Александр Зорич - Корабль стрекоз

Моя левая рука уже нашарила зеркальце Олли и оно словно бы придало мне смелости.

– Сейчас же прекрати это! – громко потребовала Нин.

Но я и не думал ее слушать. Я уже орал, что было мочи, и стрекозье имя разносилось своим глубоким глоточным «э» по лениво просыпающемуся берегу до самого, казалось, горизонта.

– Дидрэээээээээээээээээээээк!

В тот же миг зеркальце, выброшенное вместе с моей левой рукой вперед, отразило недовольное лицо, чиркнув по животу и груди Нин. Словно голубая вода плеснула Нин в лицо – это утреннее небо, просочившись через дыру в крыше, на секунду отразилось в нем, но тут же отпружинило восвояси. В какой-то момент в нашем домике стало настолько тихо, что мне показалось, будто я оглох.

Я сделал шаг назад, но оступился о свои же сапоги, и самым клоунским образом свалился на спину. Из-за боли в спине и затылке, я пропустил мгновение, когда в нашу комнату хлынули стрекозы.

Зазвенели разбитые стекла, завизжала и распахнулась вскрытая живым сквозняком дверь, рассыпалась разобранная на соломинки крыша – они лезли, летели, просовывались и проникали отовсюду!

Нин пронзительно заверещала, но ее женский визг быстро перешел в малочеловеческий рев, а рев – в какой-то совсем уж нечеловеческий гул, перемежающийся низким механическим дребезжанием.

А стрекозы все пребывали.

Такого количества стрекоз я не видел за всю свою жизнь. Думается, если со всего цинорского побережья собрать всех стрекоз, и то не наскребется столько. Может быть, в нашей варанской математике даже нет подходящего числа, хотя грамотей Олли, конечно, заявил бы, что есть.

Там были крупные и крошки, глазастые – и слепыши. Сильные, здоровые, величиной с ладонь, с наеденными брюхами да бревновидными лапами. И едва расправившие крыльца, чахлые, субтильные, до прозрачности худенькие. И стар и млад.

Если бы меня попросили описать их в трех словах, я сказал бы, что они были разноцветными, уродливыми и хищными.

И, кажется, все они хотели одного – покрепче обнять госпожу наблюдателя Нин исс Ланай.

Они облепили, обклеили ее со всех сторон таким себе коконом.С минуту Нин ревела и барахталась в этом клубке. А потом затихла.

Неудобно устроившись в углу, я своими глазами видел, как самая огромная, яично-желтая стрекоза с выпуклыми, штрихованными глазами сцапала пробкой выскочившую из кокона крупную черную муху и, захватив ее тело своими мощными чернеными жвалами, отгрызла ей голову. Некоторое время муха трепыхалась на полу обезглавленная, но яично-желтый доел и это…

Наступило настоящее, позднее утро.

Труп Нин исс Ланай, покрытый словно бы татуированным пунктиром коричневых точек, вроде как изучал жизнь букашек – такое могло сложиться мнение у того, кто не знал бы, что она мертва.

Она лежала на животе, ее глаза были открыты и скошены вбок, словно она высматривала в земле тайные отнорки каких-нибудь там сверчков или паучков-бля-тарантулов.

Рука Нин была выброшена вперед, как у спящей, вторая лежала спокойно вдоль туловища.

Неприкрытые никем ягодицы по-прежнему выглядели довольно спортивно.

Я оттащил ее к самым качелям – мне показалось, будет на свой лад гармонично – эти жуткие качели и эта жуткая женщина.

Это ж надо было всех одурачить – и нас, и судейский комитет, и, наверное, много еще кого… Может, у нее еще и муж имеется…

Я сидел на корточках у порога. У моих босых ног лежал Олли – я только что выволок его из домика.

Строптивое его сердце билось как-то неладно – туктуктук-тук-туктук-туктук-тук.

Я выдал на гора все известные мне ругательства. Но Олли не очнулся, чтобы возмутиться и пожурить меня за неотесанность.

Туктук-тук.

«Большим мухам нужно много сока», – вспомнил я.

Чтобы не думать об Олли, я начал размышлять о наших заданиях.

Интересно, какая кара предусматривается за убийство наблюдателя? Нет, я не боялся, что меня обвинят – любому дедугану была бы очевидна моя невиновность. И все равно было интересно.

Я перечитал Правила.

Из них вроде ничего не следовало – про убийство наблюдателя там не сообщалось. Может, правда, тем, кто составлял Правила, такая дичь и в голову не приходила?

Как это не приходила? – тут же осадил себя я. А наше второе задание?

«Поджарить и съесть человеческое мясо?»

Вспомнились первые, наивные дни, когда мы всерьез обсуждали с Олли, кого пустить в расход. Бездетного рыбака или перехожего доходягу, когда мы спорили как вообще это смотрится с цивилизованной точки зрения… Олли еще плел что-то про Князя, перед которым мы должны выставиться сверх-вояками без комплексов…

Кстати о человеческом мясе!

Ведь теперь в моем, то есть в нашем с Олли распоряжении была целая тушка свежего, небольного человеческого мяса. Можно лавку открывать!

Хоть в принципе она и муха, а тело-то женское!

Короче говоря, я сбегал за метательным ножом и помчался к качелям.

Всего за несколько минут я облегчил тело Нин на несколько варанских фунтов.

Как бы там ни было, а второе задание нужно было выполнить. Не успел я разжечь костер и, нанизав на кулинарный прут светло-розовый, парной филей госпожи наблюдателя, как сверху, на тропинке, что вела со стороны калитки нашего тренировочного четырехугольника, показались три человеческие фигуры.

Коренастая темноволосая женщина с массивной косой, уложенной наподобие короны, одетая по-мужски. Средних лет мужчина с грубо выстроганными аскетичными скулами и напружиненной походкой держателя фехтовальных классов. И высокий, с правильной сединой старик в белом костюме, заделанном под тренировочный, с двумя неширокими клинками за поясом, сама так сказать «мудрость», типичный судья с картинки.

Они подошли к моему костру и в сравнении со мной – измученным, полуодетым – выглядели они как представители высшей расы у стоянки первобытного охотника.

– Пара номер пятьдесят четыре? – спросил держатель фехтовальных классов, шпаргаля в захватанный свиток.

– Наверное… – растерялся я. – Меня зовут Игрэ Од. А это – Нолак окс Вергрин.

– Неужели гиазир Нолак окс Вергрин все еще спит? – с насмешкой спросил старик, указывая туда, где лежал в позе беспечного пьяницы Олли. Наверное, он гордился остротой своего престарелого зрения.

– Да нет… то есть, можно сказать, что спит… – побелел я. Я совершенно ничего не понимал. Но уже начинал догадываться, что все идет совсем не так, а как? – Дело в том, что тут произошла такая история… – начал я.

– Истории будете рассказывать своему наблюдателю, молодой человек. Нам недосуг, – перебил меня старик.

– Имею счастье представить: наблюдатель высшей категории Варья исс Карсак.