Ксения Баштовая - Сумасшедшее путешествие

Франсуа был занят очень важным делом: он подписывал какие–то бумажки. Подождав несколько минут и убедившись, что кипа документов не уменьшается, я решила плюнуть на всякие там условности и, подойдя к столу, заявила:

– Франсуа, нам надо поговорить.

– Мне сейчас некогда, – отрезал он, не отрываясь от своих листков.

Я аккуратненько взяла всю стопку еще не подписанных бумаг и поднесла их к пламени мирно горящей свечи:

– Франсуа, нам действительно надо поговорить.

– Почему бы и нет, – мгновенно согласился он. – Только документы положи на стол, а?

Мне кажется, или в комнате действительно завоняло паленой бумагой?

* * *

Когда мы, наконец, погасили небольшой пожарчик, разгоревшийся по вине Франсуа (а я че? Я ниче), Его Величество пригласил к себе в кабинет Луиса, Катьку и Ланса. Я предложила позвать и священника для разрешения этой проблемы, но вампир заявил, что еще двух литров святой протухшей воды его костюм просто не выдержит, и от этой идеи пришлось отказаться.

Итак, я поделилась своими соображениями со всеми присутствующими и стала ждать их реакции. А была она, мягко говоря, очень и очень странной. Все мужчины в один голос спросили:

– А что такое католицизм? А православие?

И тут я поняла, что единственное различие, которое я помню то, что католичество – римское ответвление христианства, а православие – греческое. К счастью, тут на помощь мне пришла Катя, блеснувшая интеллектом и рассказавшая все, все, все; начиная от князя Константина, сбежавшего из Рима в крохотную деревеньку, получившую позже название Царьград, и заканчивая Никоновскими реформами.

Некоторое время мы все молчали, сраженные потоком информации, а потом Франсуа открыл рот и заявил, что все было совсем не так.

Что на самом деле давным–давно (а точнее, полторы тысячи лет назад) на территории всех современных государств (типа Кларнеи, Торенты и так далее) существовало одно огромное королевство вампиров. Что тогда же откуда–то с востока пришли люди, захватившие эти земли. Что на всем протяжении этих лет никаких ответвлений в религии не возникало. И что Катрин, по–видимому, ошиблась.

А вот это он сказал зря. Сказать Катьке, прочитавшей в десять лет всю Большую Советскую Энциклопедию, что она не знает истории, равнозначно самоубийству. И мне бы действительно пришлось заказывать в скором времени красивый, инкрустированный золотом гроб, если бы в дело не вмешался «громоотвод» Ланс:

– А может, каждый из вас рассказывает историю своей реальности?

Логично. И как я только не догадалась?

* * *

Ах, эта свадьба пела и плясала. И крылья эту свадьбу вдаль несли, Широкой свадьбе было места мало, и оставалось до нее всего одна неделя, а священник наотрез отказывался пускать Луиса и Ланса в церковь, даже в качестве свидетеля и гостя.

В конце концов, за два дня до свадьбы у Ланса лопнуло терпение, и он заявил, что священника он берет на себя. После этих странных слов Ланс схватил побледневшего священника за шиворот и затащил в свою комнату, заперев дверь.

Катьке это очень не понравилось. Она бледнела, закусывала губу и бормотала:

– Господи, что же будет? Что же он задумал?

Как она не прислушивалась, не прижималась ухом к двери, из–за нее не раздавалось ни звука и Катька медленно, но верно приходила к решению, что пора взламывать дверь.

Наконец, в канун свадьбы, часиков так в десять вечера, когда ее нервы уже были на пределе, охранники, которым она уже прожужжала все уши, готовы были взломать любую дверь, лишь бы она оставила их в покое, дверь в комнату «рыцаря Ланселота» распахнулась. Ланс и священник, повисший на нем мертвым грузом, выползли из его апартаментов и нетвердым шагом направились в сад. Когда осмелевшие стражники заглянули в покинутую комнату, они узрели там целую батарею пустых бутылок.

И, конечно, после такой двухдневной пьянки местному католикосу было, мягко говоря, по барабану, кто зайдет и кто не зайдет в его драгоценную церковь. Сейчас он был в таком состоянии, что мог обвенчать даже огра с троллихой и наоборот.

* * *

Торжественно запели фанфары, и стайка эльфов веселой толпой пронеслась мимо гостей, рассыпая розовые лепестки. Я медленно вошла под своды церкви, представляющей собою нечто среднее между крестово–купольным храмом и готическим собором, и остановилась возле Франсуа. Трое гномов торжественно несли шлейф фаты… Звонко зацокали каблучки Катрин (дружки) и гулко простучали подкованные каблуки Луиса (дружка).

Все замерли в торжественном молчании, лишь эльфы весело крутились под куполом, когда под торжественное бряцание органа, оттарабанившего что–то вроде марша Мендельсона и ламбады одновременно, в церковь заполз пошатывающийся священник. От него жутко несло перегаром, но вышагивал он довольно твердо.

Орган замолк, и началось венчание.

– Мы собрались здесь для того… – заговорил священник. Слова старинного обряда усыпляли, и я пришла в себя лишь после того, как услышала свое имя.

– Эжени–Анна–Мария–Клеопатра…

О, Господи, он, что, будет перечислять весь тот бред, что я наговорила во время допроса? А я–то думала, что подобный бред читают только мыши в корзине для мусора.

К счастью, священник решил ограничиться первым десятком «моих» имен.

– Согласны ли вы взять в мужья Франсуа–Анри… – опять куча имен, – Торентийского?

– Да…

Надо ли говорить, что Катька и Лилиан поймали мой букет одновременно?