Разоритель Планет (СИ) - Амплеев Александр

— Болезненный укол, да? — в ответ Романо лишь кивнул. — Короче. По поводу нашего друга Фирса. За ним хороший такой шлейф идет. Он, мало того, что с местной сетью наркобарыг связан, так еще сверху, кажется, участвовал в продаже девчонок из города на станционные бордели кворонов, — Романо в момент слов Грейха стискивал зубы, а после тяжко выдохнул, когда жидкость в шприце наконец закончилась. — Так вот… Через него можем выйти и на других барыг. Местный бордельный бизнес прикрыть, и еще на Айскриме. Что думаешь на этот счет?

Романо тяжело дышал, на глазах его была какая-то болезненная влага, которую он стер, а после посмотрел на Грейха.

— Что-то ты себя решил Робин Гудом заделать. С чего это в тебе такие благодетельные дела возникли? — спросил Романо, время от времени прерываясь на то, чтобы выдохнуть.

— Да знаешь… Хочется себя не только дубинкой в руках властей ощутить, но и защитником. Тебе самому, наверное, не очень нравится делать свою работу. А мне каково на тебя сейчас работать?

— Не знаю. Ты сейчас, Грех, во многом работаешь ради довольно мелких вещей. Ты уже не тот, кому вручали крест героя, — проговорил Романо, запрокинув голову назад.

— Может, и не тот. Может, и тварь последняя, но мне бы не хотелось только тварью помниться. Меня ж везде и все гнидой считают, да и… Приходится с этим именем и смыслом срастаться. Ну… Чтоб тебя все боялись, чтоб тот же Генри шуганулся. А на деле? Кто я? А я и не знаю. Слуга на побегушках у вашей корпорации. Вот кто я.

— Ага… И я такой же.

— Ну-ну… Ты хоть задачи давить людей простых не имеешь, а я должен ваши интересы обслуживать.

— Ну, так взбунтуйся, Грех. Кто тебе мешает?

— Присяга.

— Ага. Самому президенту и парламенту? Да на кой такая присяга, Грех? Ты ж против народа идешь по твоим же принципам.

— Да. Иду. Только вот… Все равно это присяга. Пусть и новому «фюреру», но все-таки присяга. Плюс… Деньги все-таки хорошие платят.

— И за эти деньги можно убивать себе подобных? — спросил Романо, улыбнувшись.

— В каком-то плане, да. Вся жизнь же рынок нынче. И ты это не хуже меня знаешь. Хоть что может быть оценено в деньгах. Хоть моя жизнь, хоть твоя, хоть девственность твоей дочери.

— Ну… По поводу девственностей там оценивать уже нечего, — Романо еще больше улыбнулся. — Жизнь в обществе имеет свойства развращать. Кругом красивые мальчики. Ага. Здорово же жить в каком-нибудь богатом районе среди богатых людей, не зная, каким образом вам такая жизнь досталась. Что папке приходится делать ради того, чтобы вы так жили и жили вообще.

— Они ж у тебя в заложниках?

— Ну да. В заложниках красивой жизни, а также охранки нашей корпорации.

— Тебя не прослушивают? — довольно настороженно спросил Грейх.

— Ой… Прослушивают, браток, только проверь телефон. Он сейчас не работает. Как только какие-то личные разговоры — я включаю глушилку. Пошли в жопу. Имею право поболтать по душам, — усмехнулся Романо.

— Ну… Да. Хитер, сука. Как и раньше, — Грейх склонил голову набок и посмотрел прямо в глаза Романо. — Знаешь, Лис. А ты ведь нихрена не изменился. Смотришь на тебя, и нихрена не поймешь. То ли ты мудила полный, то ли нет — лучший из людей, быть может. Вот скажи мне. Если бы была возможность это все сломать… Ты бы сделал это?

— Быть может, Ганс, быть может. Только вот сложно это все чересчур. Нужно слишком много элементов контролировать, партию иметь. Сам знаешь, какие дела у нас с «иными» партиями.

— Ага… Сам в погроме библиотек участвовал, — Грейх в этот момент втянул свои сухие губы и облизал их.

— Только представь… Какое огромное наследие мы ко всем чертям спалили? Несколько веков, и все в пламя. История выхода в космос переписана. Ну… Колонизации планет в других системах. Якобы такими же были, когда в космос вышли. Как сейчас. А нет. Там немного иначе было. Фирмы под сапогом были, все работали на благо всего общества. А теперь?

— А теперь соки сосем из общества. Да… В жопе мы, Романо. Еще пара поколений, и юные зомби не будут помнить вообще ничего.

— Да. Остается только надежда на Конфедерацию.

