Барри Хьюарт - Мост птиц

Уже через несколько минут я очутился в лучшей комнате Скряги Шэня вместе с Ли Као, козлом и мусором. Мы спрятали фальшивые золотые монеты внутри рыбьих голов и заплесневелых плодов манго, а мудрец скормил целую лопату этих отбросов животному. Затем последовала целая кружка касторового масла, а еще спустя некоторое время Ли Као при помощи парочки серебряных щипцов принялся копаться в куче навоза на полу и извлек из неё две блестящие монеты.

— Что? — воскликнул он. — Только две золотые монеты? Мерзкая тварь, не надо вызывать гнев господина Ли из Као!

В коридоре раздался глухой стук, похоже, Скряга Шэнь грохнулся в обморок около смотрового глазка в стене. Ли Као дал ему время прийти в себя, а потом повторил процедуру с мусором и касторовым маслом.

— Четыре? Четыре золотых монеты? — гневно закричал он. — Наглое животное, господину Ли из Као требуется четыреста монет в день, чтобы жить так, как он привык!

Хилая стена снова содрогнулась от удара тела об пол. Когда Скряга Шэнь очухался, мастер Ли попытал счастья в третий раз, и ярость его не знала границ:

— Шесть? Шесть золотых монет? Тупое животное, ты вообще когда-нибудь слышал о геометрической прогрессии? Два, четыре, восемь, а не два, четыре, шесть! Я продам тебя на собачий корм, а сам вернусь в Сверкающие Рощи Золотого Песка за козлом получше!

Грохот подсказал нам, что Скряга Шэнь в течение нескольких минут не придет в сознание, и мастер Ли вывел меня в коридор. Когда мы перешагнули распростертое тело, он взял меня за руку и очень серьезно произнес:

— Десятый Бык, если мы переживем наш визит к Прародительнице, то ты должен знать, что лучший щит солдата — это беззаботность. Если ты и дальше будешь ходить везде с вытянутым лицом и отягощенной душой, то станешь причиной нашей мучительной смерти, а потому нам надо незамедлительно заняться этой проблемой, — он проворно заковылял вверх по лестнице и принялся открывать двери, пока не нашел искомую.

— Вы кто? — закричала Красавица Пинь.

— Имя моего рода Ли, мое собственное имя Као, и в характере моем есть легкий изъян, — ответил он, вежливо поклонившись. — А вот это мой почтенный спутник, Десятый Бык.

— Но что вы делаете в моей спальне? — воскликнула Красавица Пинь.

— Выражаю свое почтение, а мой спутник собирается провести здесь ночь.

— А где Скряга Шэнь?

— Он, в свою очередь, готовится провести ночь с козлом.

— С козлом?

— О, это будет очень дорогой козел.

— Очень дор… Что вы делаете? — заверещала Красавица Пинь.

— Раздеваюсь, — ответил я, ибо был хорошо воспитан и даже помыслить не мог, чтобы противоречить наставлениям столь прославленного мудреца, как Ли Као. К тому же слушаться его мне приказал и настоятель, сейчас молящийся за мою душу.

— Я закричу! — возопила Красавица Пинь.

— Искренне надеюсь на это. Эх, если бы мне сейчас снова было девяносто, — ностальгически расчувствовался мастер Ли. — Бык, напряги пару мускулов для дамы.

Красавица Пинь уставилась на меня, а Ли Као повернулся и затрусил вниз по лестнице. Я улыбнулся молодой девушке, чья семья попала в щупальца ростовщика и чья красота была обречена прозябать в объятиях пожилого господина с парой блистающих свинячьих глазок, лысым пятнистым черепом, острым загнутым носом, больше похожим на клюв попугая, огромными отвислыми губами верблюда и двумя поникшими слоноподобными ушами, из которых торчали густые серые пучки грубых волос. Её соблазнительные губы приоткрылись.

— Помогите! — воскликнула Красавица Пинь.

Судя по звукам внизу, Скряга Шэнь добрался до козла, вооружившись касторовым маслом и ведром помоев, а я и Красавица Линь воспользовались случаем, чтобы познакомиться. В Китае, когда молодые люди желают узнать друг друга поближе, они обычно начинают играть в Порхающих Бабочек, ибо нет лучшего способа узнать кого-то получше.

— Ешь!! — заорал Скряга Шэнь на козла.

Познакомившись, юноша и девушка, по обычаю, переходят к Единению Зимородков, ибо невозможно после него не стать близкими друзьями.

— Золота!!! — взревел Скряга Шэнь.

Затем хорошо выпить вина, обсудить относительные достоинства друг друга и приступить к гончим Девятого Дня Осени.

— Ешь!!! — завопил Скряга Шэнь.

После чего молодой человек играет на музыкальном инструменте, а дама исполняет танец, вызвавший бы беспорядки при его показе на публике, и в результате они неминуемо сплетаются в Шести голубях Под Свесом Крыши в Дождливый День.

— Золота!!!! — раздались панические крики Скряги Шэня.

Теперь, когда дружба прочно установлена, остался шажок да прыжок до чувства родства, а самый быстрый способ достигнуть этого состояния — Феникс, Кружащий Над Алой Расщелиной.

— Ешь!!!!! — забился в истерике Скряга Шэнь.

Наконец, снова приходит очередь вина, любовной поэзии, Порхающих Бабочек, но уже медленных и сонных, сопровождаемых хихиканьем, и так в Китае продолжаются дела до самого рассвета, пока кто-нибудь не успокоится и не проверит подлинность золотых монет.

— Что это за ужасающая вонь, о, совершеннейший и проникновеннейший из любовников? — зевнула Красавица Пинь.

— Боюсь, это значит, что к нам приближается Скряга Шэнь, о, несравненная моя красавица, — с грустью ответил я, выбираясь из постели и натягивая штаны.

— А что это за угрожающий шум, о соблазнительнейше нежный тигр? — спросила Красавица Пинь.

— Боюсь, это Скряга Шэнь вооружает семь своих полуголодных слуг дубинами, о, редчайшая из лепестков розы, — вздохнул я, хватая свои сандалии, дорогую одежду, изукрашенный нефритом серебряный пояс, прекрасную остроконечную шляпу и усыпанный золотом сычуаньский веер.

— Будда милосердный! А что это за мерзкое создание непристойно вваливается в дверь? — завопила Красавица Пинь.

— Боюсь, это куча козлиного навоза, под которой можно найти Скрягу Шэня. Прощай, о, самая соблазнительная во всей вселенной, — сказал я и выпрыгнул в окно на улицу.

Там меня ждал Ли Као. Он хорошо отдохнул, проведя ночь в беседах с Толстухой Фу и Одноглазым Вонгом. Похоже, ему понравился блеск в моих глазах. Я нагнулся, он вспрыгнул мне на спину, и мы помчались к городским стенам. Вдогонку нам неслись крики Скряги Шэня:

— Верните мои пятьсот золотых!!!

Дорога к дому Прародительницы пролегала сквозь отвесные горы, и большую часть времени мастер Ли ехал на моей спине. Когда ветер раскачивал высокие деревья, звуки моря наполняли бездонную чашу неба — поэты называют такие мгновения сосновым прибоем, — а облака походили на белые паруса, рассекающие бесконечную синеву океана.