто смотрит на меня.

— Герцог Альбан сдох, как и было обещано, — сообщаю ему заплетающимся языком. — А ты жив, как видишь. Я на это не рассчитывал, правда. Считай — повезло. У тебя сердце с правой стороны. Редкость, но бывает. Раз на десять тысяч, примерно… Посмотреть бы… Да, я тебя обманул. Мне нужна была твоя ненависть, и я ее получил.

Он не пытается шевельнуться, что-то сказать. Просто лежит и смотрит. Я вздыхаю.

— Если переживешь эту ночь — выживешь. И нет смысла убивать, раз уж я потратил на тебя эликсир второй жизни. Расточительно выйдет. Закрывай глаза и спи.

Он так и делает. Красивый и умный? Надо же! Боги расщедрились. Еще и маг. Был… Надо понаблюдать, не вернутся ли к парню способности, хоть частично. Это же интересно, верно?

Свечи окончательно гаснут, но светильник на стене дает пламени достаточно, чтобы я видел все, что хочу. Бутылку, круг, Деррика. Тень Керена медленно растворяется, уходит в прошлое, откуда выползла нежданным и нежеланным напоминанием. Надо признать, нескучный в этом году выдался Йоль. А я, как всегда, не успел загадать желание…

Время в мире романа считается двумя способами. Для людей это традиционное летоисчисление от Пришествия Света Истинного, по которому действие романа начинается в 1218 году. Данное летоисчисление имеет двенадцать календарных месяцев, их названия — просто порядковые числительные от одного до двенадцати на латинском языке, точнее, его аналоге в мире романа. Необходимым условием приобщения какой-либо страны к Благодати Света Истинного всегда являлся переход на единый церковный календарь, заменявший светский в приобщенной стране.

Первый месяц — Примус

Второй — Секундус