— А что Конфедерация? Вон Триумвират, как опростался. Всего пара бунтов на граничащих с ними системах, так там адмирала Хелтона выслали. Грейик — превращен в сплошную пустыню. Ядерную. Милония — стала огромной свалкой. Атерия — стала сплошной оккупационной зоной «Голем-Один», а там, рядом, еще капиталистические миры, Голем-Два, Голем-Три, Голем-Четыре и тэ дэ. Не. На Конфедерацию рассчитывать бесполезно.

— Да я не про военное вмешательство, а скорее про историю. Они-то сохранят.

— А… — Грех опустил голову. — Ну да. Они сохранят. Наверное.

— Ай, ладно. По поводу того, когда встречаемся. Где-то в двадцать ноль-ноль ты должен с отрядом наиболее подкованных быть на заднем дворе Шкипера. Только без машин и прочего. Это, если хочешь, «стелс»-операция. Глушители надо будет подрубить в начале штурма. Такой расклад. Если стрелять начнут — сам понимаешь, что далее делать.

— Да. Понимаю. Значит, шок-дробовики брать?

— Именно. Кстати, как эта хрень работает? Она летальна?

— Ну… Относительно. Тут, в общем, штука в чем. Внутри дробовика стоит заряжающее устройство. В итоге шарики электризуются и образуют своего рода сетку в момент вылета. Более того, каждый шарик — это маленький аккумулятор с устройством вывода тока. Сами шарики довольно хрупкие, поэтому разбиваются о тело, и выдают целую феерию ощущений, боли и чувств.

— Феерия, блин… — Романо усмехнулся в этот момент. — Это твое чувство юмора или в тебе творец проснулся?

— Ну как это, Романо? — сержант шок-пеха откинулся на спинку стула. — Ты не знал, что я ставил спектакли, когда только начинал службу? Я всегда был творцом! Творец симфоний боли, феерий страха, драматургий слез и прочего добра.

— Скверный у тебя юморок, Грех.

— Тебе всегда нравился, Лис. Что-то поменялось? — шутливо спросил сержант.

— Не. Ничего не поменялось, — улыбнулся Романо.

…

Утро же Шпака начиналось с мрачного настроения. Генрих был словно убитым. На его лице застыло какое-то мрачное выражение, нижняя губа была немного выдвинута вперед, создавая чуть ли не детское выражение обиды, в глазах застыла непонятная пелена, которую, кажется, было невозможно чем-то развеять. Мрачно он прошел в ванну, умылся, затем вышел. Лицо было бледным, его воротило лишь от одной мысли, что придется убить… Паскудство. Но и пойти против Романо было никак. Значит…

— Как там сказал Джек? Стоицизм? Что это вообще значит? — он прикусил губу, дочери дома уже не было, она ушла на занятия. Генрих уже достал пистолет из своего сейфа. — Как же убить-то кого-то? Как с этим жить потом? Как? Как они все живут? Хотя… Тот парень. На мне же, выходит, его кровь тоже? Шоки вызвали полицию, а те увезли парня куда-то далеко. А потом убили.

В этот момент Генрих упал на диван. Рядом лежал заряженный пистолет, Шпак медленно передернул затвор, после чего нажал на курок большим пальцем. Правый глаз задергался, губы затряслись, рука тоже. Он положил пистолет назад на подлокотник дивана. В глазах возникла влажность, но он, скрипя зубами, сдержал слезы. Вдруг раздался звонок, и плоский телефон вновь лег в руку.

— Алло? — спросил Генрих.

— Здравствуй, Генри, — на той стороне слышался тот самый голос, который время от времени пробирал до дрожи. Романо. — Ты готов к делу?

— Честно?

— Честно-честно. Я жду.

— Не очень.

— Что же тебе не дает покоя, Генри?

— То, что придется убивать.

— Ну, знаешь… Может, тебе и не придется. Там моих бойцов будет достаточно и, думается, что они будут заходить первыми. Плюс шок-пех. Ты даже испугаться не успеешь. Плюс… Есть один важный фактор. У нас тут наметилась одна проблема, которая может тебя немного успокоить, — Романо выдержал небольшую паузу, а затем продолжил. — Дело в том, что наши бандиты действуют в довольно близких отношениях с кворонами, а там, сам понимаешь… Бордели, притоны, а мы это все порушим. Только прикинь, какие прибыли наши земноводные потеряют. Так вот… После этого придется смотаться на ближайшую станцию, там ликвидировать нескольких работорговцев или же взять под стражу, а затем казнить по закону. Только представь. Твоя дочь — становится рабыней одной из этих тварей. Тебе бы было приятно?