Лорел Гамильтон - Соблазненные луной

Кураг слегка ткнул ее в бок. Она обиженно уставилась на царя.

– Чего ты? Ты же хотел, чтобы я заставила малыша светиться!

Глядя на Курага, старательно сохраняющего невозмутимость, я поняла, что для него одно дело – дать Криде позабавляться с Китто, и совсем другое – включить в ее забавы меня. Из этого было два следствия. Первое: у меня есть преимущество в любых переговорах с Курагом; и второе: это заметят и другие гоблины, если уже не заметили, и расценят это как слабость. Монархия у гоблинов не наследственная. Царем становится тот, у кого хватит силы свергнуть и убить прежнего царя. Ни один царь гоблинов не умер в своей постели. Сейчас все гоблины боятся Курага, но стоит им унюхать одну слабость, и они заподозрят, что есть и другие. Чутье на кровь у них не хуже, чем у акул.

– Нам дадут посмотреть? – снова сказал тот же мужской голос из-за рамы.

Кураг метнул в ту сторону злобный взгляд:

– Принцесса не дает представлений. – Он повернулся ко мне. – Или это изменилось с той поры, как ты завела гарем? – Ему удалось снова водрузить на лицо воинственную гримасу, под которой он прятал свои истинные чувства.

– Я приласкаю Китто, чтобы помочь ему справиться со страхом.

Из-за зеркала послышались крики и свист. Типично мужские звуки, вполне уместные в каком-нибудь баре в субботний вечер.

Кураг не обратил на них внимания, как водится, но кулаки у него сжались, а плечи напряглись. Царица подобралась, словно была готова сбежать от греха подальше.

– По меркам гоблинов, зрелище будет не впечатляющим, да и по меркам неблагих сидхе тоже. Но я помогу ему успокоиться и открыться магии.

– Я уже видел, как он сияет, Мерри. Я верю, что он – сидхе. Верю, что какая-то магия в нем есть. Но не та магия, что помогает в бою. А только эта магия нам и нужна.

– Ты так говоришь, потому что гоблины просто не знают никакой другой магии, – сказал Дойл.

– Я так говорю, потому что это – правда!

Глаза Курага от гнева стали скорее оранжевыми, чем желтыми.

– Ты хочешь видеть, как он засияет магией, которая может стать твоей, Кураг? – спросила я, слегка понизив голос.

Да, я использовала против него его влечение ко мне. Если нам удастся заключить с гоблинами более или менее длительный союз, мы избавимся от многих врагов. Я была готова манипулировать царем – ради жизни тех, кто был мне дорог, ради будущего всего Неблагого Двора.

Он угрюмо кивнул. Крида захлопала множеством ладошек – теми, что имели пару, – и запрыгала на коленях у Курага, будто ребенок.

Я посмотрела на Китто. Спросила его взглядом, готов ли он. Он одними губами прошептал: "Да". Я снова его поцеловала, не искушающе, просто в знак благодарности, и прося прощения, что заставляю его делать то, чего ему не хочется.

Я чувствовала его неприятие ситуации и не знала, как поступить. Достаточно изучив Китто, я теперь могла быстро привести его в нужное мне состояние, но если сделать это на глазах у гоблинов – то и они будут знать, как этого добиться. Я знаю, как заставить Китто светиться, потому что я его любовница и его друг. Если я не стану спешить и запрячу по-настоящему любимые им прикосновения среди множества других, не обязательных, то Крида не получит ключей к его телу. Пусть это займет больше времени, но помогать Криде его мучить я не хочу. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Крида вообще до него не добралась, но моих сил может и не хватить. Я слишком хорошо знаю дворцовую политику: отказывать правящей особе – любого двора – не бывает просто.

Я приняла решение. И притянула Китто к себе.

Я усадила Китто себе на колени; ногами он охватывал мою талию, словно это я – парень, а он – девушка. Шорты туго натянулись на его ягодицах, и я держала в руках эту упругую плоть под тонкой тканью. Он сидел у меня на коленях, а мои губы скользили по его лицу, шее, плечам. Я легонько прикусила его плечо, и он вздрогнул всем телом – я даже сквозь ткань ощутила его напор. Придерживая Китто одной рукой под ягодицы, второй я погладила его по спине. Пальцы пробежались по радужным чешуйкам, нащупали дорожку голой кожи вдоль позвоночника, и я провела по этой длинной гладкой дорожке кончиком пальца. У Китто вырвался дрожащий вздох, он запрокинул голову, зажмурив глаза и приоткрыв рот. Но так и не засветился.

Он был прекрасен в эту минуту, но это была лишь магия обнаженной кожи и возбужденного тела. Сияния силы не было.

– Пусть он засветится, пусть засветится! – не выдержала Крида.

При звуке ее голоса Китто разом съежился, плечи обмякли, голова опустилась, и то, что прижималось к моему животу, утратило твердость. Будто голос Криды вызвал неприятные воспоминания. Гоблины не так ценят супружеские обеты, как мы, и оба супруга имеют определенную свободу. Ребенок от связи на стороне выращивается супружеской парой как общий. В незаконном рождении для гоблинов нет ничего позорного. Может, потому у них и наследственной монархии нет. Но каков бы ни был обычай гоблинов, я не слышала, чтобы Китто когда-то входил в число Кридиных фаворитов.

Кураг цыкнул на свою царицу, но было уже поздно.

Китто прильнул ко мне, обхватив ногами за талию, будто ребенок в поисках утешения. Лицом он уткнулся мне в плечо. Я посмотрела на Курага:

– Не знала, что между твоей царицей и Китто что-то было.

– Не было.

Не могу сказать, что я ему до конца поверила, но повода обвинить его во лжи я не нашла. Я погладила Китто по спине.

– Тогда мне непонятно, почему он так ее боится.

– Крида жаждет отведать гоблина, превратившегося в сидхе. Как и большинство наших женщин. На пиру у Китто будет роскошный выбор. – Особенно довольным этим обстоятельством Кураг не выглядел. Причина его недовольства была мне не вполне ясна, но я не так уж хотела ее знать.

– Гоблины насилуют врагов и пленников, но не друг друга, – удивилась я.

Кураг глянул мимо меня – на Риса.

– Твой белый рыцарь в точности знает, что мы делаем с пленниками.

Он ядовито ухмыльнулся, с радостью возвращаясь на знакомую почву. Ему чертовски нравилось дразнить Риса.

Рис шевельнулся у меня за спиной. Пока я ласкала Китто, он почти не подавал признаков жизни.

– Я знаю, как по-дурацки себя вел, Кураг. Принцесса объяснила мне, что я мог избавить себя от лишней боли, если б догадался попросить.

Ухмылка Курага перешла в угрюмую мину.

– Сидхе, признающий свою глупость, – да это чудо!

Краем глаза я заметила, как Рис кивнул.

– Мы – надменная раса, верно. Но кое-кто из нас умеет учиться на ошибках.

– И чему же ты научился, белый рыцарь?