Вера Семенова - Чаша и Крест

Внезапно что-то ощутимо задело меня по плечу, и пролетев мимо, с грохотом упало на палубу. Я наклонился — это был пузатый сундук с откидной крышкой, доверху наполненный всякими мазями и бинтами.

— Эй, держи, бумагомарака! — крикнули с корабля. Я мог поклясться, что это кто-то из тех двоих — или атлет Джулиан, или ангелочек Санцио. Но мне было уже неважно. Оттолкнув тех, кто нечаянно оказался у меня на дороге, я бежал по лестнице в трюм.

— Он будет жить, Бэрд? — спросил Ронан, упорно глядя в сторону.

Я тихо вздохнул, настолько мне показалась знакомой эта сцена. Всего несколько недель назад то же самое спрашивал у Бэрда я. А Гвендор опять лежал на узкой постели, закрыв глаза. Только теперь ни я, ни Ронан не могли увидеть его лица — оно почти полностью скрывалось под бинтами.

— Скорее всего, он даже будет видеть обоими глазами, — ответил Бэрд, размешивая питье.

— Так это же… замечательно! — воскликнул Великий Магистр. Потом откашлялся. Его голос особенно натянуто прозвучал в тишине, которая царила в каюте. Бэрд смотрел на него в упор. Конечно, ни капли осуждения не могло быть в его взгляде. Разве может воин без ранга осуждать главу своего Ордена? Но Ронан почему-то определенно не знал, куда ему деть глаза.

Мы медленно, насколько позволяла одна мачта и криво поставленный парус, ползли к Эмайне. Перед нами в качестве ведущего шел большой торговый корабль — его запасной парус как раз и красовался на нашей полуобгоревшей мачте. Корабль появился часа через три после того, как отплыли чашники. Купец, которому он принадлежал, сообщил, хитро улыбаясь, что он знал, что здесь нуждаются в его помощи. Что госпожа… какая госпожа — впрочем, это неважно, в общем, его сюда послали. Но это не помешало ему потребовать с Ронана немало золотых монет за свое ясновидение. Стоило ли говорить, что корабль был валленский… Но выбирать не приходилось.

— Послушай, Бэрд, — Ронан слегка запнулся, — и Торстейн. Когда мы приедем в Эмайну, я напишу указ о переводе вас троих в мою личную гвардию.

Бэрд пожал плечами.

— Мы все благодарим вас, мессир, — вмешался я, с силой пихая его кулаком сзади.

Пребывание в личной гвардии означало, что мы подчиняемся теперь только одному Великому Магистру, но и только он имеет право нас судить или миловать. Расследование Старшего магистрата, по крайней мере, отодвигалось на неопределенное время.

Ронан величественно кивнул, успокаиваясь, и направился к двери.

— Ты ведь будешь за ним хорошо ухаживать, Бэрд? — сказал он, полуобернувшись. На мгновение мне показалось, что голос Великого Магистра, от которого шатались крепостные стены и враги падали на колени, чуть дрогнул — просительные интонации ему удавались неважно. — И тогда он скоро поправится.

— Да, — эхом отозвался Бэрд. — он скоро поправится.

— Ну и прекрасно, — облегченно вздохнул Ронан, поспешно берясь за ручку двери.

— Только если у него еще остались друзья или родственники в этом мире, — в спину ему сказал Бэрд, не меняя интонации, — они вряд ли его узнают.

Ронан, конечно, не обернулся. Та легкая дрожь в голосе была единственной минутой слабости, совершенно для него невероятной. Но я стоял ближе к дверям и заметил, что, шагнув за порог, он невольно прижал руку к своему лицу — холеному лицу повелителя мира с точеным профилем, счастливо избежавшему соприкосновения с огнем.

Я медленно шел по одной из крутых улочек Эмайны, поднимаясь от гавани к главной орденской резиденции, стоящей на скале. Подъем был непростой, а один из последних дней лета — удивительно прозрачный, но все еще жаркий, поэтому я часто останавливался. Две тяжелые книги, зажатые под мышкой, тоже не способствовали быстроте моего передвижения. Оглядываясь назад, на кричащую под ногами гавань, вкусно пропахшую солью и рыбной чешуей, я еще мог разглядеть борт другого орденского фрегата, "Хеста". На нем теперь плавал Киран — "Эрн" так и не стали восстанавливать, затопив ночью в одной из эмайнских шхер. Он и привез мне эти книги из очередного путешествия, всего через три месяца после нашего возвращения в Круахан.

Я остановился на очередной поперечной улочке, восстанавливая дыхание, и в который раз открыл одну из книг. Сверху в нее был вложен узкий листок бумаги, на котором орденской тайнописью было написано следующее:

"Я прочитала одну из ваших книг, Торстейн — хронику о Баллантайне и Гвендолен. И я поняла, почему вы единственный там на палубе заговорили о милосердии. В нашей валленской библиотеке есть еще кое-что о временах основания — может быть, это вам пригодится для следующей книги. Если когда-то судьба забросит вас в Валлену, что вряд ли, или в Ташир — я там теперь бываю даже чаще — буду рада побеседовать с вами. Рандалин".

Признаюсь, я уже начинал забывать это странное лицо с кошачьим оскалом вместо улыбки и нелепо торчащие короткие рыжие волосы, и был не совсем рад вспомнить о ней. Хотя книги были действительно редкие, в эмайнской библиотеке при Ронане вообще не поощрялось собирание старых книг, ограничивались временем Тридцатилетней осады и расцвета Ордена.

Непонятное это было письмо. Кто она такая? Кем приходится Скильвингу? Почему написала мне? Вряд ли я мог поразить ее женское воображение — с трудом отклеивающийся от борта и поднимающийся на дрожащие ноги, не способный удержать шпагу в руках. Она блестяще умеет писать на тайном языке — раньше я даже не мог представить, что все эти сложные комбинации знаков могут удержаться в женской головке. Она держит клинок как орденский воин или, еще хуже, наемный убийца. Что она сказала Ронану, от чего он шарахнулся как от призрака?

Это была еще одна история, тесно связанная с историей ордена, может быть, она могла бы стать основой для моей хроники. Но я не хотел во всем этом разбираться. Я боялся ее. Я вообще не очень стремился иметь дело с женщинами, и клятва не вступать в брак, которую давали воины Ордена, далась мне легче, чем кому-то бы ни было.

Наконец я дошел до главных ворот резиденции, сапоги мои гулко простучали по камням под сводами, я вышел на площадь и свернул налево вдоль стены, направляясь к орденской библиотеке. Это был мой настоящий дом, и, поднимаясь по винтовой лестнице на второй этаж, я уже немного успокоился.

Все кабинеты верхней анфилады, уставленные книжными шкафами, выходили окнами на залитую солнцем площадь перед Домом Магистрата. Но шторы были полузадернуты, и поэтому внутри было слегка темно, прохладно и пыльно.

В последнем кабинете я нашел того, кого ожидал здесь найти. Темная голова склонилась над огромным томом. Читающий задумчиво грыз перо и даже не сразу услышал мои шаги. Судя по бесчисленным огаркам свечей на столе, он вряд ли ложился спать, и не совсем понимает, что скоро полдень.